Месть Нофрет. Смерть приходит в конце
Шрифт:
Ипи смущенно рассмеялся.
– Но ведь ты не скажешь ему об этом, Хенет. Пожалуйста, Хенет, дай слово, что не скажешь… Милая Хенет…
Хенет скользнула мимо него к Изе. И ноющим голосом, правда, громче, чем обычно, проговорила:
– Конечно, не скажу. Тебе ведь хорошо известно, что я всегда стараюсь никому не причинять неприятностей. Я всей душой служу вам и никогда не передаю чужих слов, кроме тех случаев, когда долг обязывает меня сделать это.
– Я просто дразнил бабушку, вот и все, - нашелся Ипи.
– Так я и объясню отцу. Он знает, что я никогда
И, коротко кивнув Хенет, вышел из комнаты.
– Красивый мальчик, глядя ему вслед, проронила Хенет.
– Красивый и уже совсем взрослый. И какие дерзкие ведет речи!
– Опасные, а не дерзкие, - недовольно возразила Иза.
– Не нравятся мне его мысли. Мой сын чересчур к нему снисходителен.
– Ничего удивительного. Такой красивый и симпатичный мальчик.
– Судят не по внешности, а по делам, - снова резко проговорила Иза. И, помолчав секунду-другую, добавила:
– Хенет, мне страшно.
– Страшно? Чего тебе бояться, Иза? Скоро вернется господин, и все встанет на свои места.
– Встанет ли? Не знаю.
И, опять помолчав, спросила:
– Мой внук Яхмос дома?
– Несколько минут назад я видела, как он возвращался домой.
– Пойди и скажи ему, что я хочу с ним поговорить.
Хенет вышла и, разыскав Яхмоса на прохладной галерее, украшенной массивными, ярко расписанными столбами, передала ему пожелание Изы. Яхмос тотчас поспешил явиться.
– Яхмос, Имхотеп со дня на день будет здесь, сразу приступила к делу Иза.
Добродушное лицо Яхмоса осветилось улыбкой.
– Я знаю и очень рад этому.
– Все готово к его приезду? Дела в порядке?
– Я приложил все усилия, чтобы выполнить распоряжения отца.
– А как насчет Ипи?
Яхмос вздохнул.
– Отец слишком к нему благоволит, что может оказаться пагубным для мальчика.
– Следует объяснить это Имхотепу. Лицо Яхмоса отразило сомнение.
– Я поддержу тебя, - твердо добавила Иза.
– Порой мне кажется, - вздохнул Яхмос, - что вокруг одни неразрешимые трудности. Но как только отец вернется домой, все уладится. Он сам будет принимать решения. В его отсутствие действовать так, как ему бы хотелось, нелегко, да еще когда я не наделен законной властью, а лишь выполняю поручения отца.
– Ты хороший сын, - медленно заговорила Иза, - преданный и любящий. И муж ты тоже хороший: ты следуешь наставлениям Птахотепа6, которые гласят:
…заведи себе дом. Как подобает, его госпожу возлюби. Чрево ее насыщай, одевай ее тело, Кожу ее умащай благовонным бальзамом, Сердце ее услаждай, поколе ты жив!7Но я дам тебе совет: не позволяй жене взять над собой верх. На твоем месте, внук мой, я бы всегда об этом помнила.
Яхмос взглянул на Изу и, покраснев от смущения, вышел из ее покоев.
ГЛАВА III
Повсюду царили суматоха и приготовления. В кухне уже напекли сотни хлебов, теперь жарились утки, пахло луком, чесноком и разными пряностями. Женщины кричали, отдавая распоряжения, слуги метались, выполняя приказы.
"Господин… Господин приезжает…" - неслось по Дому.
Ренисенб помогала плести гирлянды из цветов мака и лотоса, и душа ее исходила радостным волнением. Отец едет домой! За последние несколько месяцев она, сама того не замечая, окончательно втянулась в прежнюю жизнь. Чувство смутной тревоги перед чем-то неведомым и загадочным, возникшее в ней, по ее мнению, после слов Хори, исчезло. Она прежняя Ренисенб, и Яхмос, Сатипи, Себек и Кайт тоже ничуть не изменились, как и всегда, перед приездом Имхотепа в доме шумная суета. Пришло известие, что хранитель гробницы прибудет до наступления темноты. На берег реки послали одного из слуг, который криком должен был возвестить о приближении господина, и вот наконец ясно послышался его громкий предупреждающий клич.
Бросив цветы, Ренисенб вместе с остальными побежала к причалу на берегу реки. Яхмос и Себек уже были там, окруженные небольшой толпой из рыбаков и землепашцев - они все возбужденно кричали, указывая куда-то пальцем.
А по реке под большим квадратным парусом, надутым северным ветром, быстро шла ладья. За ее кормой следовала еще одна ладья-кухня, на которой теснились слуги. Наконец, Ренисенб разглядела отца с цветком лотоса в руках, а рядом с ним сидел еще кто-то, кого Ренисенб приняла за певца.
Приветственные крики на берегу раздались с удвоенной силой. Имхотеп в ответ помахал рукой. Гребцы оставили весла и взялись за фалы. Послышались возгласы: "Добро пожаловать, господин!" - и слова благодарности богам за счастливое возвращение:
– Слава Себеку8, сыну Нейт9, который покровительствовал твоему благополучному путешествию по воде! Слава Птаху, доставившему тебя из Мемфиса к нам на юг! Слава Ра10, освещающему Северные и Южные Земли!11
И вот уже Имхотеп, сойдя на берег, отвечает, как того требует обычай, на громкие приветствия и вознесенную богам хвалу по случаю его возвращения.
Ренисенб, зараженная общим радостным волнением, протиснулась вперед. Она увидела отца, который стоял с важным видом, и вдруг подумала: "А ведь он небольшого роста. Я почему-то думала, что он куда выше".
И чувство, похожее на смятение, овладело ею.
Усох отец, что ли? Или просто ей изменяет память? Он всегда казался видным, властным, порой, правда, суетливым, поучающим всех вокруг, иногда она в душе посмеивалась над ним, но тем не менее он был личностью. А теперь перед ней стоял маленький пожилой толстяк, который изо всех сил тщетно пытался произвести впечатление значительного человека. Что с ней? Почему такие непочтительные мысли приходят ей в голову?