Месть в конверте
Шрифт:
— Хорошо.
— Просто напомни ей о себе. А если она будет упираться, тогда к ней поеду я или Александр Борисович.
Глава девятнадцатая
Когда посреди ночи внезапно и пронзительно звонит телефон, несчастный человек, ставший его жертвой, разбуженный, всклокоченный, долгое время, как правило, не может понять, что вообще происходит. Откуда берется этот мерзкий дребезжащий звук? Почему нужно вырываться из сладких объятий Морфея, отрывать голову от подушки, такой теплой, такой родной, и шлепать куда-то босыми ногами,
— Алло!
Вот уже вторую ночь подряд ее будят до будильника. А сегодня — так и вообще откровенно среди ночи. Галя Романова отодвинула штору и посмотрела в окно. Ан нет, вон уже что-то такое сереет. Этакий хрупкий майский рассвет.
— Алло, — повторила она в телефон, — я слушаю.
— Здравствуйте, можно попросить старшего лейтенанта Романову?
— Романова у телефона. Слушаю вас.
— Галя!
— Да!
— Галя, милая, ради бога, извините, — голос в трубке сбивался, — это Наташа. Наташа Самохвалова. Помните, мы вчера…
«Наташа!» — резануло что-то будто по самому нерву, и у старшего лейтенанта Романовой мгновенно пропал весь сон. Теперь она была собранная, деловая, готовая ко всему. Разбуженная заспанная девушка с трогательно-несчастным личиком резко превратилась в жесткого и решительного оперативника.
— Да, Наташа, я вас слушаю.
— Вы простите, что я так рано, — продолжала извиняться Наташа, и Гале пришлось ее прервать:
— Ничего, это несущественно, не думайте об этом. Что случилось?
— Мне нужно срочно с вами встретиться.
— Что-то произошло? — Старший лейтенант Романова делалась настойчивее.
— Да.
— Вы можете рассказать по телефону?
— Я… — Голос Наташи снова прервался. — Ой, нет, я не смогу. Приезжайте поскорее, Галя. Пожалуйста…
— Хорошо, я выезжаю к вам через пять минут.
Галя повесила трубку. На сборы времени не было. Быстро натянув джинсы и кроссовки и накинув на плечи ветровку, она вышла из дома.
Утро было свежим, прохладным. Темнота уже отступила, но день еще не вошел в свои права, и очертания предметов, домов, деревьев выступали из рассветных сумерек призрачно, немного таинственно. Утренняя Москва казалась превосходно сделанной театральной декорацией. В воздухе веяло чем-то радостным. Весна цвела, и все предвещало приятный, легкий день. Старший лейтенант Галина Романова остановила такси. Свидетель Самохвалова Наталья Владимировна внушала ей серьезные опасения, поэтому к ночному звонку следовало отнестись в высшей степени серьезно. «Приезжайте поскорее, пожалуйста…» Может быть, разбудить Грязнова? Нет, ладно, попробую для начала сама разобраться, что к чему.
Правда, в этот день Гале явно не везло. На Ленинградке машина, на которой она ехала, неожиданно сломалась. Потом долго не удавалось найти другое такси. Но вот, наконец, после всех приключений, Галина добралась-таки до дома, в котором жила Самохвалова.
— Галя, вы только меня, пожалуйста, простите, — начала Наташа.
— Все нормально, у меня работа такая.
— Да нет, я не о том, — вздохнула Наташа, сделала паузу, а затем выпалила: — Галя, я вам наврала.
— Так, — хмуро сказала Романова.
— Вот
— Наташа, ты расскажи по порядку, — подбодрила ее Галина.
— Я уже говорила, что после похорон Георгия Федоровича мы с Виктором возобновили наши отношения. Он был одержим идеей мщения, придумал себе каких-то непонятных врагов, которые довели до самоубийства его отца. Наверное, уже тогда надо было отвести его к психиатру. Но я же его любила… Люблю, — поправилась Наташа. — Я изо всех сил пыталась его сдерживать, успокаивала, говорила, что он просто очень подавлен случившимся и фантазирует. Но он упорно твердил свое. А однажды попросил меня принести из лаборатории один препарат — я даже особенно не удивилась, ведь он раньше так увлекался химией. Я просто подумала, что он впал в детство и хочет поставить некий опыт. И только что-то меня легонько кольнуло: вещество-то взрывчатое.
— Так-так, — кивнула Галя.
— Потом он попросил еще. Я уже начала что-то подозревать, однажды навела разговор на это и, что называется, прижала его к стенке. Он признался, что сооружает «взрывающиеся письма» и рассылает этим самым «врагам», которых он себе придумал. Он назвал это «месть в конверте».
— Ну и что было дальше?
— Я пыталась отговорить его продолжать. Не спала несколько ночей, плакала. Он упорно требовал от меня новых препаратов… знаете, как жены наркоманов крадут морфий?
— Ты понимаешь, что ты теперь соучастница преступлений, которые совершил гражданин Виктор Жаворонков? Тебя будут судить. И скорее всего, посадят!
В ответ на это Наташа начала тихо, беззвучно плакать.
— Такая у нас, у русских баб, доля, — чуть слышно прошептала она.
— Ладно, Наташенька, не строй из себя жену декабриста.
— Я его люблю, — упрямо повторила она. — Я не могла ему отказать. И тем более не могла его выдать.
— Что же изменилось? Почему ты позвонила мне и рассказала все это?
— Потому что я боюсь за него. Мне кажется, он задумал что-то страшное.
«А все, что было до сих пор, — это что-то вроде игры в жмурки», — сердито подумала Галя, но вслух не сказала ничего.
— Расскажи.
— Вчера он исчез на весь день. Пришел поздно, притащил большой чемодан. Вел себя как-то странно, как будто пьяный был, хотя я-то знаю, что после ранения он не пьет. Я спросила его: «Что в этом чемодане?» А он не ответил, только засмеялся нервно и сказал: «Все будет хорошо, моя девочка! Скоро все будет очень хорошо». Я начала плакать, тогда он принялся целовать меня и утешать. Потом мы занялись любовью. — Наташа покраснела.
«Стыдливая ты наша», — довольно зло подумала Галина.
— Я уснула, проспала несколько часов, потом проснулась оттого, что Вити рядом нет. Он заперся в маленькой комнате и, судя по звукам, что-то там мастерил. Впустить меня отказался. Потом я слышала, что у него начался приступ, а в моменты приступов он предпочитал быть один: стеснялся. Я постаралась снова уснуть, а когда проснулась, увидела, что его нигде нет, он ушел.
— Куда?
— Если бы я знала куда, — вздохнула Наташа. — Но я очень, очень за него волнуюсь. Я боюсь, что он затеял что-то страшное.