Месть фермера
Шрифт:
Джон медленно побрел прочь из города.
Полдюжины ребятишек бежали за ним, выкрикивая насмешки, и отстали от него только на берегу Блувотер-Крик.
Сойдя с дороги, Сэксон перелез через ограду, пересек широкое поле и оказался на краю скалы над водой. Узкое ущелье, где протекал ручей, наполняли колеблющиеся тени; из каньона доносились звуки, подобные насмешливому хору. Джон в последний раз посмотрел на окружающий его мир. Был ясный солнечный день, дул прохладный ветерок, но он видел тысячи таких же прекрасных дней, и все они в Итоге привели его к теперешнему безвыходному положению.
Что касается Мэри, то ему лучше навсегда уйти из ее жизни. Она должна получить свободу. Несколько месяцев девушку будут терзать сомнения, потом она решит, что он ее бросил, и естественное возмущение ожесточит сердце любимой против него. Еще через год-два природа потребует свое и Мэри выйдет замуж.
Итак, проблема вроде бы решалась наилучшим образом. Правда, Закон Божий запрещает самоубийство, но в Бога пускай верят дураки, а не люди, подобно ему честно зарабатывавшие себе на жизнь и увидевшие, как все плоды их трудов превратились в ничто.
Джон подошел к самому краю утеса и внезапно услышал позади голос Дэниела Финли.
Он вздрогнул. На момент его одолело искушение броситься вниз, несмотря на этот оклик, но, если у самоубийства окажется свидетель, весь план пойдет прахом. Поэтому Сэксон повернулся и увидел мрачную физиономию и прямую фигуру направлявшегося к нему адвокат.
— Пойдем со мной, молодой человек, — сказал он.
— Идите своей дорогой и будьте прокляты, — грубо отозвался Джон. — Я хочу остаться один.
— Ну да, — кивнул Финли. — Хочешь остаться один, чтобы спрятаться от жизни, как вор в темном переулке. Неужели, Джон Сэксон, твою душу избили вместе с телом? Ты мужчина или трусливая шавка?
Резкие слова пробудили в юноше гнев, и он угрожающе шагнул к адвокату.
— Не хорохорься передо мной — я знаю тебе цену, — предупредил его Финли. — Ты можешь бушевать сколько угодно, но стоит даже старухе шевельнуть пальцем — и ты съежишься от страха, как ежишься при мысли о Бобе Уизерелле.
Сэксон промолчал. Кипящий в нем гнев не позволял ему найти нужные слова.
— Тебя избили, опозорили, над тобой прилюдно надсмеялись, — продолжал Финли. — Твой дом спалили дотла, а твое стадо украли. Весь город потешается над тем, что с тобой произошло. Боб Уизерелл пьянствует в салуне на денежки, вырученные за твоих коров. А ты, как побитый пес, готов прыгнуть со скалы и покончить счеты с жизнью! — Рукой, лишенной кисти, адвокат сделал знаменитый жест, производивший неотразимое впечатление на присяжных. — Я благодарю Бога, что сделан из иного теста, чем ты! Посмотри на меня — я искалечен, не имею друзей, отрезан напрочь от всех радостей простой человеческой жизни. Но я не сдаюсь! Я иду своим путем и не склоняю головы! Хотя я старею и мне осталось жить не так уж много лет, но каждый год из них будет принадлежать мне. А ты, жалкий слюнтяй, готов швырнуть коту под хвост лучшую часть твоей жизни!
Джон снова ничего не ответил. Слова адвоката жгли его, как удары плетью, но в глубине души он признавал их справедливость.
— Лучше берись за оружие, — посоветовал Финли. — Вот. Это хороший и совсем новый револьвер. Возьми его и научись им пользоваться. Если ты считаешь, что тебе незачем жить, живи для того, чтобы отомстить Бобу Уизереллу. Учись обращаться с кольтом, покуда он не станет частью твоей плоти, покуда твои нервы не станут стальными, как он. А потом иди к Бобу Уизереллу и докажи, что ты мужчина. Если ты хочешь умереть, его пули прикончат тебя так же быстро, как прыжок со скалы. А если хочешь жить, постарайся убить Уизерелла. Когда его труп будет валяться у твоих ног, к тебе вернутся самоуважение и способность радоваться жизни!
Речь была точно рассчитана, и Дэниел, произнося ее, гордился собой. Он видел, как Джон Сэксон утром покидал город, опустив голову, а то, что с ним приключилось, было слишком увлекательным, чтобы оставаться тайной. Глядя на понурую фигуру молодого человека, адвокат догадался о том, что должно произойти, хотя это нисколько его не огорчало.
Финли жил ради того, чтобы сеять вокруг себя неприятности, и тот факт, что несколько брошенных им слов пробудили в Уизерелле злобу, ставшую причиной дальнейших событий, только радовал его душу. Следовать за Сэксоном и вмешаться в самый последний момент адвоката побудила возможность продолжать умножать беды. Джон был слишком хорошим орудием, чтобы им пренебречь, и Финли нашел верный способ для его использования.
Адвокат стоял, протягивая левой рукой большой сверкающий кольт. Взгляд Сэксона переместился с него на лицо адвоката.
Внезапно схватив револьвер, он заговорил:
— Я всегда считал вас злым и черствым человеком, Финли. Может, так оно и есть, но вы показали мне верную дорогу. Я возьму револьвер и сделаю то, что вы мне посоветовали. Я докажу, что могу дать отпор этому вору и убийце!
— Конечно можешь, Джон! — с неожиданным дружелюбием отозвался адвокат. — Уверенность приходит с тренировкой. Одни обретают ее, научившись всаживать пулю в молодое деревце, другие — натренировавшись до такой степени, что попадают в ветку. Но деревца вполне достаточно. Тот, кто может попасть в него, может всадить пулю и в сердце врага, доказав право именоваться храбрецом! Все, что тебе нужно, Джон Сэксон, так это познакомиться получше с грохотом выстрелов, чтобы потом смело встать перед Бобом Уизереллом и заставить твою девушку прекратить краснеть за тебя!
— Мэри? Разве она краснеет за меня? — удивился юноша.
— А что ей остается делать? — усмехнулся Финли. — Все в городе ей сочувствуют. По-твоему, девушке легко, когда все смеются над мужчиной, которого она любит? Думаешь, Мэри и дальше сможет любить человека, которого начала презирать?
Последнее слово так жестоко ударило Джона, что он заморгал распухшими глазами.
Боль, испытываемая другими, доставляла Дэниелу Финли больше удовольствия, чем самое изысканное вино. Он уже представлял себе Сэксона и Уизерелла стоящими друг против друга, готовыми выхватить револьверы, изрыгающими оскорбления или, напротив, застывшими в зловещем молчании. Конечно, Уизерелл одержит верх, но, возможно, Сэксону удастся перед смертью всадить в него одну пулю. Ну а он, Финли, будет счастлив, зная, что стоял за сценой и дергал за веревочки, заставляя марионеток танцевать, разговаривать и умирать.
До сих пор, совершая всевозможные махинации, ему не доводилось посягнуть на чью-либо жизнь. Финли даже казалось, будто прошедшие годы потрачены зря. Его существование станет полноценным лишь тогда, когда душа ощутит вкус человеческой крови.
— Все, что вы сказали, правда, — услышал он голос Сэксона. — Не знаю, может, я и в самом деле трус. Проверить это можно, только пройдя серьезное испытание. Не окажете ли вы мне еще одну любезность?
— Я сделаю все, что в моих силах, мой мальчик, — заверил его Финли. — Скажи, что тебе нужно? Немного денег? Ты их получишь.