Месть Елизаветы
Шрифт:
Но Мартин… он ведь этого не заслуживал.
Даже будь он менталистом, работай он на корону – не заслуживал все равно. Так неправильно.
И сейчас даже идея пойти, рассказать все полковнику, попросить помощи – не казалась такой уж дикой. Только, конечно, Лиз не пойдет. Не дойдет, ее не отпустят. Не позволят ей дойти. Вацлав контролирует все. Давно уже Лиз не чувствовала себя такой беспомощной.
Но если отказаться она не могла, то как? Попытаться предупредить? Так, чтобы не сильно подставиться самой… Если Вацлав
* * *
А Мартин ждал ее у фонтана. Там же, где и в первый раз.
На этот раз встретиться предложила она, отправила ему записку. Он согласился.
И честно ждал.
Улыбнулся ей.
– Рад, что ты пришла. Погуляем?
У него теплые руки, он дотрагивается до ее пальцев… и… это как-то безумно совсем.
А у нее наоборот руки холодные и слегка бьет дрожь.
– Может быть, пойдем сразу к тебе? – предложила Лиз. – У меня голова болит, нет сил гулять, но… Мартин, я так скучала!
Попыталась улыбнуться, только улыбка вышла какой-то натянутой.
– У тебя все хорошо? – немного обеспокоенно спросил он.
– Все хорошо. Пойдем?
Не готова тянуть это. Чем быстрее сделать, тем лучше.
Он чуть склонил голову на бок. Потом быстро привлек ее к себе.
– Хорошо, как скажешь. Чем быстрее я смогу снять с тебя платье, тем лучше.
И подмигнул.
Пусть так.
Какая разница, что он подумает о ней, если это их последняя встреча.
Даже если он останется жив… если его оставят в живых… они больше не увидятся.
Может быть, его и правда не тронут? Он барон, офицер, а не какой-нибудь нищий из подворотни, его смерть не останется незамеченной. К тому же королевская служба безопасности следит за ним. Нужно действовать осторожно. Зачем рисковать?
– Тогда, знаешь, – предложил Мартин, – давай заглянем в ресторанчик недалеко от моего дома? Там готовят с доставкой. Закажем чего-нибудь, пусть принесут.
– Хорошо, – согласилась Лиз.
Не оставлять же его без ужина.
Это безумие. Его все равно убьют…
Но даже думать об этом нельзя, если он менталист, то может уловить что-то. Она закрывает свои мысли, но что-то может прорваться все равно. Ее тревога прорваться.
Не думать.
Рассказать, как ходила вчера на обед к Горецким, не упоминая, конечно, молодого лейтенанта. Слушать, как он два дня занят подготовкой к празднованию юбилея коронации. Он офицер, ему выдали заданий и предписаний целую кучу, теперь разгребать. О том, как они вчера вечером ходил в бар… Нет-нет, Мартин совсем даже не приставал к девушкам, в чисто мужской компании.
И по дороге он осторожно касался пальцами ее руки, поглаживая. Обнимать на людях баронессу – слишком неприлично, поэтому лишь легко, мимолетно. И снова этот запах горьких мандаринов и дубовой коры. И хочется обнять в ответ.
А потом он целовал ее на лестнице, словно дорвавшись наконец, так горячо и отчаянно, что заходилось сердце. По-настоящему. Так хотелось, чтобы это было бы по-настоящему, чтобы все, что Лиз рассказывала – было бы правдой, и она была бы свободна, и могла бы просто и честно обнимать… Когда он так обнимал ее – подгибались ноги. Нежно, страстно, тихо постанывая от удовольствия. «Я так скучал, Лиз…»
За что с ней так?
Как ей после этого жить?
Так искренне…
В квартиру он почти заносил ее ну руках, и на диван в гостиной. Пока только обнимая, не пытаясь раздеть, еще нужно дождаться ужин. Но ведь не обязательно же в ожидании чинно сидеть… даже разговаривать не очень нужно.
От его поцелуев горели губы.
«Я не могу!» – так хотелось закричать, вырваться, убежать. Потому что было слишком хорошо, но это казалось неправильным. Хотелось что-то сделать, предупредить его.
Но если она сделает хоть что-то, то пострадает сама. Спасая человека, которого даже толком не знает. И Люди Вацлава уже ждут внизу, ни ей, ни ему все равно не уйти.
Лиз пыталась придумать хоть что-то в ожидании ужина, и время тянулось бесконечно. Слишком мучительно.
– Что-то не так? – шепотом спросил Мартин. – Ты очень напряжена.
– Все хорошо… – Лиз пыталась улыбнуться, выходило плохо.
Он заглянул ей в глаза.
Голубые глаза смотрят прямо и внимательно.
«Я не могу!» – мысленно, но очень четко сказала она. Это нельзя говорить вслух, Вацлав узнает. Но ее мысли, те мысли, которые в воспоминаниях, он прочитать не сможет. Это рискованно, но это единственный шанс. Главное, чтобы Мартин услышал. Главное, чтобы никак не выдал этого.
Он смотрел ей в глаза, словно чего-то ждал. Погладил волосы.
Сердце колотилось. Если что-то пойдет не так, что Вацлав сделает с ней? Ради чего? Если этот Мартин тоже работает на корону… не как военный, а напрямую? На тех людей, которые убили ее семью? Она ведь ничего о нем не знает. Что если он этого заслуживает?
Он ведь тоже обманывает ее.
Даже если он менталист, то это совсем не значит, что слышит ее мысли. Для этого надо настроиться, собраться. Лиз, конечно, может сделать так, чтобы он услышал наверняка, но тогда риск попасться слишком велик.
«Ты ведь слышишь меня?»
Что она видит в его голубых глазах?
– Ты так смотришь на меня Лиз. Хочешь что-то сказать?
Она качает головой. Не может так прямо.
Но как…
Решиться?
«У меня снотворное с собой. Для тебя». И чувствует, как сердце останавливается.
Он улыбается… все так же, мягко, спокойно.
– Все хорошо, – говорит тихо. – Ну что ты? Хочешь вина?
Он слышит ее? Нет? Как понять? Или никак…
Мартин идет к бару, берет бутылку вина, штопор, откупоривает. Берет бокалы. Приносит и ставит на журнальный столик перед ней.