Место покоя Моего

Абрамов Сергей Александрович

— Да, да! Я понял! Я могу!

— Что ты понял?

— Ну, как… Вера… я…

— Я ведь тебя не лечил, неужели до тебя не дошло? — Машиах опять сорвался на крик. — Ты сам себя вылечил, своей верой? Я тебе только дал силу, толчок, чтобы она в тебе возникла и окрепла… Как ты не понимаешь?

— Я сам? — удивился Фаддей.

— Люди! — Иешуа снова обратился к толпе. — Вот вам пример того, какие чудеса может творить вера.

У Петра опять возникло твердое ощущение, что даже самые дальние ряды знали о том, что происходило на пятачке возле камня, где стоял Машиах.

— Это просто, — продолжал Иешуа, — сложите свое желание и свое незнание и получите веру. Чем сильнее хочешь и чем меньше знаешь, тем крепче вера… Взглянул на Петра, поймал его встречный, очень недоуменный взгляд, засмеялся. Вот ученик мой близкий не понимает меня. Он думает, что я дал странное, мягко говоря, определение человека верующего — как невежественного, дремучего и одновременно — алчного, жаждущего,

желающего. И что человек знающий никогда не станет человеком верующим… Я согласен с ним, но — только в последнем; Сказано в книге Когелет, написанной, как утверждают мудрецы, самим Царем нашим Шломо: „Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь“. Это — истина! Мы, идя по жизни, медленно, но верно умножаем скорбь. А ведь когда рождается ребенок, что знает он? Что мир ярок. Что ночь темна. Что сон сладок. Что молоко матери вкусно и сытно. Что нет страха в жизни, потому что есть мать и она защитит от всего, что пугает… Он счастлив, этот крохотный человечек, потому что вера его во всесилие матери, вложенная в него Богом при появлении на свет, заменяет ему любое знание; Бог не требует от него веры в Себя, но лишь в мать, ибо Всеведущий дарит самое главное — умение верить. Первое умение человека! Он еще не знает Бога, он еще не понял, что Бог — в нем самом, но он уже умеет верить; Именно потому, что в нем — Бог, в каждом из нас изначально — его легкий вздох. Мы осенены им, и поэтому каждый-всемогущ. А потом, к сожалению, приходит пора разочарований, и вера, изначально вложенная в каждого, начинает сжиматься, таять. Мать, увы, не всесильна — понимание этого есть начало конца веры. Но разве кто-то из вас задумался, что такое понимание ложно, ибо оно пришло вместе со знанием? Разве замученная бытом мать, не прибежавшая на крик ребенка, поскольку занята другим, не единственно виновата в том, что убивает в нем веру в себя саму, а значит, и веру вообще?.. Разве она не добивает ее, подняв не однажды руку на дитя своего? Не услышав его вопроса? Отмахнувшись от него? Не захотев понять?.. И человечек, получивший весь мир в подарок от Бога, начинает осознавать, что мир этот устроен враждебно по отношению к нему… Но однажды он узнает, что мир создал Господь наш, и создал его для человеков, ибо они, как сказано, — венец Его творения. А значит, враждебность мира — вымышлена нами самими, ибо не мог Господь создать враждебное, поскольку Он — в каждом из нас, но создал лишь ежечасно испытывающее нашу веру в Него, наше умение ощутить в себе его дыхание. Да, он постоянно посылал человечеству в целом и человеку конкретному испытания силы, а значит, и веры. И только лучшие проходили эти испытания и осталисб в нашей памяти. Вот вера Авеля: он принес жизнью своей первую жертву за грех. Вот вера Ноя: он построил ковчег, когда никто не верил, что он понадобится, что придет обещанный Богом потоп. Вот вера Авраама: он готов был принести в жертву единственного сына, веря, что Господь воскресит его. Вот вера Моисея: он хотел встречи с Господом и обрел ее, увидел Невидимого. Вот вера Иешуа Навина: только по вере его пали стены Ерихо. Вот вера Шломо: он стал сильным из немощного. Вот вера Елиягу: он воскрешал ею мертвых… Можно долго перечислять славные имена людей, которые сохранили веру и пронесли ее до наших дней. Но разве Господь понимает веру так; поверь в Меня, и ты совершишь небывалое? Это было бы слишком просто и немудро для Того, кто видит бесконечность. Он говорит: поверь в Меня Я в тебе всегда, и ты тогда сможешь поверить в себя, в свои силы и верой этой совершить небывалое… Вот беда человека знающего: он знает, что не сможет сделать то-то, сказать так-то, поступить эдак. Он не вылечит прокаженного, потому что знает: проказа неизлечима. Он не воскресит умершего, потому что знает: умерший ушел навсегда. Он не поднимется в воздух, потому что знает: человек — не птица. Он слишком много знает, чтобы суметь поверить… Но значит ли это, что знающий никогда не станет верующим? Я противоречу сам себе: нет, не значит. Ему просто однажды следует понять: знания его слишком малы, чтобы ощутить силу и могущество веры. Они пришли со стороны и через голову, а истинны лишь те, что прошли сквозь сердце. Надо поверить — и вера даст ему новые знания, о которых он не только не подозревал, но-в страхе бежал их. Но верящий в Господа искренне и беззаветно изначально обретает веру в себя, потому что вера в Бога делает его сильным. Вера дает знание: я могу, потому что Бог во мне! Я могу вылечиться, потому что верю, — и Фаддей, который стоит рядом со мной, здоров и чист. Завтра он поверит, что может летать, — и перелетит пропасть. Завтра он поверит, что Бог в нем позволит ему… что?.. ну, например, говорить с римлянами на их языке, а с эллинами — на их, и — научится. Сила веры неотвратимо превращается в силу знания. Но никогда — наоборот! Вот тебе и ответ на твой вопрос, Фаддей. — Машиах опустил глаза на стоящего перед ним на коленях мужчину. — Ты пойдешь со мной? Я помогу тебе учить людей вере.

