Местный обычай
Шрифт:
— Делм Корвал?
Он стремительно повернулся, изумленный тем, что слышит подобное обращение здесь, когда для подобающего решения нужны уединение, время и…
По ее лицу было видно, что ее смутила его быстрота. Она даже отступила на шаг, глаза ее расширились, а свободная рука поднялась в жесте, который, возможно, служил ему предостережением.
— Ха!
Понимание пришло к нему — как это бывало часто — на уровне интуиции, а не разума. Она хотела проявить вежливость, только и всего — и потому обратилась к нему с помощью того единственного титула, который был ей известен. Он
— Пожалуйста, — сказал он, переходя на земной, чтобы добиться нужного ощущения дружелюбной непринужденности, — пусть я буду Даавом, если вы не возражаете. Делм Корвал — это для… формальностей. — Он позволил своей улыбке стать шире, демонстрируя прямоту. — По правде говоря, Делм Клана Корвал — это занудный тип, который вечно занят каким-то делом. Я буду не меньше вашего рад избавиться от него на этот вечер.
Она улыбнулась в ответ, сразу же успокоившись.
— Пусть будет Даав, — согласилась она и перешла на земной, почти не выдав чувства облегчения. — А я буду Энн, а не скучная профессор Дэвис.
— Договорились, — сказал он с галантным поклоном. — Хотя я должен заявить, что пока не видел, чтобы профессор Дэвис была скучной. По правде говоря, целый ряд ее теорий чрезвычайно увлекателен. Она чуть наклонила голову.
— Вы — лингвист?
— О нет. Всего лишь капитан Разведки, специалист. Увы, отставной.
Он сделал глоток вина и не поддался сильному соблазну покоситься в сторону и проверить, как дела у Эр Тома.
— Моя специализация — культурная генетика, — объяснил он Энн Дэвис, — но все мы, разведчики, обучены обобщать — и можем считаться лингвистами, на самом примитивном уровне. Нас учат быстро обучаться и пользоваться широкими эмпирическими методами… — Тут она тихо засмеялась. — И на самом деле я достаточно хорошо говорю на нескольких языках, чтобы ясно объясниться с человеком, для которого один из них родной. Однако я все же не мог бы быть вам полезен. — Он вздохнул. — Боюсь, что мои способности лексикографа очень невелики.
— Как и мои, — призналась она. — Я уже целую вечность работаю над разговорником для перевода высокого лиадийского на стандартный земной. — Она покачала головой, хотя Дааву показалось, что это не было отрицанием чего бы то ни было, если только этим чем-то не была ее собственная мысль. — Мне начинает казаться, что я с этим опростоволосилась.
Даав мысленно пообещал себе исследовать это выражение.
— Возможно, ваше пребывание на Лиад вас вдохновит, — предположил он.
— Может быть, — согласилась она, но без всякой убежденности. — Но все так путано. Когда язык перевода так…
Она вздрогнула и бросила на него виноватый взгляд.
— Но вам неинтересно слушать о моей работе, — с улыбкой сказала она и нервно отпила вина. — Ученым свойственно утомлять даже самых заинтересованных слушателей, как часто напоминает мне мой брат! Было бы гораздо безопаснее, если бы мы стали говорить о вас.
Однако от этого сложного танца его избавило появление господина пак-Оры, объявившего о том, что в столовой их ждет трапеза.
Глава двадцать вторая
Порочные
Трапеза прошла без особых событий, хотя Дааву показалось, что он заметил, как пару раз Эр Том подсказал Энн, каким именно столовым прибором следует воспользоваться. Однако ничего плохого не произошло, а забота не была такой, какую внимательный хозяин дома не проявил бы к гостю совершенно другого сорта.
Для своего разговора Энн, похоже, выбрала более или менее нейтральную модальность разговора взрослых людей, и этот пункт Кодекса Петрелла поначалу хотела бы поставить под сомнение. Однако поскольку никто из остальных присутствующих не видел ничего, что помешало бы отвечать в той же модальности, то модальность взрослых людей стала общей.
После трапезы намечена была игра в карты, но поскольку гостья никогда раньше не пользовалась лиадийской колодой, партия проходила довольно неровно, и Петрелла вскоре ушла, сославшись, как решил Даав, на не вполне вымышленную усталость.
Казалось, это была подсказка: Энн также объявила о своем намерении отправиться спать и отказалась от сопровождения Эр Тома, сказав, что хочет ненадолго заглянуть в детскую. После чего обе дамы покинули гостиную следом за господином пак-Орой.
Братья неожиданно оказались одни и обменялись несколько недоуменными взглядами поверх карточного стола.
— Ну-ну, — заметил Даав. — И подумать только, что мы остались живы, чтобы рассказать о происшедшем!
Эр Том рассмеялся.
— И теперь, надо полагать, ты тоже начнешь прощаться?
— Чепуха! И что бы ты стал делать с собой весь этот длинный вечер, окажись я настолько трусливым? — Моего внимания ожидают несколько сотен торговых деклараций, — ответил Эр Том, внезапно переходя на серьезный тон. — И с десяток сообщений от моего первого помощника. Вечер окажется почти переполненным, можешь не сомневаться.
— А! А я-то хотел посидеть за рюмкой вина и немного поболтать…
Эр Том адресовал ему свою медленную и милую улыбку.
— Что до этого — то рюмка вина и разговор будут очень приятными, брат. Декларации меня просто пугают.
— О, я слышу признание! Прекрасно. Ты займешься дверью, а я — вином. Полагаю, ты пьешь красное?
— Если ты будешь так добр.
Эр Том уже оказался на другой стороне комнаты, где с тихим стуком закрыл дверь.
— Моя доброта тут ни при чем, уверяю тебя! Вино ведь из подвалов йос-Галанов.
Он принес две рюмки к столику и устроился на подлокотнике кресла, глядя, как Эр Том складывает карты, которые были разложены для обучения Энн.
Делм, наделм, тоделм, а-тоделм, мастер-купец, корабль, затем — двенадцать простых карт, пока все три масти — красная, синяя и черная — не были снова соединены. Эр Том рассеянно выровнял колоду и начал ее тасовать. Его пыльцы быстро и умело управляли позолоченными прямоугольниками.
Даав сделал глоток мисравота.
— Твоя мать, моя тетка, показалась мне сегодня несколько… раздражительной, — пробормотал он, не отрывая взгляда от молниеносного танца карт. — Какой ты нашел ее раньше?