Месть Орла

Ричес Энтони

– Присядь, пожалуйста, Верус. Садитесь и вы, господа, не будем церемониться. Он подождал, пока все рассядутся, прежде чем продолжить. - Не желая проявить неуважение к твоим товарищам, легионер, ты, пожалуй, самый лучший солдат легиона, которого я видел за весь день. Как ты думаешь, с чего бы это?

Верус мрачно улыбнулся.

– На этот вопрос легко ответить, трибун. Я видел вениконов вблизи и ожидаю увидеть их снова в ближайшее время. Когда они перейдут через эту стену, по крайней мере хоть один человек будет готов встретить их в начищенных доспехах и при оружии.

– Я понимаю. Твой примипил сказал мне, что ты недавно совершил почти что подвиг: ты был схвачен местные жителями, а затем тебе удалось сбежать?

Солдат

кивнул, его лицо было совершенно спокойным.

– Верно, трибун. Я провел пятьдесят семь дней в их плену, прежде чем боги сочли нужным показать мне способ сбежать из их крепости.

Скавр наклонился вперед, внимательно слушая ответы легионера.

– Хочу предупредить тебя, что я имею право задавать тебе любые вопросы. Тебя увели в крепость, которую называют Клык?
– Верус снова кивнул. – Твой примипил также сообщил нам, что, по его мнению, тебя взяли в плен с целью принесения в жертву, поэтому и не убили на месте.

– Так точно, господин. И я до сих пор верю, что вениконы намеревались моей кровью напоить своих богов, как, только достигнут своей первоначальной цели — сломают мой дух.

Его слова тяжело повисли в воздухе, и Юлий наклонился вперед, чтобы спросить: - Они тебя пытали?

Верус ответил на его взгляд непоколебимым взором.

– Да, примипил. Они пытали меня все эти пятьдесят семь дней. Они держали меня запертым в камере, слишком маленькой для того, чтобы мужчина мог там лежать, большую часть времени, я смдел скорчившись в собственном дерьме. Я так мало спал, что я потерял счет времени. Они использовали раскаленные ножи, чтобы прожечь на моей коже свои ритуальные узоры, причиняя мне достаточно боли, чтобы держать в постоянной агонии, но не настолько, чтобы умертвить меня. И они оскорбляли меня другими способами, унижали меня так, чтобы низвести меня из человека в раба, даже ниже раба…

– Но ты держался стойко?

Солдат с гордостью посмотрел на Скавра.

– Я держался твердо. Да, я кричал в агонии, я выл от своего унижения и плакал, как ребенок, от стыда от того, что они использовали меня как женщину, но я никогда не терял контроля над тем, кем я был.

– А ты кто, легионер?

Вопрос Скавра был мягким, но реакция на него была совсем не такой. Вскочив на ноги и отбросив стул, солдат вытянулся по стойке «смирно» и проревел свой ответ.

– Легионер Верус, Пятая Центурия, Восьмая когорта, Шестого Легиона Виктории Императорской армии, господин трибун!

Как только Верус снова занял свое место и сел под почти ласковую команду трибуна, Юлий задал ему вопрос, на который Марк горел желанием услышать ответ.

– Итак, солдат, расскажи мне, как ты сбежал из Клыка?

Легионер на мгновение посмотрел на потолок, мечтательно улыбаясь воспоминаниям.

– Мои мучители ослабили бдительность и стали небрежными. Они подумали, что сломили меня, приняв за это мое молчание и мой унылый вид, и, насколько я понял, они поступали так с другими мужчинами до меня. Они стали небрежным обращении со своими инструментами, и, наконец, наступил момент, когда один из них уронил маленький нож и не заметил этого. Я положил на него ногу, а когда он отвернулся, чтобы пошевелить огонь, в котором он нагревал свое железо, я бесшумно нагнулся и поднял его, засунув между ягодиц под грязную набедренную повязку, которая была на мне. Когда меня вернули в камеру, я знал, что у меня осталось всего несколько часов, прежде чем будет замечено отсутствие ножа. Чтобы понять, что я сделал дальше, нужно знать конструкцию крепости.

Он поднял бровь на Юлия, который кивнул и жестом предложил ему продолжить.

