Месть нибелунгов
Шрифт:
Эолинду не спалось. Впрочем, это было не важно. В его возрасте телу нужно было не так уж много, касалось это стола или постели.
Старик набросил рубашку, перепоясался ремнем на талии и зашнуровал ботинки. Несмотря на вечный холод, он не носил утепленные штаны. Как и большинство исландцев, Эолинд приспособился к суровому климату и замерзал не так быстро, как король и королева.
Он любил это время, когда никто вокруг не суетился, когда спали и ночные, и утренние птицы. В это время можно было остаться наедине со своими мыслями. И с Исландией. Когда-то он слышал, что далеко на востоке это время называли
Эолинд, тяжело кряхтя, поднялся по ступеням на башню. Посох он оставил в комнате: пока его рука находила какую-то опору, двигаться ему было несложно. Но малышка Лиля каждый день напоминала своему наставнику о том, что она последняя принцесса из королевского рода, которую ему придется воспитывать.
Даже ветер, казалось, еще спал, и перед Эолиндом открылся великолепный вид на море.
Он размышлял. Слова Гернота о Брюнгильде разбудили в нем старые воспоминания. Воспоминания, которые он когда-то предпочел отбросить. Теперь же они стояли перед ним — такие же ясные, как и утренний воздух. Эти воспоминания упрямо теснились в его голове. Эолинд обожал Брюнгильду. Она была дикой принцессой, упрямой и жадной в поисках тех границ, которые могла бы преодолеть. Он никогда не видел девушки, которая была бы настолько воинственна, насколько и женственна. Эолинд видел огонь любви в ее глазах, когда она впервые повстречалась с Зигфридом. В течение долгих лет напрасных ожиданий этот огонь медленно угасал. Но когда Зигфрид попросил ее руки ради своего друга Гунтера — именно Гунтера! — этот огонь вспыхнул в ней с новой силой. Но отныне это был огонь мести, а не пламя страсти.
Эльза, как и Гернот, не любила, когда кто-то говорил о Брюнгильде, последней исландской королеве на троне этой страны. Эолинду же вспоминать о ней не давала боль. Боже мой, как он любил эту девочку! Иногда, в минуты одиночества, его сердце наполнялось неизбывной тоской об ушедших годах. В такие мгновения он ненавидел бургундов, их покой и падение рода исландских королей.
Где-то на горизонте ночное небо взрезала молния, словно приветствуя его мрачные мысли.
Эолинд взял себя в руки, и ему стало стыдно за свои мысли. Бургунды хорошо к нему относились, выказывая ему больше уважения, чем полагалось. У него не было причин желать им зла.
Его взгляд скользнул по фьорду, и в лунном свете Эолинд увидел пару небольших торговых кораблей. Они привозили товары, которые Исландия не могла производить сама, забирали то немногое, чего тут было вдосталь, и продавали это в других странах мира. Исландия добывала руды, и многие из жителей страны работали в шахтах или же очищали руду.
Эолинд заметил, что на одном судне, нос которого упирался в каменистый берег, кипела работа. Благодаря нескольким факелам, освещавшим корабль, было видно, как два пассажира занимаются поспешными сборами. Это показалось старику странным, ведь выходить в море было еще слишком рано. Да и приливы не должны были вызывать спешки. Эолинд прищурился, однако темнота и расстояние мешали что-либо разглядеть.
После завтрака нужно будет призвать к ответу начальника порта. Тайный отъезд, почти побег… Такого быть не должно.
Затем Эолинд направился в свою комнату, чтобы поспать еще пару часов.
Утро застало Гелена в плачевном состоянии. Парня непрерывно тошнило, и он то и дело свешивался через борт, склоняясь к темному морю. Его лицо стало бледным, как кожа только что остриженной овцы, и он не мог сказать ни слова, чтобы его не вырвало. Ион и Сигурд вообще удивлялись, откуда в их друге что-то берется, чтобы раз за разом исторгать это из себя.
Ион стоял рядом с принцем на носу маленького торгового судна, и они вместе наблюдали, как море перед ними расходится белой пеной. Дул попутный ветер, широкий парус был наполнен ветром, и все было хорошо.
Сигурд уже много часов молчал. Он лишь приказал торговцу, на чьем судне они теперь находились, отплыть из Исландии ночью. Будучи принцем Исландии, он имел право использовать свою власть. И все же было очевидно, что Сигурд поступил неправильно, пошел против воли отца. Однако юноша вел себя как ни в чем не бывало. Его левая рука покоилась на голове лошади, украшавшей нос корабля, а взгляд был решителен и спокоен. Иону пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум моря:
— Мой принц, я представлял себе наш отъезд несколько иначе!
— Что же ты себе представлял? — спросил Сигурд, не глядя на него.
Ион пожал плечами.
— Торжественные проводы. Толпа в порту. Прощальные слезы. Нужно ведь знать, что по тебе будут скучать.
Сигурд сплюнул в море.
— Не думаю, что по мне кто-то будет скучать.
Ион рассмеялся, но тут же замер от боли в ребрах.
— Неплохая шутка! Насколько я знаю вашу матушку, она уже весь двор поставила на ноги!
К ним подошел Гелен, стирая на ходу следы рвоты с рубашки.
— Надеюсь, в Дании есть хорошие прачки. Из-за спешки я не взял с собой даже одежду.
— Не ной! — прервал его Сигурд. — Разве не этого мы хотели? Нам предстоит настоящее приключение! А в чем прелесть дозволенного отъезда?
Ион кивнул.
— Король наверняка вышвырнет меня из замка, но, видят боги, я очень надеюсь на то, что наше путешествие оправдает себя.
Брызги морской воды падали на ноги Сигурда и высыхали, вызывая зуд. Принц снова погрузился в свои мысли. После ссоры с отцом ему стало ясно, что он сможет покинуть Исландию, лишь своевольно отправившись в поездку. Конечно же, ему не пришлось начинать путешествие в роли гребца. У него было достаточно денег, чтобы купить корабль и команду к нему. Кроме того, он был принцем, и ни один торговец, собирающийся на континент, не отказался бы взять его на борт.
И все же укоры совести портили ему радость от предвкушения наслаждений. Гелен был прав: королева заразит своим волнением весь двор. Может, король пошлет за ним небольшой отряд воинов, поручив им отыскать беглецов в тавернах, расположенных на берегу. Но и это, несомненно, станет частью приключения.
Как бы то ни было, уже сама поездка воспринималась молодыми людьми как настоящее путешествие. Корабль был маленьким, и его команда с гребцами составляла всего человек двадцать. С трудом укрощая сильные волны, которыми их встретило сегодня море, моряки надеялись на парус. Небо предвещало грозу, как будто воды под кормой было недостаточно.
Вспыхнула молния, и за ней тут же последовал гром. Ион неуверенно произнес:
— Может, нам лучше спуститься в трюм, принц?
Сигурд посмотрел на тучи, сгущавшиеся над кораблем, словно вражеское войско.
— В трюм? Ты жаждешь приключений и при первом же испытании хочешь спрятаться?
Ион не обиделся.
— Мой господин, я видел, как за борт во время грозы выбрасывало и более искусных моряков, чем мы. Когда влажное дерево и огромные волны объединят свои усилия, даже самая сильная рука не удержит вас на палубе.