Место под солнцем
Шрифт:
Что же, ученым Сезар и вправду стал. По крайней мере, учился он постоянно и с удовольствием. Получил целых два высших образования. Первое — медицинское, незадолго до Второй мировой. После войны решил, что медициной заниматься не хочет, и выучился на химика. Работал в засекреченных проектах, где, как подозревала Эоланта, ставили опыты на людях и темных существах. Когда Сезар начал сомневаться в правильности выбранной им стороны? Когда впервые задумался о том, что нет смысла подчиняться законам, если можно взять их в свои руки? Отговорила бы она его, если бы он упомянул об этом раньше, в самом начале, до того, как сжечь мосты? Вряд ли. Кантаре достался мягкий характер матери, а им с братом —
— Ты можешь вернуться к ним после того, как мы закончим наш разговор.
Сезар весело рассмеялся.
— Благодарю покорно. Это грозит затянуться на несколько дней, а у меня полно дел.
Служанки принесли блюда с фруктами, бутылку вина и пару бокалов. Брат покосился на еду и алкоголь и вежливо покачал головой.
— Спасибо за угощение, но мне нужен трезвый рассудок.
— У тебя проблемы? — напрямик спросила Эоланта.
— Вообще-то, да. И серьезные.
— Слушаю.
Достав из потайного кармана пиджака маленькое фото, Сезар протянул его сестре.
— Это Ливиан Хиббинс. Чаще его называют Ливием. Или Халифом. Некоторое время назад его поймали на одной из здешних границ со щедрой порцией героина и посадили в вашу тюрьму. Ему дали пять лет.
— Пять лет за героин? Легко отделался. Подозреваю, не без твоей помощи?
Брат сложил ладони так, будто хотел вознести молитву неведомым богам, и отвел глаза.
— Да, ты права. Но дело в том, что за решетку он угодил, если можно так выразиться, из-за меня.
Эоланта внимательно разглядывала фото. Изображенный на нем мужчина неуловимо напоминал Сезара. Только волосы длиннее и уложены иначе. И улыбка совсем другая. У брата она была осторожной и вежливой. У незнакомца со снимка — открытой и дерзкой, как у мальчишки, который бросает вызов всему миру, уверенный в своих силах. Такие мальчишки, оказываясь в тюрьме, делают много проблем.
— Не уверена, что хочу знать детали.
— Никто не заставлял его тащить трижды проклятый героин лично, да еще и так скоро. Я сказал, что мне нужно закрыть вопросы с таможней, справлюсь за пару недель. Но парень любит делать все по-своему. Прибавь слишком горячую голову — и поймешь, что подобное редко доводит до добра. Он нашел покупателя, который запросил вдвое больше товара. У Халифа, ясное дело, загорелись глаза, и у моих ребят тоже. Да и у меня, врать не буду. А когда загораются глаза, инстинкт самосохранения отказывает напрочь. И в итоге все катится к чертям.
— Ты хочешь, чтобы я помогла твоему приятелю выйти из тюрьмы?
Сезар склонил голову и задумался.
— Нет, Эо. Это еще не все. Но ведь ты не хотела знать детали.
— Я передумала.
— Ливий — подопечный Аднана Саркиса. Уверен, тебе знакомо это имя.
Рука Эоланты, потянувшаяся к блюду с инжиром, замерла.
— Конечно. Алжирец. Его называют восточным королем работорговцев.
— Тот покупатель ждал не только героин, но и более живой товар. Много живого товара. Аднан пытался организовать эту сделку несколько месяцев, в том числе, и с моей помощью, так как знал, что я иногда работаю с Халифом и наладил связи со здешней таможней.
— Теперь торгуешь не только наркотиками, но и людьми?
— Нет, сестрица, — вяло улыбнулся Сезар. — Так низко я еще не пал. Мы просто сотрудничаем. Помогаем друг другу. Выручаем, поддерживаем…
— И товаром вы, разумеется, тоже обмениваетесь.
Брат кивнул в направлении окна. В саду весело щебетали девушки, до сих пор не закончившие свой завтрак.
