Месть Елизаветы
Шрифт:
Как некстати сейчас.
Мелькнула мысль вообще снять… Но это не слишком разумно. Во-первых, человек без ноги сразу привлекает внимание. Во-вторых, если уж он как-то прошел большую часть пути, то на что-то нога еще годится. Пусть будет.
И все равно накатило и обдало черной волной тоски, как в первые недели, когда Люк только очнулся в госпитале после сражения… Он больше не может просто встать и пойти. Даже пройти по комнате – и то тяжело. Без поддержки лишь несколько шагов. Почти забытое ощущение беспомощности и собственной никчемности. Так, что скулить хочется.
Люк только сжал зубы.
Ничего, починят, и снова будет бегать, как новенький.
– Эванс! – Штефан вернулся первым. – Не уснул? Я у тебя там в шкафу с костылями еще деревянную ногу нашел. Тебе не надо?
Люк вздрогнул даже. Вот как все возвращается.
Может быть, и к лучшему.
Не важно. Сейчас надо найти Лиз. С ногами он как-нибудь справится, бывало и хуже.
ГЛАВА 12. Без памяти
Ее звали Лиз, это она помнила.
Все остальное словно в тумане. Да и нужно ли остальное? Улыбаться солдатам в баре, разносить пиво, не дергаться, когда пытаются ущипнуть за мягкое место. Дергаться точно нельзя, иначе можно все пиво разлить, и тогда хозяин будет недоволен. Да и солдаты, на которых она разольет – будут недовольны тоже. Нет, Лиз такого не хочет. Она будет улыбаться.
Эти вечера – один за другим… потом нужно мыть посуду и драить столы, полы мыть, что-то стирать… и потом все начинается снова.
Как давно она так живет?
Почему-то временами казалось – раньше все было иначе. А временами – иначе никогда не было, вся ее жизнь проходит вот так. Когда-то в детстве она осталась одна, родители погибли… дом загорелся и они… их не смогли спасти, а Лиз успела убежать… как-то так вышло. И с тех пор одна, живет, как может. Разносить пиво в баре – еще не самое плохое. По крайней мере, солдаты к ней не пристают… ну, не слишком. Разве что-то кто-то на колени попытается усадить и поцеловать, но потом отпускает. А то ведь девушек и в кладовку утаскивают, и наверх в номера… А ей везет? Или наоборот? Она старая, уродливая и никто не нее не позарится?
Но Лиз так устает, что ей почти все равно.
– Эй, чего стоишь? Сюда еще четыре!
Страшно болят руки и спина, но она бежит со всех ног.
Когда появился этот парень, Лиз точно не знала. Вроде краем глаза видела, как он заходил. Костыль, деревянная нога постукивает по полу. Потрепанный, штаны и локти сюртука в старых грязных пятнах, словно валялся на дороге, отряхивался, но стирать так и не стирал. Белобрысый, лохматый какой-то, и даже не щетина, уже борода отросла, топорщится в разные стороны, мутноватый взгляд. Не слишком трезвый уже, но желающий веселиться еще. Таких немало сейчас шатается по улицам.
Лиз увидела его у барной стойки, когда забирала очередные кружки. И что-то кольнуло. Она его знает?
– Эй, красотка! А мне еще не нальешь?! – хохотнул он.
– Я тебе налью, – хмуро буркнул бармен. – Деньги-то есть?
– Есть, а как же! – он выгреб из кармана мятую кучку купюр, бросил на стойку. – Мне как раз пенсию от короны отвалили! О, сколько! Так что праздную! Гуляю на все!
– А жить-то потом на что будешь? – бармен скривился.
– Да гори она огнем, такая жизнь! Мать ее! Из армии вышвырнули под зад коленом! Куда мне теперь? Только подыхать. Дай хоть повеселиться!
– А где служил?
– Ходьежский полк…
Лиз вздрогнула. Что-то дернуло снова. Она ведь видела его, знает… Как это может быть? Где? Здесь же в баре? Только ведь не здесь, где-то еще.
– Эй! Чего стоишь?
Это ей.
У нее кружки в руках, и ее уже ждут. Так что Лиз опомнилась и побежала относить.
Когда пробегала мимо снова, видела, как он уже пьет с другими солдатами и шумно рассказывает, что короне нет дела до простых людей, что всем плевать, а он, вот, чуть жизнь не отдал, а тут…
Потом Лиз было не до того, она потеряла одноногого парня из виду. Потом увидела одиноко стоящий у барной стойки костыль. Огляделась. Там, в глубине зала, играла музыка. Танцы. И Лиз увидела его. Он прыгал под музыку на своей деревянной ноге, не сказать, что изящно, но весьма ловко попадая в ритм, держа равновесие и не сбиваясь. Лиз даже засмотрелась.
– Эй! Потанцуй со мной! – он махнул ей рукой, каким-то образом тоже заметив через весь зал.
Лиз даже оглянулась, может быть, махал не ей. С чего бы? Но тут не ошибиться. И так убедительно, что Лиз пошла, словно привязанная.
Как раз и руки свободны.
К нему.
– Я сегодня гуляю! Праздную! – радостно и пьяно сообщил одноногий. – А какой праздник без женщин!
И протянул ей руку.
Лиз коснулась заворожено. И словно молнией ударило, она вздрогнула.
– Спокойно, Лиз, – шепнул он. – Ты меня не помнишь?
– Нет, – так же тихо, испуганно шепнула она.
Что происходит? Кто он такой?
Она ведь знает его.
А музыка все играет, и он, как ни в чем не бывало, отбивает ритм…
– Мартин, – говорит он. – Мы гуляли по набережной.
Лиз качает головой. Не помнит.
– Или Люк, – он улыбается. – Я подвозил тебя домой.
Она отталкивает его. Он издевается? Что это такое вообще?
Но удивительным образом – он прав. Она его знает. Откуда только не понять. Его глаза… совершенно трезвые, глаза… он внимательно смотрит на нее. Он пришел за ней?
«Вспомни, Лиз. Ты меня предупредила», – в ее голове.
– Эй ты! А ну, иди работай!
Это кричат Лиз. Она отвлеклась, ей танцевать точно нельзя, ее ждут, ей нужно работать. Хозяин будет недоволен.