Месть Орла
Шрифт:
Он сделал паузу, повернул древко, чтобы показать свой импровизированный штандарт всем в тронном зале.
– Видишь ли, этот аквилифер, несмотря на то, что его правая рука была сломана, продолжал сражаться и расправился с полдюжиной варваров своим щтандартом, размахивая им, чтобы разбивать им головы. Но это было не все, что он сделал, не так ли, Переннис? Я уверен, что ты тоже помнишь эту историю?
Голос префекта задрожал, когда он попытался ответить.
– Цезарь?
–
Император перевернул штандарт, показав им блестящий металлический наконечник древка, полированный железный конус, предназначенный как для предотвращения раскола деревянной оконечности оружия, так и своего рода оружие в случае потери его острого наконечника.
– Конечно, шип обычно ни на что не годится по сравнению с лезвием. Греки называли его зауротером, (???????) хвостом ящерицы, но, как доказал этот знаменосец, можно убить человека и хвостом ящерицы, если ты достаточно жесток.
Он развернулся и с громким ворчанием пробежал вперед, вложив всю свою силу в древко штандарта, когда железный шип с влажным стуком вонзился в нижнюю часть живота Перенниса, кровь брызнула по обе стороны от преторианца, когда копье вырвалось наружу. через его спину, пронзив его насквозь. Переннис рефлекторно ахнул, в ужасе глядя вниз на древко, торчащее из его тела, и его глаза закатились, когда он упал вперед. Коммод театрально взмахнул окровавленными руками, отпустив штандарт, и отвернулся, когда его опальный префект, шатаясь, сделал несколько шагов вперед и растянулся во весь рост на мозаичном изображении бронированного тела секутора, в медленно растекающейся луже крови, а его голос повысился до пронзительного всхлипа от отчаяния.
– Ты приказал убить достаточно людей, Тигидий Переннис, так что меньшее, что ты можешь сделать, это встретить свой конец, как мужчина. - Император пролаял свой последний приказ и направился к маленькой двери в свои личные покои в дальнем конце зала.
– Пускай он остается лежать там, пока не умрет. И любой человек, решивший преждевременно прекратить его страдания, должен будет умереть точно таким же образом.
Мужчины, оставшиеся в зале, уставились друг на друга, их глаза были обращены на префекта преторианцев, который, тяжело дыша, лежал на кафельном полу, его руки терзали древко копья, пронзившим его пах.
– Ну, кто мог предсказать, что все закончится так хорошо?
– Клеандр повернулся к своим спутникам с широкой улыбкой.
– Мой единственный серьезный соперник умирает, с проткнутыми копьем кишками, а я остаюсь с сотней миллионов сестерциев золотом. И еще я имел удовольствие быть свидетелем того, как ты, трибун, совершенно безрассудно рисковал своей жизнью, чтобы восстановить честь человека, которого он никогда не знал. Совершенно удивительно…
Он снова повернулся к Переннису, грустно улыбаясь умирающему.
– Что касается тебя, Тигидий Переннис, то, боюсь, мне придется выполнить приказ Коммода относительно твоей возможной смерти. Преторианцы,
Стоявшие вокруг комнаты гвардейцы немного поколебались, прежде чем их дисциплина преодолела их изумление, и по лающей команде центуриона, командующего отрядом, выстроились по стойке смирно и вышли из комнаты, оставив четверых мужчин стоять вокруг извивающегося тела умирающего Перенниса. Клеандр наклонил голову к двери, через которую они вошли.
– Вы тоже, господа, можете идти и своих солдат вы можете забрать с собой. Золото, конечно, оставьте здесь.
Скавр с Альбинусом переглянулись, сенатор пожал плечами и повернулся к двери, жестом приказав своим спутникам следовать за ним. Они молча прошли через дворец в сопровождении преторианца, которому было поручено проводить их к воротам, и вышли из просторов Палатина на ступеньки, выходящие на Большой цирк, где песок ипподрома бледно блестел в лунном свете. Котта и его люди терпеливо ждали у подножия широкой мраморной лестницы, и отставной центурион, перепрыгивая через две ступеньки за раз, спешил присоединиться к своему патрону. Преторианский гвардеец повернулся и поднялся на последние полдюжины ступенек, оставив группу.
Альбинус обратился к Скавру.
– У меня есть к тебе претензии, трибун, и я не нуждаюсь в зрителях из любопытных солдат.
Скавр кивнул в ответ на едва сдерживаемую ярость сенатора, а затем повернулся к стоявшим вокруг солдатам.
– Ты, будешь старшим. Отведите этих людей к низу ступенек и построй их для марша. Нам придется вернуться в казармы тем же путем, которым мы пришли, и будьте наготове, в Субуре будет не менее оживленно, чем раньше.
Котта и Марк на мгновение посмотрели друг на друга, ветеран с легкой улыбкой оглядел своего младшего коллегу сверху вниз, как будто прикидывая его шансы, в то время как Марк просто слегка пожал плечами и развел ладони, наклонив голову и подняв брови. Альбинус, в своем самодовольном гневе, не сумевший обменяться мнениями, ткнул пальцем в лицо Скавру и разразился яростной тирадой.
– Ты предал мое доверие, Рутилий Скавр! Ты спровоцировал гнев императора, который слишком легко мог выплеснуться наружу и тогда бы мы с тобой лежали рядом.., мертвыми, а что касается этой дурацкой выходки с Орлом…
Трибун вдруг посмотрел на него глазами, твердыми, как кремень, и Марк понял, что Альбинуса ждет еще один неприятный шок.
– У вас не хватает слов, сенатор? Вы потеряли дар речи от удивления, что я могу пойти на риск, чтобы спасти честь погибшего? - Он подошел ближе к более крупному мужчине, его лицо исказилось от гнева, столь же сильного, как и Альбинуса. - Посмотрите на себя хорошенько, Децим, или вы возомнили себя Клодием Альбином, имя которого подвергли «проклятию памяти» теперь, когда я оскорбил «ваше достоинство»? Человек вашего класса умер в Британии в начале восстания, преданный и оставленный, чтобы взять на себя вину за потерю Орла своего легиона, и если вы не видите чести, в том что нужно, восстановив его репутацию, тогда я могу только вас пожалеть.