Местечко Сегельфосс

Кнут Гамсун

Она поняла, что он сказал правду. Она передала это другим. Актерам это пришлось по вкусу, они громко захохотали и очень оценили это.

– Не пора ли сходить на берег? – спросил артист Макс, видимо бывший не в духе.

– Нет еще, – сказал капитан.

– Вот так черт! – вскричал Макс. – Я забыл портрет Лассена, – сказал он.

– Давайте устроим так, чтобы нам опять приехать в Сегельфосс! – сказал антрепренер и примадонна.

На пароходе стоят двое пассажиров, смотрят на Борсена, и один как будто узнает его.

– Как зовут этого человека? –

спрашивает он стоящих на берегу.– Ага, Борсен? – Он оборачивается к другому пассажиру и говорит: – В наших местах был Борсен, корабельщик, богатый дом. У него был сын, из которого ничего не вышло. Парень пытал свою судьбу в актерах, – писал пьесы, – на всем провалился. Уж не он ли это?

А Борсен стоял на набережной и ничего не слышал и до того очумел, что говорил совершенно искренне и не мог сказать ничего выспреннего.

– Приезжайте опять на обратном пути! – то и дело повторял он.

Последнее его впечатление от фрекен Клары было, что она стояла на палубе закоптелого парохода и натягивала белые перчатки, купленные в Буа. А он думал о том, куда она на это время положила его розы.

Те розы, что добрейшая фру Раш разрешила ему похитить с украшенной ею могилы.

ГЛАВА IX

Окружной врач Муус оставался в Сегельфоссе несколько дней и решил использовать случай, чтоб нанести визит господину Хольменгро. С ним отправился и адвокат Раш.

– Это очень любезно с вашей стороны, господа! – сказал господин Хольменгро.

– Я всегда доставляю себе удовольствие пожать вам руку, когда бываю в этих местах!—сказал окружной врач Муус.– Фрекен, надеюсь, здорова?

– А, позвольте вас поздравить вот с этим! – прибавил он, указывая на перстень господина Хольменгро.

Окружной врач Муус был вполне светский человек, слова так и лились с его уст, и он умел протежировать людям и проявлять благожелательность. Адвокат Раш двигался чуточку медленнее, но был силен и положителен, настоящий мужчина. Он преклоняется перед окружным врачом и был его другом. Хуже всего было в нем то, что он так растолстел, так разъелся, у него была привычка бренчать в кармане ключами, и иногда он вынимал их и держал в руке; а пальцы, бренчавшие ключами, были такие толстые и коротенькие, прямо на удивление. Он надел обручальное кольцо на мизинец, но оно и там стало чересчур тесно, и вот уже несколько лет он ходил без обручального кольца и, по-видимому, нимало этим не огорчался.

Он сейчас же заговорил о событии, о театре.

– А вы не были, господин Хольменгро? Напрасно. По совести, это стоило затраченных денег. Спросите доктора!

Адвокат был так заинтересован этим, потому что ему надо было написать критику для «Сегельфосской газеты», он уже написал ее.

– Хм! – сказал доктор Мусс.– Вы слышали, господин Хольменгро, о перемене, которую я намерен предпринять относительно своей скромной особы?

– Нет.

– А-а, но это не то, о чем вы думаете и что тоже, может быть, не очень далеко, это не женитьбы.

– Так что же?

– Я подал прошение

о переводе.

– В самом деле? Я предпочел бы первое! – вежливо ответил господин Хольменгро.

– Ах, что до этого… у вас будет другой доктор, гораздо лучше меня.

– Мы к вам привыкли. Вот как, вы переводитесь?

– Я уж давно об этом думал; в сущности, здесь для меня не место. А тут еще пасторша, фру Ландмарк, образованная особа с сердцем и душой, совсем убедила меня. После нескольких бесед с нею я окончательно остановился на этом плане.

– Да, и я тоже в один прекрасный день переберусь на юг, – сказал адвокат, вытягивая ноги.

– И вы тоже, господин адвокат? Не обездоливайте же совсем Нордландию.

– Мы с адвокатом можем сказать, что выжили здесь свое время, – сказал доктор Муус, – не следует предъявлять к нам чрезмерные требования.– И он стал развивать эту тему с большим весом и убедительностью.

Но так как хозяин не противоречил, им пришлось говорить одним.

Иначе и не могло быть. Господа эти были чересчур самонадеянны, полагая, что доверие их польстит господину Хольменгро. Он только позвонил и предложил гостям стаканчик вина.

– А можно ли мне? – сказал адвокат.

– Ослаб винтик в животе? – спросил доктор.

– Ну, ослаб? Ничего подобного, как раз наоборот.

– В таком случае, можешь выпить стаканчик славного издания господина Хольменгро.

– Ладно, с разрешения авторитета. Нет, как это вы не были на премьере, господин Хольменгро! Я не хочу сказать, что это во всем решительно было образцовое представление, этого я, конечно, не скажу.

Но были моменты, производившие огромное впечатление.

– Да, примадонна по временам достигала громадной высоты, – сказал и доктор.

– Не правда ли? И фрекен Сибилла тоже. Эта, кроме того, была еще замечательно аппетитна. Вас не удивляет, доктор, что она могла так держаться с этим маленьким Теодором-лавочником?

– Ведь вы знаете, вкусы различны.

– Да, но в театре, и дома тоже. Это было уж чересчур!

– Мудрый кади, – сказал доктор, – у нас не у всех одинаковые формы общежития. То, что нас, здесь собравшихся, заставляет чувствовать себя хорошо в обществе друг друга, на других может действовать, как стеснение и ограничение. Вероятно, Сибилла находила в лице этого – как его? – Теодора– лавочника общество, подходящее к ее личным вкусам и социальному положению. Что же с этим поделаешь, мудрый кади?

– Да, вы правы, – сказал адвокат Раш.– Что меня удивляет, так это то, что на представлении были двое из семьи ленсмана. Ведь у него нет на это средств.

– Если говорить об этом, так несомненно найдется и еще много таких, что не имеют на это средств. У смотрителя вашей пристани, господин Хольменгро, есть конторщик, – разве он располагает большими средствами? Я его знаю, видел, он женат на женщине легкого поведения, которую зовут Давердана. Эта пара сидела на первых местах.

– На первой скамейке, вместе с нами, как ни в чем не бывало! – сказал адвокат Раш и посмотрел на помещика.