Место
Шрифт:
Впрочем, гадать было бессмысленно. Дракин снова полез внутрь.
Единственным объектом, достойным обследования, здесь была куча тряпья в углу. Как и предположил Дракин, в основном она состояла из старой, грязной, часто рваной одежды. Несколько брюк, рубашек и маек, когда-то светлый пиджак, теперь выглядящий так, словно его откопали из-под земли…
Вместе с тем, кто был в нем похоронен.
Евгений оторопело смотрел на ссохшуюся мумифицированную руку, вывалившуюся из рукава пиджака после того, как он приподнял и встряхнул эту одежду.
Через несколько секунд он понял, что прочих частей тела не было — только рука, оторванная (или отвалившаяся?) в районе локтя. Почему ее оставили здесь? Евгений брезгливо рассматривал скрюченную усохшую руку. Пергаментная кожа висела длинными лохмотьями, в разрывах виднелись две желтые кости. Но
Евгений рефлекторно отшвырнул пиджак. Закопать эту дрянь подальше, а лучше вообще сжечь… если бы было, чем… Зачем Алиса это хранит?! Но все-таки сейчас весь этот хлам принадлежит ей, и он не вправе ничего здесь выбрасывать — даже эту жуткую руку (к которой и притрагиваться совсем не хотелось). Может, для Алисы это что-то вроде амулета… брр, какая все-таки мерзость!
Он прикрыл мертвую руку пиджаком и еще брезгливее, чем прежде, перебрал остальные тряпки. Вот эти большие бурые пятна на рубашке — почти наверняка кровь, хотя дыр от ран не видно. А эти брюки как будто лопнули изнутри, словно их обладатель изрядно раздулся. Тоже сняты с мертвеца? Евгений не чувствовал трупного смрада, но его не было даже от высохшей руки — видимо, запах давно выветрился… В кармане брюк что-то звякнуло, и Дракин вытащил наружу ветхий потрескавшийся кошелек. Внутри оказалось несколько свернутых бумажек и позеленевшие монеты. Евгений развернул купюры, буквально расползавшиеся под пальцами. Зеленые трешки, розовые десятирублевки с профилем Ленина… Советские деньги образца 1961 года. Впрочем, их дизайн не менялся три десятилетия; по монетам время можно определить точнее… Евгений потратил некоторое время, скребя ногтем окислившиеся кружки и вглядываясь в мелкие циферки. Кажется, ни одной монеты новее семидесятого года…
Были в куче и женские вещи. Длинная строгая черная юбка, легкомысленное цветастое летнее платьице, еще что-то такое розовое с кружевным воротником, чему далекий от женской моды Дракин не знал названия — блузка, что ли? Естественно, все тоже старое, грязное, рваное. Кожаная сумочка — почти пустая, внутри только пудреница. Евгений посмотрел на себя в круглое зеркальце — м-да, ну и шалаш на голове! — кое-как пригладил волосы рукой. То ли еще будет через пару недель, не говоря о месяцах… бритву бы какую-нибудь найти…
Но бритвы не было. В самом деле, если предположить, что сюда попадают пассажиры трамваев, зачем бы они стали таскать подобный предмет с собой? Это только в рекламных роликах у случайных людей на улице оказываются при себе вещи домашнего обихода…
А вот и явно детские шортики и маечка. Их обладателю было лет шесть-семь, не больше. На майке — олимпийский мишка. Привет из 1980. Сейчас этот ребенок годился бы Евгению если не в отцы, то по крайней мере в дяди…
Что же все-таки стало со всеми этими людьми?! Они явно не могли жить здесь все вместе — просто не поместились бы, да и прибывали сюда, судя по всему, в разные годы. Почему же их одежда свалена здесь, словно… Евгений понял, что ему это напоминает: кинохронику из концлагерей. Но нет, та машина смерти работала аккуратно и педантично, мужские, женские и детские вещи рассортировывались по отдельности, а здесь — все в кучу, и куча эта явно не в лучшем состоянии. Может быть, эти люди — испуганные, растерянные, сходящие с ума от неизвестности, после долгих блужданий по кошмарному лесу выходили к этой избушке, обнаруживали, что она пуста, радостно селились в ней, а спустя какое-то время…
Евгению так явственно представились его собственные джинсы и рубашка наверху этой груды, что он замотал головой, отгоняя наваждение. Может, на самом деле это никакая и не избушка вовсе… «Приходите ко мне в гости, мухе говорил паук…» Кстати, то, что осталось от рогатого, кем бы он ни был, как раз похоже на шкурки высосанных пауком насекомых…
Да нет, Алиса живет здесь уже давно, и ничего!
