Месть в три хода
Шрифт:
– Меня не просто опоили. Сначала меня усыпили хлороформом и похитили, а уже потом ввели мне наркотик.
– Значит, тебя похитили? Каким образом?
По мере прояснения деталей, история становилась все более увлекательной.
Аглая раздраженно поморщилась. Было заметно, что ей не хочется вдаваться в подробности.
– Я гуляла на холмах в районе Мон-Барон и присела на скамейку отдохнуть. Было жарко, вокруг – ни души. Неожиданно мое лицо накрыла тряпка, пропитанная хлороформом. Мужчина, стоявший за моей спиной,
Открыв глаза, я увидела лишь темноту. Я лежала на чем-то мягком (потом выяснилось, что это была кровать с решетчатыми металлическими спинками). Мои руки и ноги были привязаны к спинкам так, что тело как бы образовало крест. Потом появился дьявол. Он нес канделябр с горящими свечами.
– И он вколол тебе наркотик?
– Нет. Судя по ощущениям, я уже находилась под действием наркотика. Вероятно, его мне вкололи незадолго для того, как я проснулась.
– Ты потом обнаружила след укола?
– Я его и не искала, – пожала плечами Аглая. По голосу чувствовалось, что она начинает сердиться. – Такое впечатление, что ты допрашиваешь меня.
– Что ты, мне бы это и в голову не пришло. Я просто пытаюсь воссоздать общую картину.
– Тут нечего воссоздавать. Он изнасиловал меня, потом снова усыпил хлороформом и оставил на той же самой лавочке, с которой забрал.
– То есть, ты проснулась на том же самом месте, где тебя похитили?
Глаша кивнула.
Я нерешительно посмотрела на нее, гадая, в какой форме задать вопрос, который так и вертелся у меня на языке.
– Было жарко. Может, тебя просто сморило от жары? Однажды я, загорая, уснула на пляже, и мне приснился кошмар настолько реальный, что в первый момент после пробуждения…
– Не говори глупости! – возмутилась Аглая. – Ты полагаешь, я не способна отличить сон от яви? К твоему сведению, я не сумасшедшая и галлюцинациями не страдаю.
– Но…
– Никаких "но"! Это, по-твоему, мне тоже приснилось?
Задрав штанины брюк, Глаша указала на щиколотки. Присмотревшись, я заметила на них небольшие продолговатые синяки. Их вполне могли оставить впившиеся в кожу веревки.
– На запястьях тоже остались отметины?
– Нет. Запястья были зафиксированы широкими кожаными наручниками, из тех, что употребляют любители садо-мазо. От них следов не осталось. Ты все еще мне не веришь?
– Ты имеешь представление, куда тебя отвезли?
– Ни малейшего. Я очнулась в какой-то комнате – вот и все. Жалюзи на окне были опущены.
– Ты запомнила обстановку?
– Не было там никакой обстановки – только кровать, я и дьявол. Темнота, горящие свечи в стоящем на полу канделябре. Я находилась под действием наркотика. Ты представляешь, что это такое? Все плывет, качается. Тело то вообще исчезает, то становится длинным, как Млечный путь и легким, как газовый шарф. Мыслей нет, только эйфория, краски и чувства. Обостренные до предела ощущения. В центре мира находился ОН. Все остальное было, как в тумане. Да и зачем мне вспоминать детали обстановки, если я и без того знаю, кто меня изнасиловал?
– Можно было бы попробовать отыскать эту комнату.
– Чего ради? Что это даст? Ведь преступник известен!
– А вдруг ты ошибаешься?
– Я-то как раз не ошибаюсь. Ошибся Беар, решив, что он может безнаказанно надругаться надо мной.
– И все-таки нельзя обвинять человека без убедительных доказательств его вины.
Аглая яростно расплющила в пепельнице окурок папиросы.
– Чего ты добиваешься? Думаешь, я решу, что изнасилование мне приснилось? Или что за отсутствием доказательств просто возьму и все забуду? Это Пьер просил тебя успокоить меня? Можешь не отвечать, здесь и так все ясно. Мой муженек панически боится скандалов, якобы, губительных для его репутации. Судьба жены волнует его гораздо меньше.
Я вздохнула. Если Пьер на меня и надеялся, я его надежд не оправдала.
– Ладно, – подытожила Аглая. – В любом случае, этот разговор ни к чему не приведет.
– Если мое присутствие тебя тяготит, завтра прямо с утра я могу вернуться в Барселону. На твоем месте я бы не горела желанием принимать гостей.
– Насчет этого не беспокойся, ты мне нисколько не мешаешь. Главное – не убеждай меня, что я сумасшедшая, и не выступай адвокатом Беара. Дом большой, поживи здесь недельку-другую. Смена обстановки писателю только на пользу. Я бы с удовольствием повозила тебя по Ницце, но, к сожалению, завтра прямо с утра мне надо ехать в Сан-Ремо, на встречу с одним известным продюсером.
– На предмет марсианско-таукитянской заварушки? – уточнила я.
– Точно, – оживилась Аглая. Ее глаза возбужденно сверкнули. – На этого продюсера я вышла через Бельмондо. Кстати, Жан-Поль нашел мою идею гениальной и даже выразил сожаление, что уже староват для роли Гава.
– Может, ради такого случая, отправишь своего сыщика на пенсию? – предложила я. – Ты можешь назвать свою книгу "Гав тридцать лет спустя".
– Что-то в этом есть, – задумчиво произнесла Глаша. – Только если сделать Гава стариком, непонятно, как быть с эротическими сценами.
– Он может быть в хорошей форме, – заметила я. – Для книжного героя это пара пустяков. Сексуальные подвиги шестидесятилетнего Гава будут выглядеть не менее правдоподобно, чем член толщиной в запястье и длиной до колена.
– Тоже верно, – согласилась Аглая. – Пожалуй, я подумаю над твоим предложением.
– Доставь Бельмондо эту маленькую радость, – усмехнулась я. – Франция тебя не забудет.
* * *