«Мессер» – меч небесный. Из Люфтваффе в штрафбат
Шрифт:
— Ничего, есть способ, — сказал Старик. Он достал два перевязочных пакета, их берегли на случай ранения. — Намотай бинт себе на шею и жди.
— Что? — не понял Вольф.
— Делай, как я.
Старик быстро намотал стерильный бинт себе на шею и замер, выжидая чего-то… Герман повторил его манипуляции.
И вдруг одежда на двух немецких солдатах зашевелилась — это вши начали свое «великое переселение» на чистые бинты. Мириады мерзких насекомых ползли по бедрам, животу, спине, груди, по рукам!.. Скоро белые бинты на шеях солдат Рейха стали черными от вшей. Старик быстро размотал повязку и швырнул ее в огонь, Герман сделал то же самое. Вши с треском лопались
70
Это — не вымысел. Подобная картина «санитарной обработки» описывается в книге: Джерри Краут. «Окопная правда Вермахта». Издательство «Яуза-Пресс». Москва, 2009.
— Ну, теперь хотя бы одну ночь можем выспаться, — констатировал Старик.
Глава 21
«Похитители героев»
— Halt! — Стоять! Кто такие? — патруль фельджандармерии из двух солдат под командованием фельдфебеля остановил Германа Вольфа и Старика.
— Осмелюсь, доложить, герр фельдфебель, мы — штрафники, наша часть была разбита, и мы были прикомандированы к другому подразделению.
— Документы! — Фельдфебель внимательно изучил данные Старика и Германа Вольфа. — Следуйте за мной!
В подвале, куда привел их патруль, располагалось подразделение полевой жандармерии. По сравнению с остальными «die Hundeh"utten» — «собачьими конурами», где прятались и прозябали воины Шестой армии фельдмаршала Паулюса, это были настоящие хоромы. Стояли аккуратно заправленные двухъярусные кровати, столы и стулья. Походные керосиновые лампы давали достаточно света.
— Так, господа, — сказал командир подразделения полевой жандармерии, ознакомившись с документами Вольфа и Старика. — У вас теперь два выхода: или мы вас расстреляем, или вы послужите Великой Германии в рядах полевой жандармерии. У меня не хватает людей, а вы, как я вижу, парни крепкие. То, что штрафники, так это даже лучше — меньше с вас спросу. А в случае чего — расстреляем в первую очередь. Ваша задача — искать дезертиров и мародеров, жестко пресекать любые попытки неповиновения и трусости в рядах армейских подразделений. В случае неподчинения по законам военного времени — расстрел на месте. Эй, Ганс, отведи этих двух новобранцев, помой их и выдай обмундирование.
Так Герман Вольф и Старик стали жандармами, по горькой иронии фронтовой судьбы — теми, кого же сами так сильно презирали. В Вермахте фельджандармы получили презрительное прозвище «Похитители героев». Они могли расстрелять на месте любого другого солдата за малейшую провинность.
Но служба двух бывших штрафников началась с приятного события. Их отвели в другой подвал, где дали по ведру горячей воды на человека и обмылок на двоих. Настоящее богатство по нынешним временам! Потом заставили снять всю одежду и бросить ее в костер.
Герман и Старик с наслаждением вымылись и получили новую теплую форму — с новыми вшами, ждущими своего часа в швах одежды. Впрочем, все уже давно притерпелись к этим проклятым насекомым.
Потом их накормили настоящим армейским пайком — горохом с салом и свининой! И даже дали горячего чаю, правда, без сахара.
И началась новая служба.
В ноябре 1942-го — январе 1943-го в Сталинградском «котле» для ужесточения дисциплины в уже гибнущей армии были введены чрезвычайные дисциплинарные
«…В подземных убежищах тут и там среди больных и раненых прятались здоровые боеспособные солдаты. Участились случаи нетоварищеского поведения, кражи продуктов, неповиновения командиров, вплоть до открытого мятежа. По лабиринтам подземных развалин слонялись солдаты из различных дивизий, отбившиеся от своих частей или самовольно покинувшие их, мародеры и „заготовители“, на собственный страх и риск отправившиеся на добычу чего-нибудь съестного и стремящиеся увильнуть от направления на передовую…
…В последнее время в Сталинграде было введено чрезвычайное военно-полевое законодательство, предусматривавшее самую тяжкую кару за любой проступок. Мародеров предписывалось расстреливать в 24 часа. Были введены офицерские патрули, и рыскавшие полевые жандармы с металлическими бляхами на груди имели приказ принимать самые беспощадные меры. В результате этого не одна сотня немецких солдат, не устоявшая перед обрушившимися на них бедствиями, погибла под немецкими же пулями…» [71] . Так писал в книге воспоминаний «Stalingrad und die vertanworung des soldatn» офицер-штабист VIII Армейского корпуса Шестой армии Иоахим Видер.
71
Цитируется по книге: Сталинград: К 60-летию сражения на Волге. Сб. М.: Воениздат, 2002.
Герман Вольф и Старик рыскали теперь, словно серые волки, высматривая дезертиров. Расстреливали на месте паникеров и зачинщиков беспорядков. Врывались в госпитали, бесцеремонно тащили умирающих уже людей на передовую — под пули русских. Они просто обезумели и просто хотели выжить в этом ледяном аду Сталинградского «котла».
Уже не один немецкий солдат сыпал им предсмертные проклятия и оставался лежать на багровом снегу с табличкой: «Feigling» — «трус». Это была их работа — убивать, чтобы страх заставлял живых жертвовать своей жизнью. Очевидная бессмыслица в тех условиях, в которых оказались немецкие солдаты в Сталинграде. Но Герман и Старик старались делать эту работу хорошо. Они наводили ужас на дезертиров и паникеров, на них не действовали ни мольбы о пощаде, ни уговоры, ни проклятия.
Солдат фельджандармерии презрительно называли «Похитителями героев», и они действительно, словно демоны, похищали живые души для кровавого и страшного жертвоприношения.
В один из ненастных и пасмурных дней они все так же вдвоем ворвались в полевой лазарет. Они нашли этот подвал по штабелю вмерзших в снег мертвых тел. Выгребная яма рядом с входным проемом была доверху наполнена обмороженными, с отставшей заскорузлой кожей, ампутированными руками и ногами, почерневшими от гангрены и воспаления.
Среди солдат Шестой армии свирепствовал тиф. Определяли смертоносную болезнь очень просто. Надавливали больному на щеку, и если покраснение от надавливания не проходило, такого бедолагу просто относили в сторону, к таким же обреченным на медленную и мучительную смерть.
Среди стонущих, раненых и обмороженных, гниющих в собственном гное и нечистотах солдат мелькнуло знакомое свинообразное лицо.
Герман Вольф, придерживая ремень своего ППШ, рванулся в дальний, полутемный угол лазарета. Врач что-то протестующе крикнул — что-то там о стерильности. Но Вольф его уже не слушал, он волок за шкирку упирающегося обер-фельдфебеля Гвидо Кноппа.