Место Снов
Шрифт:
Дочь старика.
Как живая. Я даже испугался, мне показалось, что она как-то перешла на рисунок. Старик как увидел, так одурел просто, выхватил рисунок и убежал куда-то. А я еще немного посидел, а потом тоже ушел.
Дома, конечно, влетело, что я не ночевал, но я не очень расстроился, радовался, что могу теперь рисовать портреты. В этот же день я отправился в класс и попытался нарисовать портрет своего приятеля. И у меня не получилось. Я старался, старался, но – ничего. Потом один художник, он у нас читал композицию, сказал мне, что однажды уже встречался с таким явлением. Это… Короче, оказалось, что я могу рисовать только тех, кого кто-то сильно любит. Именно кто-то, а не я сам. Этот дед очень, очень любил свою дочь, поэтому она у меня и получилась. А потом…
– Э-эй! – позвали сзади.
Зимин оглянулся.
Из-за деревьев выглядывали Тытырин и Снегирь. Они были вполне ничтожны и замизераблены, такие писатели Зимину понравились гораздо больше.
– Чего надо? – грубо спросил Поленов.
– Поленов! – позвали с почтительного расстояния Тытырин и Снегирь. – Поленов, оставь нам хоть чего-нибудь, у нас от желудей заворот кишок!
– Вы лодыри, – отвечал Поленов. – Я ничего вам не оставлю, жрите желуди! Желуди – самая подходящая для вас еда.
– Мы не лодыри! – крикнул вдогонку Тытырин. – Мы художники слова!
Поленов остановился.
– Художники, говорите? – ухмыльнулся он. – А ну, художники, придумайте рифму к слову «венгр»?
Тытырин и Снегирь тупо переглянулись.
– Пусть отдаст машинку! – осторожно крикнул Тытырин. – Она нам нужна как инструмент.
На это требование Зимин ответил полуприличным жестом. Настаивать писатели не решились.
– Вот и я о чем говорю, – вздохнул Поленов. – Болваны и дурошлепы. Ладно. Слушайте. Через неделю я буду проходить в обратном направлении и проверю. Если придумаете рифму к слову «венгр», так и быть, я дам вам немного еды. И еще. Если через неделю не выложите мне вменяемую пьесу, я вас…
Поленов сделал паузу.
– Я вас назад отправлю. В мир. Работать будете, понятно? Но сначала два месяца у меня отхолопствуете.
– Хорошо, Поленов, – ответили Тытырин и Снегирь дружно. – Только ты не забудь, ладно? Зайди к нам?
Поленов кивнул затылком.
И они пошли дальше по тропинке.
– А какая рифма к слову «венгр»? – спросил Зимин, когда почувствовал, что Тытырин и Снегирь растворились между деревьями.
– К слову «венгр» нет рифмы, – ответил Поленов. – Во всяком случае, никто пока ее не придумал.
– А зачем тебе пьеса была нужна? – спросил Зимин.
Поленов не ответил, указал пальцем.
Дубо-березовая роща обрывалась в пустыню.
На краю пустыни стояли три большие повозки.
Такие повозки показывают в фильмах про жизнь американских пионеров, откочевывающих на Дикий Запад. Каждая повозка была запряжена парой упитанных лошадей, борта были высокие, в случае нападения индейцев можно было составить повозки в круг и отстреливаться из-за них неограниченное время.
Зимин подумал, что при нападении три повозки в круг не поставишь, разве что в треугольник. А из треугольника отстреливаться, наверное, труднее, чем из круга. Да и индейцев тут вряд ли найдешь, с индейцами в Стране Мечты тугота.
На выпуклых матерчатых боках повозок аккуратными красными буквами было написано:
«Бродячий Театр Поленова».
Глава 25
Побивание рыцаря
Поленов долго смотрел в бинокль, потом сказал:
– Чуть влево. Они флаг подняли, мы как раз на это время договаривались. Ждут.
Зимин вгляделся в указанном направлении и действительно заметил – на длинном шесте болтался змеистый зеленый вымпел.
– Звони, – сказал Поленов. – Самое время звонить, деревня совсем рядом уже. А то еще рогатину какую-нибудь запустят…
– Угу, – кивнул Зимин.
Он вылез на крышу повозки, накинул на ступню петлю от колокола и принялся дергать в такт с покачиваниями повозки. Над степью поплыл тягучий звон.
Зимин устроился поудобнее, ворочал ногой и смотрел по сторонам.
Место с мачтой медленно приближалось. Зимин порадовался за этих гномов – маскироваться они умели просто здорово. Если бы не зеленый флаг, обнаружить гномовское поселение было бы довольно трудно. Наверное, даже невозможно.
Почти до самого поселения никаких признаков чьего-либо обитания не наблюдалось. Обычная степь. Сухая трава, чахлые деревца саксаульного типа, редкие, похожие на мексиканцев, кактусы, перекати-поле.
Степь, степь, степь.
Повозки приблизились к заставе, из окошка выставилась пушка.
Вообще-то Зимину показалось, что пушка не настоящая, а глиняная, что она предназначена не столько для поражения противника шрапнелью или там картечью, сколько для его отпугивания. Да и откуда у гномов порох?
Но чтобы гномов не злить, Зимин сделал вид, что пушкой вполне впечатлился.
– Привет, ребята! – кивнул гномам Поленов. – Узнали нас?
Гномы ничего не ответили, но хилый шлагбаум стал подниматься, а зеленый флаг на шесте опускаться. Он опустился совсем, и гномовское поселение уже нельзя было обнаружить, разве что поднявшись над степью на монгольфьере.
Поленов цокнул языком, и повозка перевалилась через край воронки. У Зимина перехватило дыхание от открывшегося вида.
Здоровенная круглая яма в земле. Даже не здоровенная, а просто грандиозная. Целый город, построенный ниже общего уровня. Гигантское пуэбло, только перевернутое вверх ногами. Яма напомнила Зимину разработанную алмазную трубку. Конус, уходящий вниз на глубину почти в километр. Воронка. С противоположной стороны воронки тек ручей, на одном из витков спирали он отрывался от земли и обрушивался вниз водопадом, который скапливался на дне болезненно голубым озером. Зимин заметил, что звезды в этом озере отражаются даже днем. И еще на озере резвились похожие на игрушки парусные лодки.
Вниз, по спирали, шла дорога. По левую сторону дороги тянулись глинобитные жилища, по правую – террасные поля и висячие сады. Сверху все это было похоже на большую концептуальную модель, построенную талантливым ландшафтным дизайнером.
Повозка покатилась вниз. Театр Поленова продолжал гастроли.
За три дня путешествия Зимин неплохо ознакомился с бродячей труппой Поленова. Она была немногочисленна. Сам Поленов и два актера. Трое. По количеству повозок.
Поленов был руководителем. Режиссером-постановщиком. Менеджером. Художником. Исполнителем. Идейным вождем и учителем. Станиславским и Немировичем-Данченко в одном лице. Мастером на все руки.