Месть Нофрет. Смерть приходит в конце
Шрифт:
– Разве ты не понимаешь, Ренисенб, – с жаром продолжал Камени, – что когда я оказался тут, то влюбился в тебя с первого взгляда? И с того момента больше не мог думать ни о ком другом. Нофрет сразу это поняла.
Да, подумала Ренисенб, Нофрет поняла. И в ту же секунду возненавидела ее – Ренисенб не могла ее в этом винить.
– Я даже не хотел писать письмо твоему отцу. Больше не желал иметь отношения к коварным планам Нофрет. Это было непросто… Попытайся понять, как это было непросто.
– Да-да, – нетерпеливо кивнула Ренисенб. – Все это неважно.
– А я ее не любил, – раздраженно ответил Камени.
– Ты жесток.
– Нет, я просто мужчина. Если женщина желает страдать из-за меня, то меня это раздражает – я не спорю. Но мне не нужна была Нофрет. Мне нужна ты. Послушай, Ренисенб, как ты можешь сердиться на меня за это?
Женщина невольно улыбнулась.
– Не позволяй мертвой Нофрет поссорить нас, живых. Я люблю тебя, Ренисенб, а ты любишь меня. Важно только это.
Да, подумала Ренисенб, важно только это…
Она посмотрела на Камени, который стоял перед ней, чуть склонив голову набок, с выражением мольбы на веселом, решительном лице. Он казался таким молодым…
«Он прав, – подумала Ренисенб. – Нофрет мертва, а мы живы. Теперь я понимаю, почему она меня ненавидела… И мне жаль, что она страдала… Но это не моя вина. И Камени не виноват, что полюбил меня, а не ее. Такое бывает».
Тети, игравшая на берегу Реки, подошла к матери и потянула ее за руку:
– Мы пойдем домой? Мама, мы пойдем домой?
Ренисенб вздохнула.
– Да, – ответила она. – Мы пойдем домой.
Они направились к дому; Тети бежала чуть впереди. Камени удовлетворенно вздохнул:
– Ты не только красива, Ренисенб, но и великодушна. Между нами все будет как прежде?
– Да, Камени, все как прежде.
– Там, на Реке… – Он понизил голос. – Я был очень счастлив. А ты была счастлива, Ренисенб?
– Да, я была счастлива.
– Ты выглядела счастливой. Но мне казалось, что мысли твои были где-то очень далеко. Я хочу, чтобы ты думала обо мне.
– Я думала о тебе.
Камени взял ее за руку, и Ренисенб не протестовала.
– Сестра моя подобна персиковому дереву… – тихо пропел он.
Рука Ренисенб задрожала, дыхание участилось, и Камени наконец почувствовал удовлетворение…
Ренисенб позвала Хенет к себе.
Та вбежала в комнату и резко остановилась, увидев Ренисенб, которая стояла рядом со шкатулкой и держала в руке половинку амулета. Лицо девушки было строгим и сердитым.
– Это ты подбросила шкатулку ко мне в комнату, так, Хенет? Хотела, чтобы я нашла амулет. Хотела, чтобы однажды…
– Ты поняла, у кого вторая половинка? Вижу, ты поняла… Знать – это всегда хорошо, правда, Ренисенб?
Хенет злорадно рассмеялась.
– Ты хотела, чтобы знание причинило мне боль. – Гнев Ренисенб вспыхнул с новой силой. – Тебе нравится делать людям больно, да, Хенет? Ты никогда ничего
– Что ты такое говоришь, Ренисенб? Я уверена – на самом деле ты так не думаешь.
В голосе Хенет не было жалобных ноток – только скрытое торжество.
– Ты хотела поссорить меня с Камени. Ничего не вышло.
– Ты очень добрая и великодушная, Ренисенб. Совсем не такая, как Нофрет, да?
– Не будем говорить о Нофрет.
– Да, пожалуй, не стоит. Камени не только красавчик, но еще и везунчик, а? Я хочу сказать: ему повезло, что Нофрет вовремя умерла. Она могла бы доставить ему много неприятностей. Через твоего отца. Ей не понравилось бы, что Камени женится на тебе… нет, совсем не понравилось бы. Думаю, она нашла бы способ расстроить вашу свадьбу. Даже нисколько не сомневаюсь в этом.
Ренисенб с отвращением посмотрела на нее:
– У тебя, Хенет, все время яд на языке. Жалишь, словно скорпион… Но тебе не удастся сделать меня несчастной.
– Но ведь это чудесно, правда? Должно быть, ты сильно влюблена. О, он красивый юноша, этот Камени… и умеет петь любовные песни. Не бойся, он всегда получает то, что хочет. Я им восхищаюсь, правда. А на первый взгляд такой простодушный и искренний…
– На что ты намекаешь, Хенет?
– Ни на что, просто говорю, что восхищаюсь Камени. И я уверена, что он простодушный и искренний. Он не притворяется. Прямо как в сказках, которые рассказывают для развлечения публики на базаре. Бедный юный писец женится на дочери хозяина, получает наследство, и они потом живут долго и счастливо. Просто удивительно, как всегда везет молодым красивым юношам…
– Я права, – сказала Ренисенб. – Ты нас ненавидишь.
– Как у тебя только поворачивается язык говорить такое, Ренисенб? Ты же знаешь, как верно я служила всем вам после смерти твоей матери.
Но в голосе Хенет вместо привычной жалобной ноты по-прежнему звучало злобное торжество.
Ренисенб опустила взгляд на шкатулку и вдруг поняла еще кое-что.
– Это ты положила ожерелье с золотыми львами в шкатулку. Не отпирайся, Хенет. Я точно знаю.
Хенет сникла. Вид у нее был испуганный.
– Мне пришлось это сделать, Ренисенб. Я боялась…
– Что значит – боялась?
Хенет шагнула к ней и принизила голос:
– Это она дала мне ожерелье… я имею в виду Нофрет. Незадолго до смерти. Она сделала мне несколько… подарков. Если хочешь знать, Нофрет была щедрой. Да, она всегда была щедрой.
– Я бы выразилась иначе – хорошо тебе платила.
– Какие злые слова, Ренисенб… Но я все тебе расскажу. Она подарила мне ожерелье с золотыми львами, аметистовую заколку и еще пару вещиц. А потом, когда мальчишка стал рассказывать, что видел женщину с ожерельем… я испугалась. Ведь все могли подумать, что это я отравила вино Яхмоса. Поэтому я положила ожерелье в шкатулку.