— Разве здесь нет очаровательных европеек, попавших к тебе не совсем законным путем, Эо? Помнится, кое-кого из амазонок тебе подарил Аднан.
— Не в качестве рабынь для плотских утех!
— Торговцы людьми могут достать не только рабыню для плотских утех. Как насчет красивой и скромной славянской жены для состоятельного господина?
Эоланта бросила на стол фото и поморщилась.
— Боги, Сезар. Меня тошнит от этой мерзости. Работорговцы не должны сидеть в тюрьме. Их нужно вешать.
— Теперь я понял, почему ты так долго изучала снимок. Хотела представить, как Халиф будет смотреться с веревкой на шее?
Щеки предательски порозовели, и она опустила глаза на разбросанные по столу письма. На одном из них красовалась пометка «срочно». Послание от начальника тюрьмы, полученное вчера вечером. Теперь Эоланта знала, о чем пойдет разговор, хотя тему беседы в письме не указали. В работорговца, который, помимо всего прочего, работает на Аднана Саркиса, Кадар вцепится мертвой хваткой. Сел за героин? Ничего страшного. Задача леди Эоланты, старшего надзирателя — накопать побольше компромата. Заключенные часто говорят лишнее, особенно в пылу ссоры. У тюремных стен есть уши, а в камерах есть люди, с радостью сообщающие персоналу важные сведения.
— Не смущайся, Эо. Твой брат толкает дурь половине Ближнего Востока. Никто не скажет и слова против, если ты заведешь себе работорговца в качестве — как ты сказала? — мальчика для плотских утех. В конце-то концов, у тебя давно не было мужчины.
— Я услышала достаточно, Сезар. Ты свободен.
Брат встал и вежливо поклонился.
— Не смею задерживать. И буду рад, если ты попытаешься сделать что-нибудь для меня. Помимо веревки на шее Ливия. В противном случае такую же веревку на мою шею накинет Аднан.
***
Леон Кадар, британец по матери и марокканец по отцу, родившийся в Ираке и ни разу не бывавший ни в Англии, ни в Марокко, выглядел типичным европейцем. Высокий, голубоглазый, с грубоватым лицом, которое идеально подошло бы солдату, и светлыми волосами, зачесанными на косой пробор. Эоланта знала, что его мать принадлежала к богатому аристократическому роду. После ее смерти он, будучи единственным сыном, унаследовал фамильный особняк под Лондоном и гигантскую сумму денег и мог бы уйти на покой в двадцать пять, но работал как проклятый, хотя не так давно встретил сороковой день рождения. Финансовая сторона дела начальника тюрьмы не интересовала. Он был человеком идеи, помешанным на правосудии. Не нанимал на работу кого попало, лично разговаривал с каждым надзирателем раз в месяц, желая убедиться в том, что тот подходит для своей должности. Отец Леона, торговец оружием, был пойман с поличным в Сирии, и любящий сын принимал в этой операции непосредственное участие.
В тюрьме Эоланта работала около десяти лет. Уже через три года Леон передал ей обязанности старшего надзирателя и даже согласился принять в ряды сотрудников кое-кого из ее подруг. Лиц ни мужчины, ни женщины заключенным не показывали, и последних здесь было достаточно и до нее. Начальник тюрьмы, человек с печатью Лилит, отличал обычных людей от темных существ и интуитивно чувствовал, что темные эльфийки могут за себя постоять, если возникнет такая необходимость. Но до сегодняшнего дня серьезных проблем Эоланте решать не приходилось, тем более что женщинам строго запрещалось разговаривать с обитателями камер. Она подозревала, что запрет они время от времени нарушают: соблазн порой ох как велик, да и темных существ среди заключенных предостаточно, а они определяют, кто перед ними, с помощью эмоционального запаха. Эоланта предпочитала закрывать глаза на мелкие оплошности. В конце-то концов, не сечь же плетьми женщин, которые инстинктивно тянутся к изголодавшимся по их обществу мужчинам.