Месть донатера
Шрифт:
— Извольский Владилен Романович? Вы обвиняетесь в организации заказных убийств, вымогательстве, попытке похищения человека…
Так, мальчик, все так. Скрученный старик с равнодушной ухмылкой слушал бравого капитана. Все так. Русский бизнес, ничего личного. Одно только не давало покоя и сухие губы выдавили хриплое:
— Почему?
Как это ни странно, но бравый капитан вопрос понял.
— Почему раньше вам удавалось откупиться, а теперь мы за вами пришли? Да? Знаете, Владилен Романович, как бы я хотел сказать вам, что наступила, наконец, настоящая власть, которая прижмет к ногтю всех ублюдков, паразитирующих за чужой счет. Поставит в неудобную позу всех вас, «достойных большего», идущих по головам «простых людей». Жаль, пока не так это…
— Успешных ненавидите? Завидуете? — скривился старик.
— Успешных? Нет. Успешных не ненавижу.
— Из советских еще? Все спекулянтов ловите? Так вроде нет уже такого закона, а, капитан? Или как обычно, по беспределу ментовскому? — зашелся Извольский сухим каркающим смехом.
— По беспределу, говоришь- задумчиво протянул капитан:
— Так нету для тебя законов, Изя. Нету. Ты же сам всю жизнь на закон плевал и им подтирался. Как там у вас- право сильного, да? А сейчас ты слаб. Терпила. А закон- закон он для тех, которые на работу ходят и улицу переходят на зеленый свет. Для законопослушных. А для тебя- нету. А ты знаешь, сколько из-за твоих «Быстрых денег» самоубийств хотя бы за год? Не воровства, не смертей от голода- хотя и это бывало. Только самоубийств? Несколько сотен человек в год. Из-за одной тупой и жадной твари, представляешь? Весь твой бизнес. Весь успех. Магазины твои? Так там даже не втридорога- по десять цен на закупку накручено. Вот оттого-то вы на интернет-торговлю и набрасываетесь, как собаки цепные, все пошлины требуете вменить. У тебя же нет ни одного производства, ни одной фермы- за всю свою жизнь ты ни одной гайки не сделал ни зерна хлеба не вырастил. Почему? Так не та прибыль! Только навар! Как там у вас- кто придумал- получит доллар, кто произвел — получит десять, кто продал — получит сто. Все верно? Ну и какая от тебя польза? Только сладко жрал да в тепле спал. Плесень ты, успешный человек. Раковая опухоль.
— Заговорил-то как. А ведь еще вчера такие, как ты у меня с руки жрали. Давились, друг у друга изо рта вырывали…
Извольский ожидал вспышки ярости, но капитан лишь легко рассмеялся:
— Нет, ростовщик, такие, как я не жрали. На заплату живу, представляешь? Ни у одной твари денег не брал- зато никому и не должен. И сплю спокойно. А ты как, успешный, хорошо спишь? Души убиенных не приходят, кошмары не мучают?
— Что с Алексеем будет, честный?
— С ублюдком твоим? Выращиваете их в культе избранности, особенности. А потом выпускаете этих зверенышей к нормальным людям. Не в Гарвард или Сорбонну- там за такие проделки «избранного» просто пристрелят, верно? А в многострадальной России можно, все выдержит. Шесть эпизодов изнасилования, наркотики, драки. Думал- спрятал навсегда? Нашли. И ментов продажных нашли- тех самых, которых ты с рук кормил. И пострадавших нашли. Всех нашли. Убьют его на зоне, так думаю.
Лицо старого Извольского разгладилось, обретя каменную невозмутимость.
— Я понял вашу позицию. Могу я позвонить моему адвокату?
— Можете. Конечно можете. А когда он откажется вас представлять, мы предоставим бесплатного. Все знают, что тебя списали, и все знают, кто тебя списал. Недвижимость описана, счета заблокированы. И за границей это сделано гораздо надежнее, чем у нас. Тебе же даже бежать некуда. Зря ты с дойчами связался- это корпоранты, а этим зверям ты даже не на зуб, так, походя раздавили и не заметили. Но они хоть дело полезное делают.
— Ты даже не представляешь, капитан, сколько у меня денег…
— Денег? У тебя? У тебя ровно столько денег, сколько ты сможешь защитить. Богатые удивляют меня. Сначала плюют на закон, нарушая все правила и расшатывая систему, а затем бегут к государству с требованием защищать их собственность. Тебе казалось, что ты очень богатый человек? Нет. Ты всего лишь кошелек, в который государство, на которое ты плевать хотел, положило денежку. А теперь ты весь перемазался в дерьме- и денежку переложат в другой кошелек, чистый, а тебя, хозяин жизни, как гондон использованный брезгливо выбросят. То, что вывез- приберут дойчи. Вот и все. Адьес, амиго!