— Да, Машиах, конечно, — прошептал Фаддей. — Я пойду за тобой, куда бы ты ни шел!

— Вот и хорошо! — просто сказал Иешуа. — Кифа, познакомь Фаддея с братьями.

Петр, кивнув, подвел новенького к кучковавшимся позади Машиаха ученикам, а Иешуа возобновил разговор с толпой.

Когда солнце, незаметно подобравшееся к горизонту, превратилось в огромный, ярко-красный диск, как это бывает весенними вечерами, и по всей Галилее разлился багровый закатный цвет, Иоанн подошел к Иешуа и шепнул:

— Равви, люди устали. Уже вечер, многие издалека пришли. Надо бы что-нибудь придумать с ночлегом и пищей.

— Верно, брат, — ответил Иешуа, — что-то я увлекся. В самом деле, пора отдохнуть.

Спустившись с камня, подошел к ученикам и озабоченно спросил:

— Ну, что будем делать?

Забавно! Сам Машиах не представляет, что делать с голодной пятитысячной толпой, и обращается за советом к заведомо менее искушенным в таких вопросах людям. Петр внимательно всмотрелся в освещенное закатным солнцем лицо Иешуа. Просто он устал. Причем сильно. Продолжительное общение с таким количеством народа на уровне телепатии — это вам не игрушки.

Пока Иешуа с учениками соображали, что бы такое придумать, Мастер незаметно отошел от них и направился к небольшому лесочку, росшему чуть выше от места проповеди. Там, среди деревьев должны находиться те самые агрегаты, которые способны решить назревшую проблему. По пути Петр размышлял, что правильно сделал, не отказавшись от поддержки Службы. Слишком много возложил на Иешуа и его всесильную Матрицу. Машиаху вон в голову даже не пришло, что можно сделать этакое чудо — накормить пять тысяч человек несколькими кусками хлеба и рыбы. Честно говоря, и выглядит это как-то нелогично, не в стиле мышления Иешуа. Он прагматик и материалист, хотя и чудотворец. Но чудеса его математические и строго выверенные. В большинстве случаев Петр мог объяснить, что происходит во время того или иного „чуда“. Механизм воздействия непонятен, это — да. А процесс… Химия. Биология. Физика…

Вот и он, заветный камушек.