– Клык построен на вершине холма. Мне кажется, это место укреплялось с незапамятных времен, а стены крепости построены на вершине старого земляного вала. Они воздвигли каменную стену высотой десять футов на деревянном каркасе, залитом раствором,

и с годами дерево и раствор, состарившись, сгнили и, сделав ее довольно ненадежной. Я уже понял, что раствор, удерживающий большой камень во внешней стене моей камеры, осыпался, и догадался, что это внешняя стена, по тому, как ночью возле нее было холодно. И кроме того, я не был уверен в том, сколько еще я смогу вытерпеть их пытки и сколько времени пройдет, прежде чем они устанут от моего сопротивления и принесут меня в жертву своим богам, не дожидаясь, пока я лишусь рассудка. . Жрец, который клеймил меня в тот день, казалось, был особенно доволен своей работой, он стоял позади и смотрел на меня под разными углами, как человек, осматривающий завершенное произведение искусства. Казалось, он гордился своим трудом, и я предположил, что, когда ритуал будет завершен, меня могут убить в любой момент.

– Ты проделал подкоп из камеры?

Верус кивнул в ответ на вопрос Марка.

– Как я уже сказал, фундамент прогнил. В легионе я в основном занимался строительными работами, поэтому знаю, насколько глубоко может уйти раствор, чтобы гниль не добралась до него. А тот раствор был похож на порошок, и лезвие ножа было идеальным инструментом для его выгребания. К середине ночи я более или менее освободил камень от раствора, и тогда небольшой размер моей камеры пошел мне на пользу. Я уперся спиной к внутренней стенке, а ногами в камень, а затем навалился на него всей оставшейся силой. Мне удалось сдвинуть камень, оставив зияющую дыру во тьме. Конечно, я понятия не имел, выберусь ли я с отвесного обрыва, но быстрая смерть была бы предпочтительнее, чем то, какую смерть мне готовили жрецы, , поэтому я пробрался через дыру и кувыркнулся на травяной склон. у подножья крепости. - Он посмотрел на офицеров вокруг него, его лицо сияло радостью. - Фортуна была со мной в ту ночь. Я сполз с холма так тихо, как только мог, и, так как не было луны, меня, должно быть, не увидела охрана на стенах. Я был уже почти у подножия склона, прежде чем они поняли, что моя камера пуста, но шума, который они подняли при этом, было достаточно, чтобы у меня кровь застыла в жилах.

– Они пустились за тобой в погоню?

Верус кивнул на вопрос, слегка дрожа, несмотря на то, что в комнате было тепло.

– Да, они выслали на охоту отряд молодых женщин племени, кровожадных сучек, которых они называют своими Лисицами. Они спускались с холма позади меня, ревя в рог в сторону звезд, а их собаки лаяли и выли, как только уловили мой запах, но было уже слишком поздно. Видите ли, земля по обе стороны от Грязной реки представляет собой болото, покрытое густым липким мхом, скрывающим глубокие лужи с водянистой гниющей растительностью. Я заполз в трясину и спрятался в одну из этих ям, держась за висящий над ней куст, чтобы меня не затащило и не утопило. Я снял свою повязку, смыл дерьмо и стал частью болота, лишив собак возможности обнаружить мой запах.

Марк нахмурился.

– Примипил сообщил нам, что тебе потребовалось восемь дней, чтобы вернуться сюда, а ведь зднсь не больше дюжины миль.

Верус кивнул, плотно поджав губы.

Собаки не смогли меня найти, но эти злые сучки охотились за мной день и ночь, их дикие крики и проклятия эхом разносились по болоту. Они ни разу не отказались от погони, ночевали под открытым небом и крались в тумане, и действовали так хитро, что три раза чуть не поймали меня…

Он вздрогнул, опустив голову на руки с выражением такого страха, что Скавр встал и с извиняющимся выражением лица, похлопал эмоционально измученного солдата по спине.

– Мне очень жаль, легионер Верус. Мы достаточно долго тебя расспрашивали.

Когда солдат вышел из комнаты, он вопросительно обратился к Юлию и Марку.

– Итак, примипил, что ты думаешь?

Юлий покачал головой.

– Он как перемотанный болтомет. То, как он вскочил, как сумасшедший, когда вы спросили, кто он такой, является достаточно очевидным намеком. А когда вы перенапрягаете болтомет, возникает вопрос, кто пострадает сильнее, когда вы, наконец, выпустите снаряд: враг или люди вокруг него.