Месть Нофрет. Смерть приходит в конце
Шрифт:
Хотела ли она увидеть Хея? Но Хей умер и никогда к ней не вернется. Она сказала себе: "Я больше не буду вспоминать Хея. Зачем? Все кончено, навсегда".
Затем она заметила, что на берегу стоит еще кто-то, глядя вслед уплывающей к Фивам ладье. Узнав в неподвижной фигуре, от которой веяло горьким одиночеством, Нофрет, Ренисенб была потрясена.
Нофрет смотрела на Нил. Нофрет одна. Нофрет задумалась - о чем?
И тут Ренисенб вдруг поняла, как мало они все знают о Нофрет. Сразу приняли ее за врага, за чужую,
Как должно быть Нофрет тяжко, внезапно осознала Ренисенб, очутиться здесь одной, без друзей, в окружении людей, которым она не по Душе.
Ренисенб нерешительно направилась к Нофрет, подошла и встала рядом. Нофрет бросила на нее мимолетный взгляд, потом отвернулась и снова стала смотреть на реку. Лицо ее было бесстрастно.
– Как много лодок на реке, - робко заметила Ренисенб.
– Да.
И, подчиняясь какому-то смутному порыву завязать дружбу, Ренисенб продолжала:
– Там, откуда ты приехала, тоже так?
Нофрет коротко рассмеялась - в ее смехе звучала горечь.
– Отнюдь. Мой отец - купец из Мемфиса. А в Мемфисе весело и много забав. Играет музыка, люди поют и танцуют. Кроме того, отец часто путешествует. Я побывала с ним в Сирии, видела царство Вавилонское. Я плавала на больших судах в открытом море.
Она говорила с гордостью и воодушевлением.
Ренисенб молча слушала, поначалу не очень представляя себе то, о чем рассказывала Нофрет, но постепенно ее интерес и понимание росли.
– Тебе, должно быть, скучно у нас, - наконец сказала она.
Нофрет нервно рассмеялась.
– Здесь сплошная тоска. Только и говорят про пахоту и сев, про жатву и укос, про урожай и цены на лен.
Ренисенб странно было это слышать, она с удивлением смотрела на Нофрет. И внезапно, почти физически, она ощутила ту волну гнева, горя и отчаяния, которая исходила от Нофрет.
"Она совсем юная, моложе меня. И ей пришлось стать наложницей старика, спесивого, глупого, хотя и доброго старика, моего отца…"
Что ей, Ренисенб, известно про Нофрет? Ничего. Что сказал вчера Хори, когда она выкрикнула: "Она красивая, но жестокая и плохая"?
– "Какой ты еще ребенок, Ренисенб", - вот что он сказал. Теперь Ренисенб поняла, что он имел в виду. Ее слова были наивны - нельзя судить о человеке, ничего о нем не ведая. Какая тоска, какая горечь, какое отчаяние скрывались за жестокой улыбкой на лице Нофрет? Что она, Ренисенб, или кто-нибудь другой из их семьи сделали, чтобы Нофрет чувствовала себя у них как дома?
Запинаясь, Ренисенб проговорила:
– Ты ненавидишь нас всех… Теперь мне понятно почему… Мы не были доброжелательны к тебе. Но еще не поздно. Разве не можем мы, ты, Нофрет, и я, стать сестрами? Ты далеко от своих друзей, ты одинока, так не могу ли я помочь тебе?
Ее сбивчивые слова были встречены молчанием. Наконец Нофрет медленно повернулась.
Секунду-другую
Это было мгновение, которое Ренисенб запомнила навсегда…
Затем постепенно лицо Нофрет исказилось злобой, глаза засверкали, а во взгляде запылали такая ненависть и ожесточение, что Ренисенб даже попятилась.
– Уходи!
– в ярости прохрипела Нофрет.
– Мне от вас ничего не нужно. Вы все дураки, вот вы кто, все до единого…
Помедлив секунду, она круто повернулась и быстро зашагала в сторону дома.
Ренисенб двинулась вслед за ней. Странно, но слова Нофрет вовсе ее не рассердили. Они открыли ее взору черную бездну ненависти и горя, до сих пор ей самой неведомую, и навели на мысль, пока не совсем четкую, как страшно быть во власти таких чувств.
II
Когда Нофрет, войдя в ворота, шла через двор, дорогу ей заступила, догоняя мяч, одна из дочерей Кайт.
Нофрет с такой силой толкнула девочку, что та растянулась на земле. Услышав ее вопль, Ренисенб подбежала и подняла ее.
– Разве так можно, Нофрет!
– упрекнула ее Ренисенб.
– Смотри, она ушиблась. У нее ссадина на подбородке.
Нофрет резко рассмеялась.
– Значит, я все время должна думать о том, чтобы ненароком не задеть одно из этих избалованных отродьев? С какой стати? Разве их матери считаются с моими чувствами?
Услышав плач ребенка, из дома выскочила Кайт. Она подбежала к девочке, осмотрела ее личико. И повернулась к Нофрет.
– Ядовитая змея! Злыдня! Подожди, мы еще расправимся с тобой!
– И изо всех сил ударила Нофрет по лицу. Ренисенб вскрикнула и перехватила ее руку, предупреждая второй удар.
– Кайт! Кайт! Что ты делаешь, так нельзя.
– Кто сказал, что нельзя? Берегись, Нофрет. В конце концов, нас здесь много, а ты одна.
Нофрет не двигалась с места. На щеке у нее алел четкий отпечаток руки Кайт. Возле глаза кожа была рассечена браслетом, что был у Кайт на запястье, и по лицу текла струйка крови.
Но что поразило Ренисенб - это выражение лица Нофрет. Да, поразило и напугало. Нофрет не рассердилась. Наоборот, взгляд у нее был почему-то торжествующим, а рот снова растянулся, как у разозлившейся кошки, в довольной усмешке.
– Спасибо, Кайт, - сказала она. И вошла в дом.
III
Что-то мурлыча про себя и полузакрыв глаза, Нофрет позвала Хенет.
Хенет прибежала, остановилась пораженная, заохала… Нофрет велела ей замолчать.