Да, но кто такая Алиса? Что он о ней знает? С чего он взял, что она такая же, как и он сам, жертва, провалившаяся в этот мир — или в это «место», как она выразилась? Только с ее слов — да и те, по сути, он подсказал ей сам, она лишь соглашалась… При этом покидать «место» она не хочет, человеческой речью владеет не ахти (ладно бы — только русским языком, но английского она вообще не знает, даже на уровне школьной программы,
Стоп, стоп. Не бывает никаких демонов. У всего есть — обязано быть! — рациональное объяснение. Даже у этого ненормального леса, куда ведут нержавеющие рельсы без запаха…
А что, если Алиса здесь просто гораздо дольше, чем он подумал поначалу? Он исходил из ее цивилизованной современной одежды — пусть не новой и давно не стиранной, но все же не успевшей превратиться в жалкие лохмотья, что непременно произошло бы за многие годы. Но если здесь такой склад старых шмоток, то это вполне могут быть не ее вещи. Кстати, и впрямь похоже на то — сидят они на ней довольно-таки мешковато. Может быть, она попала сюда маленькой девочкой… а то и вообще здесь родилась! Раз сюда проваливаются как мужчины, так и женщины, вполне логично, если со временем рождаются дети… Ее родители, допустим, погибли. Или «ушли» — она убеждена, что это не одно и то же, но, может быть, это просто ни на чем не основанная вера. Ушли и не вернулись, да… Пожалуй, это неплохо объясняет все странности в поведении Алисы.
Правда, противоречит ее собственным словам о том, как она оказалась здесь. Спишем на непонимание? Но откуда тогда взялся Антон? Или она все-таки попала сюда девочкой, когда гуляла с маленьким щеночком? А что, если Антон вообще… местный? Какие-то из здешних тварей поддаются приручению?
Вопросы, вопросы… Ладно, пока она не вернулась, информацию можно извлечь только из этой кучи тряпья. Евгений принялся тщательно обследовать карманы чужой одежды в надежде обнаружить если не дневник с подробным описанием событий, то хотя бы что-то полезное. Зажигалку, перочинный нож… Несколько раз его сердце принималось биться учащенно, когда его пальцы нащупывали то спичечный коробок, то записную книжку. Но увы — коробок оказался пуст, а из записной книжки вырвали все листы. Осталась лишь обложка с тиснением «1959». Обнаружилось также еще несколько бесполезных предметов — пустая пачка из-под папирос «Беломорканал», ржавые ключи от неизвестной квартиры, разные билеты — два в кинотеатр «Зенит» на 21:00 (так и оставшиеся неиспользованными), некоторое количество трамвайных (один — со «счастливым» номером, машинально отметил Дракин; впрочем, едва ли эта поездка принесла счастье тому пассажиру) и один комсомольский, на имя Викторкина Виталия, выданный в мае 1991 года (надо же, под самый конец вступил, удивился Евгений).
Поразмыслив, Дракин понял, что зря надеялся найти что-то более ценное. Очевидно, он далеко не первый, кто роется в этой груде. Все, что не успели или не смогли использовать сами хозяева, забрали пришедшие сюда следом. И это касается не только спичек, бумага им тоже на что-то сгодилась, неважно, исписанная или нет. В качестве туалетной, что ли? Листки из записной книжки для этого мелковаты — хотя, наверное, можно наловчиться, если альтернатива — подтираться лопухом. И еще неизвестно, какие здешние «лопухи» можно для этой цели использовать, не рискуя, в самом буквальном смысле, собственной задницей. Или еще вариант — на самокрутки… может быть, курильщики находят здесь себе какую-то замену табаку. В любом случае, если кто и оставлял после себя записи, дальнейшая судьба этих сокровищ знания была печальной.
И ни гипотетическим исследователям, ни равнодушным вандалам ничего не помогло. От всех осталась только вот эта куча грязных рваных шмоток.
А может, все не так трагично? Может, эти вещи просто выбросили потому, что они износились? Но почему их оставляли в доме? В надежде использовать ткань, сшить из рванья что-то новое? Не заметно, чтобы такие попытки делались…
Какие еще можно сделать выводы? Совсем нет зимней одежды. Вероятно, исчезновения всегда происходят летом. Нижнего белья тоже нет — ну это понятно, чужими трусами все брезгуют и не хранят их… Обуви обнаружилось всего две пары — детские сандалики и кроссовки 45-го размера, плюс непарная женская туфля со сломанным каблуком. Кроссовки Евгений осмотрел внимательней — хотя они тоже были грязными и поношенными, вид у них был вполне современный. Ага, made in China — ну кто бы сомневался… нет, это не советское наследие, этот большеногий парень попал сюда недавно… и где он теперь? Так или иначе, когда развалятся сандалии, его обувью можно будет воспользоваться. Алисе она слишком велика, а для Евгения лишь на пару размеров больше, чем надо. Правда, сколько прослужит эта китайщина, тоже большой вопрос…