Месть Клеопатры
Шрифт:
Наконец он нашел телефон-автомат в исправном состоянии на Франклин-стрит. Правда, его осаждала очередь из четырех человек. Он отошел к торговцу сосисками и заказал порцию. Торговец снял крышку с котла, из которого тут же повалил пар, выловил сосиску, обмакнул в горчицу, добавил кислой капусты и сизого лука, завернул все это в салфетку, и произнес:
— С вас один доллар.
С сосиской в руке Верзила Паули встал в очередь к телефону. Когда настал его черед, он опустил в прорезь четвертак, мысленно взмолился, чтобы телефон не сломался именно в эту минуту, набрал нью-йоркский номер и сказал женщине, взявшей трубку:
— Позовите, пожалуйста, ковбоя.
— В структуре каждого картеля имеются ячейки, руководимые
Он остановился, задумался, посмотрел на внедряемого агента под кодовым именем Мэри Бет.
— Картели нанимают адвокатов, нотариусов, банкиров. В этом мире никому не следует доверять. Дури голову им всем, Мэри Бет.
Зазвонил телефон.
— Прости, — сказал он, снимая трубку. — Алло?
— Как успехи Мэри Бет? — поинтересовался Верзила Паули и, дожидаясь ответа, откусил полсосиски, роняя полосы капусты себе на пиджак.
Глава 11
Было душно и влажно. Тяжелая туча закрыла солнце. С севера время от времени доносились раскаты грома.
Немного посетителей пришло во вторник утром на заупокойную службу в католическую церковь Святого Григория в Хопвелл-Юнкшон, чтобы послушать, как преподобный Джон Макаллистер отпевает Бонни Хэли, тайную осведомительницу Ведомства генерального прокурора, значащуюся в его анналах под кодовым именем Кекс.
Прелат произносил добрые, возвышенные слова, которым надлежало утешить несчастное семейство. Он говорил о красивой девушке, выросшей в хорошей семье и устремившейся по окончании средней школы навстречу своей мечте стать актрисой.
Священнику не было известно, что Бонни вовсе и не собиралась становиться актрисой. Она приехала в Манхэттен, потому что ей не хотелось проматывать красивое лицо и стройную фигуру в браке с каким-нибудь занудой из Хопвелл-Юнкшон — с каким-нибудь толстобрюхим жлобом, который по воскресеньям удирает из дому в кабак, чтобы, потягивая пиво, бессмысленно пялиться в телевизор.
Бонни ждала от жизни большего. Ей нужен был преуспевший в жизни мужчина, который поселил бы ее в двухэтажной квартире с видом на Центральный парк, который возил бы ее летом и зимой на экзотические курорты, позволил бы ей нанять служанку, а когда появятся дети, няньку. Священнику не было также известно, что к двадцати пяти годам сама мысль о том, что придется отсосать у еще одного мужика, вызывала у нее отвращение, чуть ли не рвоту. И она обнаружила, что выпивка и кокаин помогают ей справиться с этой неприятной процедурой во все более безнадежных поисках идеального супруга.
Две одноклассницы Бонни рыдали на церковной скамье, пока их мужья пытались образумить расшалившихся детей.
Священник причитал:
— Такая милая, такая добрая, что Господу захотелось призвать ее к себе.
Вздор, подумал агент из Ведомства генерального прокурора по имени Фрэнк Кристофер — высокий мужчина, бывший моряк, с острыми чертами лица, благодаря которым он получил прозвище Дик Трэси, так как считалось, что он похож на этого знаменитого киноартиста. Пять лет назад он поймал Бонни на грошовой операции по покупке пяти граммов кокаина. Ночь, проведенная в следственной камере женской тюрьмы, убедила Бонни в том, что она не создана для жизни за решеткой. Глядя в сторону алтаря, где был установлен гроб, Кристофер признался себе в том, что Кекс постепенно начинала ему нравиться. Она была простой и душевной. Никогда не забывала поздравить его с днем рождения или с Рождеством. Те немногие приличные галстуки, которые у него имелись, были получены от нее в подарок. Он сейчас раскаивался: ему уже давно следовало законсервировать ее как агента. Спиртное и наркотики подействовали на остроту ее восприятия, она стала вести себя беззаботно там, где беззаботность означала верную гибель. Конечно, он понимал, что угрызения совести рано или поздно пройдут, потому что он был агентом федерального ведомства, а Кекс — всего лишь одним из его подручных.
Юдит Стерн достала носовой платок из черной сумочки от Гуччи и поднесла его к глазам, подумав при этом, что лучше уж даже оказаться в постели с Гектором, — пусть лижет ей клитор, — нежели высиживать на этой невыносимой церемонии.
Юдит Стерн носила фамилию своего деда Иосифа, прибывшего в Штаты в 1919 году из России и основавшего здесь фамильное дело — купальные костюмы фирмы Стерн. Когда старик умер, дело унаследовал отец Юдит, вовлекший в него впоследствии и двух ее братьев — Сола и Джея. Юдит закончила одну из самых дорогих еврейских школ в Манхэттене. Высшее образование и научную степень она получила в Колумбийском университете, специализируясь по экономике и математике. По завершении образования естественно было ожидать ее замужества. Но Юдит не собиралась замуж. Ей хотелось делать деньги. Она попыталась уговорить отца принять ее в дело. Но он был тверд как алмаз — образованной еврейской даме не подобает заниматься торговлей. После очередного серьезного скандала с отцом она покинула родительский дом в Локаст-Велли и никогда более туда не возвращалась.
Девять лет назад в Боливии она познакомилась с Гектором Писсаро. Они быстро стали любовниками. Вскоре после этого, выяснив, чем именно занимается Гектор, она захотела создать службу контрразведки для обслуживания наркосиндикатов. Качественная информация за качественные деньги. А для этого рода занятий она подходила больше, чем кто бы то ни было другой, из-за своих познаний и благодаря природным талантам аналитика и финансиста.
Спрятав платочек в рукав платья от Шанель, она поглядела на человека, сидевшего справа от нее.
На нем был дорогой двубортный костюм с удачно подобранными голубой рубашкой и синим галстуком. Подавшись вперед, она остановила взгляд на сплетенных пальцах его рук и заметила массивное кольцо с эмблемой колледжа. Она невольно улыбнулась, подумав о том, что только не очень престижные университеты способны предложить своим питомцам такие кольца в надежде на то, что массивность и аляповатая монограмма уже сами по себе способны придать солидности их владельцам. Он был коротко, почти на армейский лад, подстрижен. Вытянув шею, она ухитрилась рассмотреть его башмаки. Черные, тяжелые, до блеска начищенные. Башмаки полицейского. Отправляясь за покупками, он надел бы итальянские туфли. Но он пришел сюда не для этого, и его башмаки вкупе с университетским кольцом вполне соответствовали облику агента из Ведомства генерального прокурора. Хотя, конечно, ей следовало убедиться в этом. Она продолжила осмотр. Справа на боку у него что-то топорщилось, наверняка это была кобура.
Отсюда она сделал вывод, что покойница была осведомительницей Ведомства генерального прокурора, а следовательно, у Роберто Барриоса возникли серьезные неприятности. Она принялась просчитывать события на несколько ходов вперед.
— Даруй ей, о Господи, вечный покой, — затянул священник, сходя с алтаря и кропя гроб святой водой.
Через дорогу от церкви двое мужчин в автофургоне, оборудованном системой двойных зеркал, записывали всю сцену на видеокамеру. Трое других разгуливали по всему кварталу, в котором находилась церковь, держа в портфелях скрытые камеры, которыми они фотографировали номера машин.