Месть от кутюр
Шрифт:
– Пора бы и привыкнуть, – сказала Тилли.
На берегу реки они остановились посмотреть на утят. Птенцы изо всех сил старались успеть за мамой-уткой, борясь с течением и флотилией листиков и веточек. Молли и Тилли прошли мимо Ирмы Олменак. Пожилая женщина с ярким пледом на коленях и обезображенными суставами, похожими на корни имбиря, грела косточки, сидя у калитки среди роз. Миссис Олменак страдала ревматоидным артритом. Постоянная боль проложила на ее лице глубокие морщины. Случались дни, когда уже от одного дыхания иссохшие кости скрипели, а мышцы горели огнем. Она предсказывала
Ирма мечтала скользить во времени, как скользит масло по поверхности воды, грезила о жизни без боли и скрюченного мужа-зануды, который то намертво застревал в каком-нибудь углу, то проедал жене мозги, вещая о грехе – причине всех недугов.
– У тебя всегда были чудесные розы, – заметила Молли. – Что с тобой сталось?
Брови Ирмы приподнялись, она втянула носом аромат нежных лепестков, но глаза не открыла.
– Молли Даннедж?
– Угу. – Молли вытянула руку и ткнула пальцем в лиловый, распухший кулак.
Лицо Ирмы исказилось от боли, она со свистом втянула воздух.
– Болит, да? – участливо спросила Молли.
– Немного. – Ирма наконец посмотрела на нее. – Как поживаешь, Молли?
– Кошмарно, хотя мне запрещено жаловаться. Что с твоими глазами?
– Артрит добрался и до них. – Ирма слабо улыбнулась. – Да и ты, вижу, в инвалидном кресле.
– Так удобно моей поработительнице.
Тилли заглянула в лицо аптекарши и сказала:
– Миссис Олменак, меня зовут…
– Я знаю, кто ты, Миртл. Хорошее решение – вернуться домой к матери. И очень смелое.
– Вы столько лет присылали ей еду…
– Не стоит об этом. – Ирма бросила предостерегающий взгляд на аптеку.
– Я бы тоже про это помолчала, твоя стряпня просто ужасна, – вставила Молли и с ехидцей добавила: – Муженек твой нынче еле ходит. Как ты справляешься?
Тилли в извиняющемся жесте положила легкую – легче перышка – ладонь на ледяное плечо миссис Олменак. Ирма улыбнулась.
– Персиваль говорит, на все воля Божья.
Прежде муж обвинял ее во многих прегрешениях, за которые она расплачивалась подбитым глазом или рассеченной губой. С годами, когда он усох и съежился в шаркающего калеку, побои прекратились.
Ирма перевела взор на другую сторону улицы, где покупатели магазинов и прохожие, выстроившись рядами, наблюдали за разговором трех женщин. Тилли попрощалась и покатила коляску вдоль берега в направлении к дому.
Надежно устроив Молли у камина, Тилли села на веранде и скрутила папироску. Внизу суетливо двигались люди, точно цыплята, роющиеся посреди огорода. Иногда они задирали головы, бросали взгляды на вершину холма и тут же поспешно отворачивались.
5
Мисс Пруденс Димм учила дангатарцев читать, писать, умножать и делить. Здание школы стояло через дорогу от почтамта, которым заведовала ее сестра Рут. По утрам в субботу и вечером по средам Пруденс исполняла обязанности библиотекаря. Белокожая, крупная, близорукая, она являла разительный контраст с сестрой – миниатюрной, худощавой и загорелой, с кожей цвета потрескавшегося ила на дне пересохшего пруда. Ночные смены на телефонной станции Рут делила с Бьюлой Харриден, но в одиночку отвечала за погрузку корреспонденции на ежедневный поезд, получение писем и посылок, равно как за их сортировку и доставку. Кроме того, по просьбе горожан Рут пополняла депозиты, обналичивала чеки, вносила платежи за коммунальные услуги и страховки.
Нэнси Пикетт лежала на широкой кожаной кушетке в зале почтамта. Ее голова покоилась в плавном изгибе бедра Рут. Позади беззвучно дремала коммутаторная установка – целая стенка из световых индикаторов, шнуровых пар, гнезд и наушников. Ветви бугенвиллеи настойчиво царапали стекло.
Нэнси проснулась, вскинула голову и заморгала. Она лежала голышом, молочная кожа покрылась мурашками, соски затвердели, точно световые выключатели. Рут потянулась и зевнула. На улице хрустнула ветка: Бьюла Харриден кралась вдоль стены почтамта.
– Бьюла! – прошипела Нэнси.
Схватив платье, она метнулась за коммутаторную станцию. Рут прыгнула на свое рабочее место, щелчком зажгла верхний свет и крикнула:
– С добрым утром, Бьюла!
Снаружи доносился хруст обрезанных терновых колючек и поломанных сучьев, по которым шла Бьюла. Нэнси быстро преодолела короткий отрезок улицы, пролезла между оторванными досками в заборе, через открытое окно забралась к себе и мягко спрыгнула на темно-красный линолеум.
Лоис, ее мать, лежала в постели и давила угри на носу, засунув вчерашние трусы под подушку.
Нэнси на цыпочках прошла в ванную, побрызгала на лицо водой, потом схватила сумочку и направилась на кухню, где Бобби готовил смесь для ягнят – разводил в теплой воде порошковый заменитель молока. На Рождество Нэнси подарила ему собаку, решив, что парнишка отвлечется и перестанет сосать палец. К несчастью, недавно пес, прилежно охранявший дом и имущество, умер от укуса бурой гадюки. В свободное время Бобби играл в футбол и спасал животных. Среди спасенных были многочисленные черепахи, один варан, синеязыкий сцинк и несколько тутовых шелкопрядов, от которых решили избавиться одноклассники.
– Доброе утро, сестренка.
– Привет, опаздываю. Мистер О. не любит ждать.
Бобби разлил теплую смесь в пивные бутылки, выставленные на раковине.
– Ты не позавтракала. Нужно что-нибудь съесть; вредно начинать день без завтрака.
Он натянул на горлышки резиновые соски.
– Ладно, выпью молока.
С полки на дверце холодильника Нэнси взяла бутылку, встряхнула, поднесла к губам и принялась пить, потом сунула бутылку на место и стала медленно пробираться сквозь ораву голодных животных на заднем крыльце: кормежки ожидали три ягненка, две кошки, теленок, детеныш кенгуру, голуби, сороки, куры и хромой вомбат.