Месть в конверте
Шрифт:
— Понял вас, товарищ генерал.
— Я буду через пять минут. Без меня ничего не предпринимать. Операцией буду командовать я.
— Есть.
— Ты ее ранил, долбаный придурок! — закричал прикованный наручником к батарее Артур-Арутюн.
— Заткнись!
— Сам заткнись, козел, ей срочно нужен врач. Не знаю, чего ты добиваешься, но, если она истечет сейчас кровью, тебе это вряд ли поможет.
— Витюша! — вступила в разговор Инга Вацлавовна. — Отпусти ее, так будет лучше.
— Без вас разберусь.
— Если ты меня отстегнешь, — вступила в разговор молчавшая до сих пор тетя Тася, — я сделаю ей перевязку.
— А вы умеете, тетя Тася? — удивилась Инга.
— Я, деточка, четыре года на фронте медсестрой была…
Грабовская посмотрела на старуху с удивлением.
— Малча-а-ать!! — заорал «шахид». — Ни одна сука не двигается с места! Никаких перевязок и никаких соплей. Или кто-то из вас хочет отправиться за ней? — Он махнул пистолетом в сторону Ларисы.
— Внимание!! — перебил его металлический голос, пришедший откуда-то извне. — Внимание! Виктор Жаворонков, с вами говорит генерал МВД Вячеслав Грязнов. Я руковожу операцией по освобождению заложников. Мы готовы выслушать ваши условия. Через десять секунд мы позвоним вам на тот номер, с которого поступил сигнал в милицию. Просим вас подойти к телефону. Повторяю: Виктор, прошу вас подойти к телефону, я — генерал Грязнов — хочу лично поговорить с вами и узнать ваши условия.
Слава Грязнов отключил громкоговоритель, иначе говоря — «матюгальник», и кивнул одному из своих помощников:
— Соединяй.
Здание Центрального московского музея было оцеплено плотным кольцом. Командир группы захвата Виктор Соколов разложил на капоте грязновской «Волги» план здания и сосредоточенно изучал его, выясняя, как можно ворваться в здание, не подвергая риску заложников.
«Полевой» телефон в руке Грязнова затрещал, и в нем раздался голос того самого человека, за которым они охотились все последние дни:
— Да!
— Здравствуйте, Виктор, — прохрипел Грязнов.
— К черту любезности. Слушайте мои условия. Во-первых, здесь есть раненая.
— Его мать! — бросил Грязнов через плечо. — Срочно «скорую»! Там раненая.
— Что вы говорите?
— Это не вам, продолжайте.
— Никаких грязных трюков, генерал!
— Конечно, Виктор, не волнуйтесь. Мы играем по-честному.
Сквозь кольцо окружения пробилась Галя Романова, таща за собой плачущую Наташу.
— Что с ним? Я хочу его видеть! Скажите ему, что я здесь. Нет, лучше дайте мне поговорить с ним.
— Наташенька! — сказала вдруг Галя таким строгим тоном, какого та от нее еще ни разу не слышала. — Шутки кончились. Сядь сейчас тихо в сторонке и никому не мешай. А если возникнет такая ситуация, что понадобится твоя помощь, — я тебе скажу. Ты поняла меня? — переспросила Галя, очень серьезно и пристально глядя Наташе в глаза.
— Поняла, — кротко ответила она.
Турецкий прибыл к месту событий одним из последних. Привычная картина: оцепленное здание, милицейский кордон оттесняет любопытных зевак, внутри кольца суетится командование, нервно курит руководитель операции, а по углам залег ОМОН, не спускающий глаз со своего командира, готовый по первому движению его пальца бежать, драться, стрелять, вцепляться в горло и душить, душить ненавистных преступников.
«Театр уж полон, ложи блещут, — подумал он. — Что же это вы так припозднились, Александр Борисыч? Без вас не начинаем спектакль. А где ваш фрак и лорнет?»
— Э-э, сюда нельзя, — прервал его мысли дюжий мент из оцепления. — Проходите, не задерживайтесь.
Турецкий, не выходя из своей задумчивости, достал из кармана удостоверение прокуратуры. Здоровяк уважительно кивнул:
— Пожалуйста.
Александр пробился к грязновской «Волге», вокруг которой сгруппировался импровизированный штаб.
— Привет, Слава. Ты с ним говорил?
— Секунду назад. Во-первых, этот дебил ранил женщину.
— Чертов псих! Что он требует?
— Ой, Саша… Он требует, чтоб сюда привезли его мать — раз.
— Послал за матерью?
— Да, Галочка поехала. И чтоб его отца посмертно наградили орденом — два.
— Оригинально. Обычно просят вертолет, миллион баксов и блондинку. А этот хочет маму и орден папе.
— Да, но боюсь, что маму он зовет не для того, чтоб прижаться к ее юбке. Кажется, он задумал что-то типа публичного само…
— …сожжения?
— Взрывания.
— Откуда сведения?
— Да вон невеста сидит, Наташа зовут.
Турецкий обвел глазами поле боя и увидел сидящую чуть в стороне заплаканную девушку, которую мягко и неслышно для него увещевал его собственный помощник Володя Поремский. Они кивнули друг другу.
— Соедини-ка меня еще раз, — сказал кому-то Грязнов. — Виктор, это снова Грязнов.
— А можно включить звук? — спросил Турецкий. — Я хочу тоже слушать.
— Виктор, — продолжал Грязнов, — нужно срочно решать вопрос с раненой. Время дорого, а если она умрет, ваши позиции будут гораздо хуже. Вы ведь хотите чего-то от нас добиться, и мы готовы пойти вам навстречу. Но раненую нужно спасти.
— Я же сказал, я требую, чтоб ко мне доставили мою мать.
— И мы выполняем ваше требование…
«Молодец, Славка! — подумал Турецкий. — Не сердит террориста, во всем с ним соглашается, говорит, мол, мы вас слушаемся, раз вы такой крутой. А при этом свою линию гнет».
— Наша сотрудница Галина Романова уже выехала за вашей матерью. Но это может занять время, а счет идет на секунды. Мы просим вас, Виктор, отпустить раненую.
— Тогда дайте мне кого-то вместо нее. Или придите сами.
Сумасшедшая мысль мелькнула у Турецкого.
— Слав, дай-ка трубку. Алло, Виктор, здравствуйте. Говорит Александр Борисович Турецкий. Я был другом вашего покойного отца, — сказал он в трубку и тихонько шепнул через плечо: — Как звали отца, у меня вылетело?