Место Снов
Шрифт:
Сочинители послушно успокоились.
– Мы, кажется, говорили о цене? – напомнил через минуту Тытырин.
– А что вам нужно?
Тытырин и Снегирь переглянулись.
– Понимаешь, нам, в смысле мне, так вот, мне нужна бумага. Я не могу писать на обратной стороне, не могу, я не поэт какой-нибудь…
– И я не могу, – вставил Снегирь. – И даже больше…
– Так вот. Нам нужна бумага. А бумаги нет. А без бумаги мы ничего не можем написать, сам понимаешь. Раньше мы у эльфов заказывали, но в последнее
– Как в Нижнем Новгороде! – сказал Снегирь.
– Как в Великом Новгороде, дубина, – поправил Тытырин. – Но это не так важно. Конечно, на березовой коре не попечатаешь, но гвоздиком ковырять можно.
Зимин представил, как Лев Толстой выковыривает на рулонах березовой коры «Войну и мир». Представилось плохо. Зато очень хорошо представлялось, как Тытырин выковыривает свое «…и все-тоть есть на той столешнице, и рясопузье, и убоина с головизной, и сбитень пенный, и медовень-напиток, и голубечина, и сказал он тогда печенеже…»
– Так что давай заключим поручение – ты нам березовой коры запасешь, а мы тебе напишем рассказ, – предложил Тытырин.
– Художественную миниатюру, – добавил Снегирь. – Я, знаешь, большой в этом деле мастер. Вообще, моя форма – страниц пять, знаешь, этакий сгусток… Хотя я работаю над романом…
– Я тоже работаю над романом! И мне нужна береста!
– Тебе голубечина нужна! – хихикнул Снегирь.
– Заткнись!
Зимин начал подозревать, что не очень ладно с этими писателями, хотя, с другой стороны, с писателями Зимин был вообще мало знаком.
– Вот и договорились! – неожиданно Тытырин захлопал в ладоши. – Ты нам бумагу, сиречь бересту, мы тебе описание предмета сердечности в красочностях. А пока… Пока ты тут подумай, а нам… мне надо кое-что сделать… Не ходи, Илья, за гору Сорочинскую, не купайся в Опочай-реке…
Тытырин достал из-за избушки пилу, взвалил ее на плечо и направился к толстой поваленной березе. Примерно через час после того, как Тытырин отпилил от березы первый блин, Зимин лежал в гробу.
И между признаками паники пытался подумать, поспособствует ли это переходу его на новый уровень.
Глава 24
Великий четверг
В какой-то из немногочисленных книжек, прочитанных Зиминым, содержался рецепт освобождения из гроба. Сделать это можно, перевернувшись на живот и отталкиваясь от дна руками и ногами. Именно в такой позе можно приподнять крышку, правда, лишь в том случае, если зарыли тебя неглубоко. И если гвоздями не прибили.
Впрочем, гвозди Зимина не очень смущали. Гвоздями ничего накрепко прибить нельзя. Смущала возможная глубина захоронения. Причем смущала так, что перешибала все мысли о том, как выбраться наружу. Хотелось просто биться и кричать.
Но биться и кричать было нельзя. Когда человек бьется и кричит в гробу, кислорода расходуется гораздо больше. Зимин вспомнил про это и попытался себя успокоить – жечь воздух смысла не было, раньше помрешь. Но лежать на спине и контролировать себя было тяжело, Зимин поднапрягся и перевернулся на живот.
Достаточно сильный человек, если, конечно, закопали неглубоко, может приподнять крышку гроба, об этом Зимин откуда-то знал. Он не был человеком достаточно сильным, хотя и мог подтянуться шесть раз. Зато он был человеком достаточно испуганным.
Он передохнул секунду, уперся ногами в дно и начал приподниматься. Мышцы напружинились, сухожилия в коленках затрещали, Зимин напрягся еще немного и ощутил то, что иногда ощущают люди, занимающиеся тяжелой атлетикой – он почувствовал, как мышцы медленно отстают от костей.
Крышка не пошевелилась. Зимин попробовал еще. Бесполезно. Ноги и руки дрожали. Зимин напрягся и стал давить спиной вверх. И давил до тех пор, пока ноги его не поехали.
Потом он еще попробовал встать, но не смог, кислород ушел, молочная кислота перестала выводиться из мышц, и Зимин растянулся на дне гроба.
Какое-то время он лежал, наблюдая за плывущими перед глазами синими и желтыми кругами, а потом даже синие и желтые круги растворились. Зимин громко зевнул и уснул, как рыба на дне лодки.
Очнулся он от свежего воздуха. Кто-то разговаривал. Через щели в крышке пробивался апельсиновый солнечный свет.
– Опять?! – недовольно говорил незнакомый Зимину голос. – Вы же обещали, что больше не будете!
Снегирь и Тытырин захихикали.
– Обещали?
– Сегодня же великий четверг! – значительно сказал Тытырин.
– Какой четверг? – переспросил голос.
– Великий, – еще значительнее сказал Тытырин. – День поминовения всех умерших. В этот день обязательно надо кого-нибудь похоронить, а то удачи не будет…
– Вы мне обещали!
Пауза.
– Тут так скучно, что я даже не могу, – сказал Снегирь. – Я просто не могу, честное слово!
– А я еще больше не могу, – добавил Тытырин. – Еще немогучее!
– Вы же сами сюда стремились, – сказал голос. – Стремились?
– Стремились, – вздохнули хором литераторы.
– Только я не знал, что тут так, – пискляво сказал Тытырин. – Мне говорили, что тут репа везде растет, а тут одни желуди…
– А я вообще сюда приехал работать, – буркнул Снегирь. – А на этих желудях я вам что напишу?!
– Значит, опять ничего так и не написали? – грустно спросил голос.
Литераторы промолчали.
– Огород бы, что ли, развели, – предложил новый человек. – И все бы у вас было. Я же вам семена привозил, тыква – отличная культура. И большая, и растет почти везде…