Влекомый дюжими бойцами Извольский с тоской наблюдал свой белокаменный замок, в одночасье превратившийся в муравейник. Черные фигуры были повсюду- в гараже, в оранжерее, в парке паковали охранников. Дорога в бронированном минивене, помещение в камеру-все это прошло словно мимо него. Он ждал. Ждал и надеялся, что все происходящее окажется лишь инцидентом — мимолетным кошмаром, который можно будет разрулить за
Глава 38. Допрос
Реал. Москва.
— Гражданин Извольский, для ознакомления вам были переданы копии материалов дела и предоставлено помещение. Вы со всеми ознакомились материалами ознакомились? Время еще нужно?
— Да. Нет.
— Простите?
— Да, ознакомился. Нет, не нужно. — голос старика звучал глухо и безжизненно, словно монотонная речь старинной механической куклы. Извольский как-то сгорбился, съежился и обмяк- словно из мягкой игрушки выдернули стальной каркас, делавший ее твердой и объемной. За десять дней он разом постарел лет на двадцать, превратившись из возрастного ухоженного бизнесмена в потертого небритого бомжа. Элитная одежда и обувь без должной заботы выглядели уже сущими обносками, дополняя помятое морщинистое лицо с кругами под глазами от бессонных ночей и десятидневной щетиной.
— Владилен Романович, вы меня понимаете? — бывалый оперативник вглядывался в старика с нешуточной тревогой. Обвиняемый откровенно плыл и плыл нехорошо. Сумасшедший подозреваемый на суде- морока та еще.
— Может, вам нужно что-нибудь?
— Нужно? Мне? Уже не нужно… Ничего не нужно… — беспорядочно бормотал старик, путаясь в словах, а потом вдруг заговорил с жаром, торопясь и давясь словами, лишь бы успеть сказать, до того как перебьют:
— Вы ведь меня презираете. Презираете, знаю. Вам не понять. Вы не можете понять. Пока была Марта- был смысл. Да, пока была Марта. Вы не понимаете ничего. Она же так смущалась, когда просила денег на свои концерты, содержание учеников из провинции. Господи, какие-то жалкие гроши, копейки делали ее такой счастливой! Я- да мне плевать было, не понимал я этой музыкальной чуши- у меня ведь и слуха-то нет — я грелся в лучах ее сияющего лица! Она же искренне считала меня… Она любила меня! Вы не поймете, она ЛЮБИЛА МЕНЯ! Такого, какой есть. Двадцать лет прошло- а я не могу посмотреть ни на одну женщину. Не хочу смотреть- одни уродливые карикатуры! Когда пришла эта беда, я не понимал только одного. За что?! Я бы понял, если бы я- тогда уже было, за что- да уже раз на десять было! Но она?! Марта?! Это же ангел, чистый свет во плоти! Как так?! Я не смог ее вытащить- банально не хватило денег. Грязной резаной бумаги… Той самой, что я десять лет просто раздавал на всю эту благотворительность. Понимаете? Если бы я не слушал ее и не раздавал- она была бы жива. Пусть не любила меня, пусть ненавидела- но жила!!! И тогда… Да, тогда я решил- нет, не решил- поклялся, что позабочусь о нем- о единственном, что от нее осталось! Что он будет иметь все самое лучшее, что вся моя жизнь будет только для него! Плоть от плоти ее… Справедливости не существует! А значит никаких эмоций, никакой жалости! К черту все- важна эффективность! Прибыль! Благотворительность не работает- верьте мне, я испытал это на своей шкуре! Двадцать лет. Лучшее образование, лучшая одежда, лучшие машины- все лучшее! Лучшие женщины. Вы говорите- он изнасиловал… Может, он просто мстил этому миру, который оставил его без матери.
— Как же ты теперь посмотришь ей в глаза? — задумчиво протянул следователь:
— Ты же вырастил из ее сына конченного ублюдка!
— Неправда! — сорвался вдруг на визгливый фальцет Извольский:
— Ложь! У него было все-все самое лучшее! Я сделал для него все- слышите, все! Все, что было в силах человеческих! И даже больше! Я по двадцать часов в сутки не спал! Я под стволами ходил, чтобы у него было все! Меня заказывали четыре раза, а я выжил! Все для него!
— И? — голос следователя, напротив, был холоден и спокоен. Отдельные слова падали словно камни:
— Что. Ты. Вырастил? Законченного эгоиста? Потребителя? Насильника?
Смотреть на брызгающего слюной старика было противно, но он заставил себя взглянуть в глаза старого Извольского. И жестоко добил:
— Ты уверен, что именно о таком ублюдке она мечтала?
Старик завыл. Упав на пол, он свернулся в позу зародыша, раздирая лицо ногтями. Ворвавшийся дежурный попытался, было, усадить его, но следователь отрубил:
— В камеру!
Глава 39. Марта