Месть из прошлого
Шрифт:
– Лиза, где мы можем встретиться на пару минут?
– Cобаку вывожу на прогулку, но если хочешь могу подождать тебя дома, – пытаясь пристегнуть поводок и отбиваясь от оживившейся Фриды, пропыхтела я.
– Нет, у тебя дома я не хотел бы, – как-то неуверенно проговорил Мур.
– Тогда давай минут через пятнадцать в скверике перед Good Shepherd?
– Это католическая церквушка напротив Родеро Драйв, что ли?
– Да, беленькая такая. Припаркуйся на Родеро, улицу пересечешь, и я буду ждать тебя у центрального входа…
– Лиза, я могу припарковаться, где мне удобно, – неожиданно сварливо отозвался Мур, – по служебной необходимости, знаешь ли.
Совсем забыла, он же рулит на полицейской машине.
– Устроит тебя? – миролюбиво спросила я.
– Вполне, – ответил Мур и добавил таким же противным тоном: – Ты бы мне еще, невеже американскому, объяснила, чем это место привлекательно для туристов.
– Потому что там отпевали Синатру, – на автомате ответила я.
Мур весело хмыкнул и отсоединился.
Ускоренной трусцой мы побежали к месту встречи. Я едва поспевала за весело скакавшей впереди меня Фридой. Интересно, и чего так злиться? Можно подумать, все американцы знакомы с достопримечательностями Голливуда.
Мне припомнилось, как Галина попросила отвезти ее на очередное свидание. Встречу назначили на знаменитом Бульваре Сансет, но название выбранного ресторана мне ни о чем не говорило, и я предложила ее поклоннику, на мой взгляд, прекрасную альтернативу.
– Я подброшу Галину к бару Роки и оттуда же заберу. ОК?
– Это где ж такой? – обмер мой собеседник.
– На Сансет– Бульваре, – озадаченно ответила я.
Оказалось, что Галкин воздыхатель ни разу не слышал об этом баре. А ведь там прошло первое свидание легендарной Мэрилин Монро с не менее знаменитым Джо Ди Маджио.
– А еще в Лос-Анджелесе живет, – упрекнула я подружку в «дикости» ее ухажера.
– Так он же не актеришка беспородный, а финансовый магнат, – вызверилась Галка.
Когда мы с Фридой добежали до сквера католической церкви, Мур уже поджидал нас. Я с отвращением увидела, что он с удовольствием поедает фастфуд.
Мне тоже был предложен сэндвич, приготовленный в антисанитарных условиях «Макдональдса» и напичканный ядами и токсинами, от которого я решительно отказалась. Фрида же сладострастно умяла жареный картофель и, умильно глядя на Мура, уселась около его ног. Продажная плюшка!
Аппетитно жуя отвратительно воняющий жиром гамбургер, Мур протянул мне несколько измятых листков.
– Это что такое?
– Перевод с латыни дневника твоей Марины.
– Какая оперативность, – искренне восхитилась я, но Мур посмотрел на меня с подозрением.
Я бегло просмотрела напечатанное.
– Это все? – разочарованно спросила я. – Может, переводчик что-то не так понял?
Мур забрал мятые листки.
– Не похоже, что убийства произошли из-за этой информации, – протянул он.
– Может, здесь засекреченный шифр и нужно читать каждое второе слово или вообще читать справа налево? – предположила уныло я.
– Можно попробовать, но сомнительно.
Мур еще раз просмотрел листки и прочитал вслух:
«Поведаю тебе о том, что может выдержать слабая женщина, и о том, чего не сможет выдержать сильный мужчина…
В Самборе в доме отца моего, пана Мнишеха, жил с юных лет царевич Димитрий, с которым воспитывали нас вместе и за которого вышла я замуж в семнадцать лет…
Обручение наше в Кракове пало на ноябрь месяц, 12 числа, 1605 года, 8 же мая 1606 года бракосочеталась я с царем московским Димитрием Иоановичем в Москве…
При рождении нарекли меня Марианной, и муж мой так называл меня, но крестили в Московии по православному обычаю пред венчанием на царство и дали имя Марины в честь великомученицы христианской пресветлой Марины…
Отец мой, славный пан Мнишех, любил меня крепко и не хотел отпускать в Московию, но сдался на горячие мои мольбы. И плакал при расставании и целовал меня…
В Москве пред венчанием посетили мы инокиню Марфу и она целовала меня и благословляла меня и сына своего Дмитрия Ивановича. Оставались мы у нея несколько часов и привечала она нас ласково и угощала превкусно…
Жили мы в миру до бунта боярского, страшного и потом бежали с мужем моим, Великим Государем, и много тяжких дней имели…
Желанный и долгожданный сын наш родился в холодном декабре 1610 года и нарекли мы царевича Иоанном в память о великом царе Иоанне Васильевиче и великом царе Иоанне Иоанновиче…
По великой Божьей милости муж мой боярские бунты укротил, и вернулись мы в Москву престольную. Но сильно здоровье подорвал мой горячо любимый муж, пресветлый царь Димитрий Иоанович, и заболел недужно и говорил мне при прощании: «Не плачь обо мне, голубка моя, но позаботься о сыне нашем и наследнике».
Не успела слез осушить я после кончины любимого моего мужа, как отобрали сына моего единственного и заточили меня в Кремлевских палатах, а сына не знаю где…
А быть ли мне убитой в Москве ли в Коломне ли или Калуге, про то мне не ведомо…
И вспомнила я, что когда покидала отца и родину, то сказала мне одна гадалка при прощании и про то не знал отец мой любимый, а знала только сестра Урсула, которая клятвенно обещала мне на Святом Распятии никому о том пророчестве никогда не говорить… Лететь, тебе, светлая пани, в обе стороны с двуглавым орлом, а игла державная сквозь глаз твой пройдет…»