Месть Нофрет. Смерть приходит в конце
Шрифт:
– Видишь ли… - не сразу нашелся что ответить Имхотеп. Мысль эта была новой для него, но приятной.
– По правде говоря, они мне не мешают, - неуверенно закончил он. И добавил с сомнением в голосе: - Дети привыкли играть на берегу водоема.
– Когда ты уезжаешь, разумеется, - быстро согласилась Нофрет.
– Но, по-моему, Имхотеп, принимая во внимание все, что ты делаешь для семьи, им полагалось бы проявлять к тебе больше почтительности, больше уважения. Ты слишком снисходителен, слишком терпелив.
– Я сам во всем виноват, - мирно проговорил Имхотеп со
– Я никогда не требовал особого почтения.
– И посему эти женщины, твои снохи, пользуются твоей добротой. Им следует дать понять - когда ты возвращаешься сюда на отдых, в доме должны быть тишина и покой. Я сейчас же пойду к Кайт и скажу ей, чтобы она увела отсюда своих детей, да и остальных тоже. Тогда сразу станет тихо.
– Ты очень заботлива, Нофрет, и добра. Ты всегда печешься о том, чтобы мне было хорошо.
– Раз хорошо тебе, значит, хорошо и мне, - отозвалась Нофрет.
Она поднялась и направилась к Кайт, которая стояла на коленях у воды, помогая своему младшему сыну, капризному, избалованному мальчишке, отправить в плавание игрушечную деревянную ладью.
– Уведи отсюда детей, Кайт, - требовательно сказала Нофрет.
Кайт непонимающе уставилась на нее.
– Увести? О чем ты говоришь? Они всегда здесь играют.
– Но не сегодня. Имхотепу нужен покой. А дети чересчур шумят.
Грубоватое, с крупными чертами лицо Кайт залилось краской.
– Не выдумывай, Нофрет! Имхотеп любит смотреть, как дети его сыновей здесь играют. Он сам говорил.
– Но не сегодня, - повторила Нофрет.
– Он велел передать, чтобы ты увела всю эту свору в дом. Он хочет побыть в тишине… со мной.
– С тобой… - Кайт не договорила, поднялась с колен и подошла к беседке, где полусидел, полувозлежал Имхотеп. Нофрет последовала за ней.
Кайт не стала деликатничать.
– Твоя наложница говорит, что детей надо увести. Почему? Что они делают плохого? За что их прогоняют отсюда?
– Потому что так желает господин, разве этого не достаточно, - ровным голосом произнесла Нофрет.
– Вот именно, - раздраженно подхватил Имхотеп, - Почему я должен объяснять? Кому принадлежит этот дом, в конце концов?
– Потому что она так захотела.
– Кайт повернулась к Нофрет и смерила ее взглядом.
– Нофрет заботится о том, чтобы мне было удобно, хочет сделать мне приятное, - сказал Имхотеп.
– Больше никому в доме нет до этого дела, кроме, пожалуй, Хенет.
– Значит, детям больше нельзя здесь играть?
– Когда я возвращаюсь домой на отдых, нет.
– Почему ты позволяешь этой женщине, - вдруг гневно вырвалось у Кейт, - настраивать тебя против твоей собственной плоти и крови? Почему она вмешивается в давно заведенные в доме порядки?
Имхотеп счел нужным показать свою власть и заорал:
– Порядки в доме завожу я, а не ты! Вы все тут заодно поступаете, как хотите, устраиваетесь, как вам удобно. И когда я, хозяин этого дома, возвращаюсь из странствий, никто не уделяет должного внимания моим желаниям! Позволь тебе напомнить, что здесь хозяин я! Я постоянно думаю о вас, забочусь о вашем будущем - и где
На мгновенье Кайт застыла. Ее неподвижное лицо совсем окаменело.
Потом она сказала совершенно бесстрастным голосом:
– Я уведу детей в дом…
Сделав шаг-другой, она остановилась около Нофрет.
– Это дело твоих рук, Нофрет, - еле слышно проронила она.
– Я этого не забуду. Я тебе этого не забуду…
ГЛАВА V
Совершив поминальный обряд, который надлежит исполнять жрецу - хранителю гробницы, Имхотеп вздохнул с облегчением. Все до мелочей было сделано, как подобает, ибо Имхотеп был человеком в высшей степени добросовестным. Он излил вино, воскурил благовония, совершил положенные приношения еды и питья душе умершего.
И вот теперь в примыкающем к гробнице прохладном гроте, где его ждал Хори, снова превратился в землевладельца и занялся делами. Они обсудили положение в хозяйстве, что и по какой обменной цене сейчас идет, какие доходы получены от сделок с зерном, скотом и лесом.
Спустя полчаса или около того Имхотеп с удовлетворением кивнул головой.
– У тебя отличная деловая хватка, Хори, - заметил он.
– Так и должно быть, Имхотеп, - улыбнулся Хори.
– Недаром я уже много лет веду твои дела.
– И преданно мне служишь. Ладно, а сейчас мне хотелось бы с тобой посоветоваться. Речь пойдет об Ипи. Он жалуется, что все им командуют.
– Он еще очень молод.
– Но проявляет большие способности. Он считает, что братья не всегда к нему справедливы. Себек, по-видимому, груб и требует беспрекословного повиновения, а Яхмос чересчур робок и осторожен, что не может не раздражать. Ипи по натуре человек горячий. Он не любит, когда ему приказывают. Более того, он говорит, что только я, его отец, имею на это право.
– Верно, - согласился Хори.
– По-моему, это и порождает все недоразумения, которые не идут на пользу твоему хозяйству. Ты позволишь мне говорить откровенно?
– Разумеется, мой дорогой Хори. Твои слова всегда разумны и хорошо обдуманны.
– Тогда вот что я скажу тебе, Имхотеп. Когда ты уезжаешь, тебе следует оставлять здесь за себя человека, наделенного законными полномочиями.
– Я доверяю вести дела тебе и Яхмосу…
– Я знаю, что в твое отсутствие мы имеем право действовать от твоего имени, но этого недостаточно. Почему бы тебе не взять в совладельцы одного из сыновей, письменно засвидетельствовав его право на ведение твоих дел?