Месть Орла
Шрифт:
Он сделал паузу, повернул древко, чтобы показать свой импровизированный штандарт всем в тронном зале.
– Видишь ли, этот аквилифер, несмотря на то, что его правая рука была сломана, продолжал сражаться и расправился с полдюжиной варваров своим щтандартом, размахивая им, чтобы разбивать им головы. Но это было не все, что он сделал, не так ли, Переннис? Я уверен, что ты тоже помнишь эту историю?
Голос префекта задрожал, когда он попытался ответить.
– Цезарь?
– Я думаю, ты точно знаешь, о чем я говорю, не так ли, Переннис? Этот благородный знаменосец также воспользовался своим штандартом в полной мере и яростно!
Император перевернул штандарт, показав им блестящий металлический наконечник древка, полированный железный конус, предназначенный как для предотвращения раскола деревянной оконечности оружия, так и своего рода оружие в случае потери его острого наконечника.
– Конечно, шип обычно ни на что не годится по сравнению с лезвием. Греки называли его зауротером, (???????) хвостом ящерицы, но, как доказал этот знаменосец, можно убить человека и хвостом ящерицы, если ты достаточно жесток.
Он развернулся и с громким ворчанием пробежал вперед, вложив всю свою силу в древко штандарта, когда железный шип с влажным стуком вонзился в нижнюю часть живота Перенниса, кровь брызнула по обе стороны от преторианца, когда копье вырвалось наружу. через его спину, пронзив его насквозь. Переннис рефлекторно ахнул, в ужасе глядя вниз на древко, торчащее из его тела, и его глаза закатились, когда он упал вперед. Коммод театрально взмахнул окровавленными руками, отпустив штандарт, и отвернулся, когда его опальный префект, шатаясь, сделал несколько шагов вперед и растянулся во весь рост на мозаичном изображении бронированного тела секутора, в медленно растекающейся луже крови, а его голос повысился до пронзительного всхлипа от отчаяния.
– Ты приказал убить достаточно людей, Тигидий Переннис, так что меньшее, что ты можешь сделать, это встретить свой конец, как мужчина. - Император пролаял свой последний приказ и направился к маленькой двери в свои личные покои в дальнем конце зала.
– Пускай он остается лежать там, пока не умрет. И любой человек, решивший преждевременно прекратить его страдания, должен будет умереть точно таким же образом.
Мужчины, оставшиеся в зале, уставились друг на друга, их глаза были обращены на префекта преторианцев, который, тяжело дыша, лежал на кафельном полу, его руки терзали древко копья, пронзившим его пах.
– Ну, кто мог предсказать, что все закончится так хорошо?
– Клеандр повернулся к своим спутникам с широкой улыбкой.
– Мой единственный серьезный соперник умирает, с проткнутыми копьем кишками, а я остаюсь с сотней миллионов сестерциев золотом. И еще я имел удовольствие быть свидетелем того, как ты, трибун, совершенно безрассудно рисковал своей жизнью, чтобы восстановить честь человека, которого он никогда не знал. Совершенно удивительно…
Он снова повернулся к Переннису, грустно улыбаясь умирающему.
– Что касается тебя, Тигидий Переннис, то, боюсь, мне придется выполнить приказ Коммода относительно твоей возможной смерти. Преторианцы, очистите зал!
Стоявшие вокруг комнаты гвардейцы немного поколебались, прежде чем их дисциплина преодолела их изумление, и по лающей команде центуриона, командующего отрядом, выстроились по стойке смирно и вышли из комнаты, оставив четверых мужчин стоять вокруг извивающегося тела умирающего Перенниса. Клеандр наклонил голову к двери, через которую они вошли.
– Вы тоже, господа, можете идти и своих солдат вы можете забрать с собой. Золото, конечно, оставьте здесь.
Скавр с Альбинусом переглянулись, сенатор пожал плечами и повернулся к двери, жестом приказав своим спутникам следовать за ним. Они молча прошли через дворец в сопровождении преторианца, которому было поручено проводить их к воротам, и вышли из просторов Палатина на ступеньки, выходящие на Большой цирк, где песок ипподрома бледно блестел в лунном свете. Котта и его люди терпеливо ждали у подножия широкой мраморной лестницы, и отставной центурион, перепрыгивая через две ступеньки за раз, спешил присоединиться к своему патрону. Преторианский гвардеец повернулся и поднялся на последние полдюжины ступенек, оставив группу.
Альбинус обратился к Скавру.
– У меня есть к тебе претензии, трибун, и я не нуждаюсь в зрителях из любопытных солдат.
Скавр кивнул в ответ на едва сдерживаемую ярость сенатора, а затем повернулся к стоявшим вокруг солдатам.
– Ты, будешь старшим. Отведите этих людей к низу ступенек и построй их для марша. Нам придется вернуться в казармы тем же путем, которым мы пришли, и будьте наготове, в Субуре будет не менее оживленно, чем раньше.
Котта и Марк на мгновение посмотрели друг на друга, ветеран с легкой улыбкой оглядел своего младшего коллегу сверху вниз, как будто прикидывая его шансы, в то время как Марк просто слегка пожал плечами и развел ладони, наклонив голову и подняв брови. Альбинус, в своем самодовольном гневе, не сумевший обменяться мнениями, ткнул пальцем в лицо Скавру и разразился яростной тирадой.
– Ты предал мое доверие, Рутилий Скавр! Ты спровоцировал гнев императора, который слишком легко мог выплеснуться наружу и тогда бы мы с тобой лежали рядом.., мертвыми, а что касается этой дурацкой выходки с Орлом…
Трибун вдруг посмотрел на него глазами, твердыми, как кремень, и Марк понял, что Альбинуса ждет еще один неприятный шок.
– У вас не хватает слов, сенатор? Вы потеряли дар речи от удивления, что я могу пойти на риск, чтобы спасти честь погибшего? - Он подошел ближе к более крупному мужчине, его лицо исказилось от гнева, столь же сильного, как и Альбинуса. - Посмотрите на себя хорошенько, Децим, или вы возомнили себя Клодием Альбином, имя которого подвергли «проклятию памяти» теперь, когда я оскорбил «ваше достоинство»? Человек вашего класса умер в Британии в начале восстания, преданный и оставленный, чтобы взять на себя вину за потерю Орла своего легиона, и если вы не видите чести, в том что нужно, восстановив его репутацию, тогда я могу только вас пожалеть.