Месть старухи
Шрифт:
Пахо зло смотрел на Томасу, но ввязываться в словесную драку не хотел, И жаловаться Мире не хотел. Считал это неудобным. Но злобу затаил. Он не сознавал, что собирается сделать, но уже надеялся на что-то.
– Пахо, что за постоянные ссоры у вас с Томасой? Неужели нельзя без этого? – возмущалась Мира. Пахо пожимал плечами, давая думать по своему усмотрению. Он надеялся на случай, который даст ему шанс избавиться от этой несносной бродяжки.
Лето выдалось в этом году сухое, Дожди шли каждую неделю, но это всё равно казалось сухостью. А Мира радовалась таким погодам. Почти каждый день она с Томасой ходили к морю и купались, наслаждаясь волнами и горячим песком. С ними обязательно ходил Пахо или соседский парень лет пятнадцати из семьи метисов.
Этот парень питал к Томасе нечто большее, чем симпатию. Она это отлично знала и часто подсмеивалась над ним. А Мире говорила пренебрежительно:
– Он думает, что меня можно увлечь таким цветным? Ха! Не на ту напал!
– Чего ты так? Он из порядочной семьи, и у отца водятся деньги, – возражала Мира. – И парень вполне симпатичный.
– Нужен мне этот метис! Я себе найду сеньора! Обязательно сеньора, и не чёрного. Вот увидишь!
– Ты так пренебрежительно говоришь о не белых. С чего бы это? Значит, я для тебя девочка низшего сорта?
– С чего ты взяла? Вовсе нет! Ты – подруга, и я тебя люблю! К тому же ты почти не похожа на мулатку и... богата.
– Вон как ты рассуждаешь. И это ты, которая всю жизнь провела на улице! Никак не ожидала такого от тебя! – Мира обиженно надула губы.
Она смотрела, как парень, его звали Оркето, выбирался на пляж. Волны догоняли его, сбивали с ног и он опять появлялся в пене, отчаянно махая руками.
Парень был коренаст, хорошо развит физически, с копной густых чёрных волос. Немного зауженные глаза были светло-карими, смотрели открыто и по-детски наивно. Его мускулистые ноги слегка кривились и это всегда давало пищу Томасе для насмешек. Он не обижался, принимал это легко и часто смеялся вместе с девушкой.
К Мире относился с уважением и некоторым почтением, а Томасу воспринимал иначе. С долей превосходства, зная, что за жизнь та вела в городке.
– Сегодня такая волна! – тяжело дыша, повалился он на песок. – Томаса, тебе опасно купаться.
– Думаешь, побоюсь? Могу поспорить!
– Не выставляйся, Томаса! – Мира надавила рукой на её плече. – Оркето прав. Смотри, какие валы накатываются на берег.
– Ты сама учила меня плавать, и я уже достаточно умею, – не сдавалась Томаса. – Сама-то ты пойдёшь в море!
– Мира хорошо плавает, – остановил девушку Оркето мирным тоном, – а ты у нас до сих пор воды побаиваешься.
– Я? Вот ещё! Ничуть, разрази меня гром и все святые!
Томаса хотела вскочить, но Оркето успел схватить её за ногу. Она упала на песок, сорочка задралась, и это сильно рассердило девушку.
– Отпусти, дурак краснорожий! Не смей хватать и даже смотреть на мои ноги! Я тебе не негритянка какая!
– Ох, ох! Какая гордая! Сама нищенка, а туда же! Смотри на Миру. Она богатая, работящая и не кичится своим рождением! А ты… Кто твои родители? И сама не знаешь, а туда же! Бродяжка!
Оркето отвернулся с обиженным видом, а Томаса грубо закричала в ответ:
– Это не важно, кто мои родители, метис вонючий! Зато я белая! А ты...
– Хватит, хватит, Томаса! – Мира подняла руку. – Сколько можно ссориться? Перестаньте и успокойтесь! А то люди сбегутся!
– Пусть он не трогает меня! Нашёлся кавалер паршивый!
Мира засмеялась на этот поток ругани, заметив уже мирно:
– Томаса, с такими грубыми словами, как ты надеешься подцепить себе сеньора? Тебе сначала надо научиться хоть немного говорить по-настоящему. От тебя за милю несёт грубостью и улицей. Уймись ты!
Томаса метнула злой взгляд на подругу. Недовольно отвернулась, пробормотала:
– Нашлись благородные и воспитанные! Видела я таких!
– Не стоит так относиться к моим словам, Томаса. У меня бабушка была на благородной семьи и воспитывала соответственно. Хотя жила и я на улице, но не бродяжничала, как ты. Потому я знаю, как вести себя, и могу научить тебя.
– Нужно мне твоё учение! Обойдусь и без него! Подумаешь!..
Мира переглянулась с Оркето и оба улыбнулись.
Враждебное молчание затянулось. Мира встала, тщательно следя, чтобы сорочка не обнажила ноги.
– Жарко! Пойду купаться! – и не оглядываясь, ушла к воде. Грудью приняла удар волны, зарывшись в мириады пенных брызг. Поднырнула под очередной вал и долго не показывалась на поверхности.
Наконец голова её зачернела уже за линией прибоя. Неторопливые гребки удаляли её голову всё дальше от берега. Она то взлетала на гребень волны, то проваливалась между волнами и потом опять появлялась, встряхнув головой.
– Когда она так научилась плавать? – спросил сам себя Оркето. – Я вряд ли обогнал бы её. Здорово!
– И я скоро так смогу! – буркнула Томаса, приглашая продолжить разговор.
– Кто ею занимался раньше, Томаса?
– Да есть у неё один... сеньор! Да что-то долго не возвращается неизвестно откуда. Влюблена в него, как кошка!
– Что-то я никого не видел в их доме.
– Он исчез года два назад. А она, дурёха, всё надеется, что он вернётся и позаботится о ней. Дура!
– Красивая она! – заметил Оркето, и в голосе прозвучало восхищение. – А будет ещё красивей, когда подрастёт. Вот достанется кому-то!
– А ты поменьше пяль на неё глаза свои непутёвые!
– Чего это непутёвые? – обиделся Оркето. – Обыкновенные глаза, и вовсе я не пялюсь. Куда мне до неё! Она сеньорита! Настоящая! Не то, что ты!
Томаса метнула на юношу уничтожающий взгляд, отвернулась и замолчала.
Домой возвращались недовольные друг другом. Прошли центр города и, углубившись в улицы верхнего городка, встретили троих ребят лет по четырнадцать. Слово за слово – и возникла ссора. Местные ребята подняли кулаки, и Оркето пришлось бы плохо, если бы Томаса не схватила палку и не разогнала дерущихся ребят.