Место покоя Моего
Шрифт:
— Попадался. Я его понял. Я еще понял, что в бесконечности они могут пересечься. Это по Риману?
— И по Риману тоже… Так и в истории: все ее параллельные если и пересекаются, то лишь в бесконечности. А сегодня и сейчас они по-прежнему до уныния параллельны! Сложи два и два — что получится?
— Не получается, — неожиданно тяжко вздохнул Иешуа. — Ни с параллельными, ни с числами. Первые у меня все время пересекаются, а складываю два и два — то пять выходит, то три, а то и вовсе за сотню.
— Это ты о чем? — Петр не понял неожиданного хода мысли ученика.
— О своем. Не бери в голову… — Иешуа обнял Петра, потерся на ходу щекой о щеку. — Будь по-твоему: делай из меня апостола Павла. Только время придется подсократить. Он-то появится в общине лет через пятнадцать после моего Вознесения,
— Без проблем, — обрадовался Петр. — Легко! А где ты год проведешь?
— Найдем место.
Обрадоваться-то обрадовался, а все же что-то точило душу, зрели сомнения, тыкались слепыми пока мордочками, рвались наружу. И не пускал бы их Петр, а кто ж таких зверей остановить может? Никому не дано…
— Сегодня спать пораньше ляжем, — скучно сказал Иешуа, Как речь о быте, о ежедневном — так ему скучно. — Завтра с рассветом разбужу — пойдем все вместе на гору.
— На Елеонскую?
Усмехнулся:
— До горы Преображения далековато будет. Придется еще разок обмануть синопсис.
— Неужто Нагорная проповедь? — изумился Петр. — Прочел, значит, и осознал: надо произнести… А я уж решил, что тебе — не до нее, да и время, ей отведенное в евангелиях, давно миновало…
— Я же обещал тебе порассуждать о десяти заповедях Моше. Желание у меня не исчезло, и время как раз пришло. Тем более что мне не понравилась проповедь, приписанная мне евангелистом. Одни повторы. Скучно…
Петр и без этой ремарки полагал, что проповедь будет Нагорной лишь географически — на горе произнесенной. Хоть и на друтой горе. А вот что он скажет — тайна сия велика есть. Пока. Для Петра. И похоже, так ею навсегда и останется — уже для будущих христиан, потому что, говоря по-русски, что написано пером — не вырубить топором. А слово сказанное — оно легко тает в воздухе, исчезает, забывается, а на смену ему приходят другие слова — те, что столь необходимы надежному и мудрому в своей надежности миру, в котором параллельные — всегда параллельны, а два плюс два — неизменно четыре…
Встали и впрямь рано — еще темно было. Наскоро позавтракали и вышли в путь. Ученики, мать, Мария из Магдалы, Марфа. Лазарь и старшая Мария остались дома — хозяйство держало, хотя Иешуа и обещал, что идут ненадолго… Он увел всех в сторону от нахоженной дороги, и рассвет они встретили на горной поляне, скрытой от праздных прохожих, на какой-то даже радостной в первых лучах солнца — странный эпитет пришел на ум Петру! — поляне, где вольно росли миртовые кусты, сочно зеленела трава и дул несильный и нежаркий ветерок.
Кто сел на траву, кто лег.
Иоанн поинтересовался деловито:
«Неужто прощальная проповедь? Напутствие остающимся от того, кто снова явится, но уже иным?»
Петр ответить не успел, его опередил Иешуа, подслушавший мысль.