Припоминая инструкцию по использованию органических синтезаторов, Петр нащупал в бутафорском камне выемку для пальца, подцепил задвижку, и взору открылась панель управления: аппарат находился в режиме „stand by“. Несложные манипуляции с кнопками-и устройство ожило, выдвинув лоток для образца. За пару минут можно создать внушительное количество точных копий любого органического соединения.

Петр остался доволен. Задвинув лоток назад со словами: „Погоди пока…“, он быстрым шагом направился назад к Машиаху.

Солнце уже исчезло за горизонтом, и над Фавором распространились серые сумерки.

Иешуа с учениками сидел точно так же, как Петр их оставил. Творческий кризис, значит. Ничего не придумывается. Что ж, поможем Машиаху.

— Иешуа, можно тебя на минутку? — позвал Петр. Назаретянин поднялся, подошел к Мастеру.

— Да?

— Знаешь, Иешуа, я, кажется, придумал, как нам накормить всех этих людей.

— Как же? — Машиах не проявлял энтузиазма.

— Надо только обставить все так, будто это твое чудо, а я займусь всей грязной работой. И еще нужно раздобыть несколько кусков хлеба, рыбы, может быть мяса.

— Кифа, их там пять тысяч.

— Да я знаю. Иешуа, послушай меня, я все продумал. Кусок хлеба можно превратить в пять тысяч кусков. То же самое — с рыбой и мясом…

И в очередной раз события абсолютно нелогично вышли из-под контроля Мастера.

— Верно, Кифа! — Иешуа неожиданно возликовал. — Как же я не догадался? Спасибо, брат!

Машиах словно ожил. Налет усталости куда-то исчез, в глазах зажегся знакомый огонек.

Петр ничего не понимал.

— Натан, Матфей! — Иешуа махнул рукой сидящим неподалеку ученикам. Возьмите взаймы у кого-нибудь немного еды. Все равно какой. Поторопитесь, скоро совсем стемнеет!

Ученики пошли выполнять задание.

Справедливости ради следует отметить, что сурового голода никто из пришедших в тот день на Фавор не испытал бы. Во-первых, рядом, в часе-двух ходьбы, находятся Назарет и Наин, где можно всегда найти себе пищу, во-вторых, многие пришли со своей провизией и могли бы поделиться с теми, кто не оказался столь предусмотрителен.

Поэтому Натану и Матфею не составило труда уже через пять минут принести корзину с рыбой, мясом, хлебом и зеленью, да еще небольшой мех вина в придачу.

— Отлично! — Машиах хлопнул в ладоши. — Поставьте. Теперь надо сделать вот что: всех собравшихся разделите на группы по сто человек, и рассадите так, чтобы они не смешались. А то я не смогу подойти к каждому… Кифа, что стоишь? Помогай братьям!

Петру стало ясно, что Иешуа собирается совершить то самое чудо, которого ждут в Службе от него, от Мастера. А „объект“ должен быть ни при чем… Теперь оказывается, что при чем. И чудо-то это готовилось только ради соответствия букве Канона, столь чтимой высшим руководством Службы Времени. Раз в Библии есть такой эпизод, раз в нем участвует столько людей, значит, это должно быть воспроизведено. Так решил Дэнис. Иешуа и не собирался никого кормить, еды у всех и так достаточно, но Петр-Кифа, энтузиаст хренов, подал ему идею нового, оригинального чуда, за которую Машиах крепко ухватился, и теперь…