Месть старухи
Шрифт:
– Вот оборванцы проклятые! Попадитесь вы мне ещё раз! А ты утрись и не распускай сопли! – обернулась она к Оркето. – Подумаешь, драка! Я таких видала сотни!
Мира уже немного успокоилась и даже заулыбалась, видя, как Томаса нападает на Оркето. Тот ничуть не стушевался и сопли не распускал. А синяк под глазом почти и не заметен на смуглой коже лица.
– Теперь надо ходить другой улицей, – заметила Мира.
– С какой стати? Пусть только попробуют ещё: Увижу Тробо, попрошу их утихомирить малость. Узнают, с кем имеют дело.
– Что за Тробо, Томаса? – спросила Мира с интересом.
– Есть один тут. Большой любитель драк. Ему уже лет семнадцать. Здорово дерётся!
Мира никогда не слышала от Томасы ничего подобного. И вообще та мало откровенничала с нею, и теперь Томаса замолчала, не желая говорить о её жизни в разных трущобах городка.
Ночами девочки часто обсуждали жизнетрепещущие вопросы. Миру остро интересовали эти разговоры, хотя не могла избавиться от смущения и неловкости. Потому при свете дня никогда не осмеливалась на них. И только в тесной и тёмной комнатке, потушив свечу, она позволяла Томасе рассказывать нюансы отношений мужчины с женщиной.
– Ты кого-нибудь любишь? – спросила Мира с затаённым любопытством.
– Ещё чего! Нужны они мне все! Грязные подонки!
– А этот... Тробо? Кто он тебе?
– Никто! Просто приятели. Правда... – Томаса замолчала и в комнатке повисла напряжённая тишина.
– Продолжай. Чего замолчала! – в голосе Миры звучала требовательность и острая жажда неизведанного.
– Ты ж у нас целомудренная! А тут одни гадости и глупости, Мира. Тебе лучше же знать ничего такого.
– Перестань! Как же я узнаю, что и как делать, как вести себя в случае...
Язык у Миры не поворачивался сказать нужные слова. Но Томаса отлично всё понимала, но тоже щадила подругу. Потому долго колебалась.
– Знаешь, Мира, он тоже попользовался мною. Правда, я особо и сопротивляться не хотела. И всё же удовольствия мало получила. Никак не могла забыть тех первых раз, когда меня насильно брали.
– Наверное, страшно было?
– Не сказала бы. Противно – это да! И немного больно. Теперь уже нет,– поспешила успокоить подругу Томаса. – Лучше скажи про своего Хуана. Это я с удовольствием послушала бы. Он настоящий сеньор?
– Нет, Томаса, не настоящий. Зато очень внимательный и ласковый. Обязательно подарок сделает, а его первый, вот эти самые серёжки – мои самые любимые и дорогие.
– Они же дешёвые. У тебя есть куда дороже. Чего не носишь?
– Эти самые любимые! Потом не так было радостно. А это первый подарок.
– Он же старый, Мира! Сколько ему лет?
– Он почти на десять лет старше меня. А что? Так почти всегда происходит. Вот моя знакомая недавно вышла замуж. Ей только около пятнадцати, а мужу уже больше тридцати! А ты говоришь – старый. Сумею ли я заставить полюбить себя? Я так боюсь, что нет!
– Такую красивую сеньориту да не полюбить? И думать перестань!
– Не говори так. Я знаю, что у него была одна сеньора. Очень важная и знатная сеньора! У них что-то есть между собой. Он, правда, не рассказывал ничего такого, но я точно знаю, что она его любит и ждёт.
– А он? – с жадным любопытством спросила Томаса.
– Говорит, что ненавидит её. Но я не верю. Может, и так, но и иначе тоже есть. Уверена в этом.
– Не волнуйся! Мужчины всегда зарятся на молоденьких и смазливых. А ты хоть куда! И сиси уже выпирать начали. Смотри, как бы не позарился на тебя кто из подонков. Поберегись.
– А что тогда мне делать, коль вдруг...
– Ударь коленом между ног – и бежать. Что ещё ты сможешь? Это самое лучшее, что нужно для этих козлов. Или пальцем в глаз ткнуть. Только решительно и точно. Иначе он тебя подомнёт, и тебе не вырваться.
– Господи, помилуй и охрани! Какие страшные вещи ты говоришь, Томаса! Я уже сейчас боюсь всего этого. А вдруг Хуан так же поступит?
– Ты ведь его любишь? Тогда это не страшно. Тут совсем другое, Мира. Ты и сама захочешь отдаться.
– Разве можно так?
– Ещё как можно! Думаешь, женщины только и делают, что боятся этих козлов? Ничуть не бывало! Многие сами лезут в их объятия. Ещё как лезут, милая моя Мира! Уж поверь мне. Я многое повидала.
Мрак комнаты словно сгустился. Мира никак не соглашалась с такими заявлениями подруги. И на душе стало смутно, неуверенно. Она чувствовала растерянность и смущение. Но в тоже время слова Томасы заставляли сжиматься тело в необъяснимом волнении. Жар пронизывал его, покрывал испариной, а в груди колотилось беспомощное сердце, готовое выскочить из груди. И эти слова о «сисях»! Что она хотела этим сказать?
«Завтра же посмотрю в зеркале, что там у меня, – думала Мира, чувствуя, как краснеет её лицо. – И что происходит у меня внутри? Какое-то смутное томление. И ничего непонятно!»
Долго она не могла заснуть. Хотелось продолжить разговор. Но Томаса в другой кровати мирно посапывала и Мира не осмелилась разбудить её.
Утром Мира отослала Томасу в лавку за покупками. Через два дня праздник святого Роке и Мира хотела устроить хороший обед. Пахо работал в огороде и никогда без предупреждения не входил в её комнатку.
С раскрасневшимся лицом, она сняла всю одежду и предстала перед небольшим зеркалом обнажённая. Было интересно оглядывать себя со всех сторон и придирчиво изучать тело. Оно уже наливалось соками зрелости, грудь действительно нахально топорщилась. Мира потрогала её упругость и что-то приятное разлилось по телу.
Вертясь у зеркала, Мира поняла, что Томаса оказалась права. Она становилась красивой. И фигура, и лицо были хороших форм. Ей показалось, что появиться в таком виде перед Хуаном было бы прекрасно. Но тут же краска стыда ошпарила лицо жаром.