— Ты прав, Йоханан. Я скоро покину вас… — Жестом руки остановил удивление, волнение, испуг. И конечно, рвущиеся с языков вопросы. — Да, да, не надо ни удивления, ни скорби. Я уйду к Небесному Отцу своему… — Замолк на миг, словно послушал: как прозвучали слова? Он впервые сам, осознанно назвал Бога своим Отцом… Но не понравилось, видимо. Буквальное следование евангелиям — это не для Иешуа. Поправился: — Так в книге Тегелим говорится: «Возвещу определение: Господь сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя…» По-моему, нельзя понимать эти слова буквально. Мы все — дети Его, но уж так сложилось, что Он выбрал меня — то есть родил, это иносказание! — для той земной миссии, которую вы помогли мне совершить. Я не лучший и не худший для этой миссии. Просто время ее пришло… Мне вообще кажется, что Господь очень точно чувствует миг, когда Он должен вмешаться в земную жизнь Им созданных. Не раньше и не позже. «Всему свое время, и время всякой вещи под небом… Время разбрасывать камни и время собирать камни…» Когда в очередной раз пришло время собирать камни, Господь выбрал меня. И не потому, повторяю, что я лучший. Он мог указать на любого, и любой сделал бы все то же, что сделал я: Господь всемогущ, он и из малого сотворит великое, из ничтожного — Божественное. Его воля… Она указала на меня. Почему? Не спрашивайте, не знаю. Но если есть в этом грешном и прекрасном мире счастье, то оно коснулось меня своей горячей ладонью
Грустен был Иешуа в проповеди своей, голос негромок — не для горы Елеонской. Но вдруг совсем стих ветер, и птицы куда-то подевались, и тишина стояла такая, что казалось, пробеги муравей по траве — его топот обрушит камни в долину Иосафата…
— А ведь так долго длилось время разбрасывать камни! Так часто пророки обещали приход человека — именно человека! — который будет осенен знамением Господа нашего, и промысел его станет промыслом Господним. Вспоминайте, вспоминайте… «Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко…» давние-предав-ние времена, книга Бамидбар… Вспоминайте, вспоминайте… «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов…» — книга Брей-шит… Еще вспоминайте!.. «Умножению владычества Его и мира нет предела на престоле Давида и в царстве его, чтобы Ему утвердить его и укрепить его судом и правдою отныне и до века». Книга пророка Ешайагу… И последнее, и хватит вспоминать: «И ты Вифлеем — Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? Из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле и Которого происхождение из начала, из дней вечных». Да, ожидание Мессии народом Израильским длилось едва ли не с дней Авраамо-вых. Много раз по сто лет прошло с тех пор, как Бог через Авраама благословил народ наш. И много раз за эти столетия возникало у людей предчувствие Мессии. Кто же мешал Господу выбрать на эту роль другого — не более достойного, ибо любой выбранный Богом станет достойным, но более раннего? Никто не мешал. Но шло время разбрасывать камни, не кончалось, тянулось, и когда камней стало видимо-невидимо, Бог назвал меня. Он назвал меня только для того, чтобы я сказал Слово, и чтобы-Слово это вошло в ваши уши и ваши уста, и чтобы его услыхали тысячи, а потом подхватили многие тысячи тысяч. Я сказал Слово, которое дал мне Бог. Я сделал свое дело. Я ухожу…
— Когда, Машиах? — почти шепотом, боясь нарушить тишину земли, произнес Андрей.
— Успокойтесь, не сейчас, — улыбнулся Иешуа. — Но скоро, очень скоро… Может быть, названный Отец мой подарил мне чудо Воскресения как раз для того, чтобы я сегодня здесь говорил с вами… Нет, конечно, я все же уверен — совсем для другого. Для общего дела нашего. Для того чтобы все люди, которые когда-то пойдут за нами с именем единого Бога на устах, знали: Слово Божье нельзя распять. Его нельзя убить, сжечь, уничтожить любым другим способом, закопать в землю и забыть о нем. Оно бессмертно! Потому что оно было у Бога в самом начале — когда Он создавал мир. Вот поэтому я опять с вами, и я всегда буду с вами, даже когда уйду и сяду по правую руку от Отца моего, как предсказано в книге Теге-лим. Но знайте: и этот уход мой от дел земных — не навсегда, как не дал мне Господь умереть на римском кресте. Пророк Ешайагу донес до нас слова Господа, они предельно ясны и убедительны:
«Небо — престол Мой, а земля — подножие ног Моих; где же построите вы дом для Меня и где место покоя Моего?» В самом вопросе — горькая уверенность: нет на земле места покоя Бога, нет и не может быть спокоен Тот, кто слишком хорошо знает природу человеческую. А значит, и мне покой не положен! И с престола своего Он — и я с Ним! — будет видеть, как светлое, начатое нами время собирать камни снова перетечет во время их разбрасывать, «ибо все это соделала рука Моя, и все сие было, говорит Господь». Круговорот белого и черного, злого и доброго, верного и ложного вечен! И значит, я покину престол мой и снова вернусь к людям, когда Бог решит, что пришло новое время собирать камни…
Красиво говорит, — всерьез, без тени иронии думал Петр. Как там у классика: глаголом жжет сердца людей. Надо бы подкинуть ему дровишек.
Вступил в образовавшуюся паузу:
— Но куда ты вернешься, Машиах? Сюда, к нам, или совсем в другой мир, на другую землю? Вспомни все ту же книгу пророка Ешайагу. Там есть странные слова: «Ибо, как новое небо и новая земля, которые Я сотворю, всегда будут перед лицом Моим, говорит Господь, так будет и семя ваше и имя ваше». Семя и имя — это понятно: Он видит все, все замечает и помнит — до срока; который ты определил как время собирать камни. Но что за новое небо и новая земля?