Месяц на море

Миронина Наталия

Колесников помедлил и отключился. «Странная. С ней человек вечер провел, а она со своим маньяком», – подумал он. Ему самому казалось, что они с этой женщиной наяву сходили в ресторан – так приятно было ужинать и переговариваться. В ванной комнате, разглядывая себя в зеркало, Александр Мефодьевич опять некстати вспомнил Колмановича. «А вдруг он… того… с Полиной… Встречается. Или даже… спит! – подумал он. – С него станется. Он такой редкий говнюк!»

Засыпал он тяжело – то ли салат с крабами мешал, то ли Архипова обидела, то ли Колманович настораживал.

Как известно, восемьдесят процентов решений семья принимает за обеденным столом.

Семьи, в полном смысле слова, у Колесникова не было. Полина, дочь, бывала в его доме нечасто. Конечно, случись что с отцом, она бы и выходила его, и поддержала. Но пока он был здоров и работал, она предпочитала держаться подальше. Уж больно много нравоучений приходилось слышать от отца. Семь лет назад его жена умерла от онкологии. Ее фотографии висели в спальне Колесникова и стояли на книжной полке, но что он думал про ее уход – никто не знал. Ни в дни ее болезни, ни после похорон он и словом не обмолвился о происходящем. Ничего не сказал о трагедии… Не было сетований, не было страха перед будущим одиночеством. Все время, пока болела жена, Колесников был роботом – исправно доставал лекарства, искал врачей, возил в больницу домашнюю еду. Он рассказывал жене про работу, делился новостями, жаловался на дочь. Он вел себя так, словно Вера болела ангиной: будто бы ждал, что ее скоро вылечат, она вернется домой и снимет с него часть домашних хлопот.

– Ты ей скажи, что так ходить нельзя. Это неприлично для девушки! – говорил он, рассказывая, что Полина ходит в прозрачной блузке.

Жена слушала, кивала головой, соглашалась, что-то отвечала, но было понятно – мысли ее далеко. Колесников это чувствовал, но изменить поведение не мог. Не мог сгрести в охапку, обнять, погладить по голове и произнести: «Все будет хорошо!»

Наверняка Сергей Мефодьевич переживал, но внешне казалось, что он сердился на жену, которая так некстати заболела. Когда ее не стало, родители Веры прекратили с ним все общение. Колесников опешил, когда это понял, но выяснять ничего не стал. «Не хотят – ну, значит, и не надо! Хотя интересно, почему они избегают меня. Впрочем, семья Веры всегда была странной. Вечно губы поджимали. А с чего? Я приличный, перспективный был. О пенсии уже тогда думал. Недаром в военные пошел. Они же вели себя так, будто жалели, что Вера замуж за меня вышла».

Как часто бывает, один человек служит связующим звеном и основой отношений разных людей. Вера была именно таким человеком. С ее уходом семья фактически распалась. И Колесников вдруг почувствовал себя несчастным. Но пожалеть его было сложно – столько раздражения, обиды и даже злости он выливал на окружающих.

В народе говорят: «За гробом мужа идет вдова, за гробом жены идет жених». А еще кто-то сказал, что «За вдовой надо начинать волочиться еще у гроба мужа». Так случилось, что Колесников, оставшись вдовцом, подвергся атаке немногочисленных подруг Веры. Всего их было три – Люся, Сима и Надя. Все они были одинокими, а потому на Колесникова времени и внимания тратили много. Они забыли, что Сергей Мефодьевич готовит сам, что у него собственные принципы в подборе продуктов, забыли (а может, и не знали), что и к выбору спутницы он относится крайне ответственно. Завалив его картофельными запеканками, жареными курочками и пирогами, они не учли, что Колесников крайне амбициозен и просто хорошей кулинарией его не возьмешь. Как-то он сказал дочери:

– На что рассчитывают эти Верины клячи?!

Дочь чуть не поперхнулась. В ее понимании отец, с его любовью к брюкам и пиджакам, вышедшим из моды еще десять лет назад, выглядел стариком.

– Папа, ты хочешь красивую, умную, с хорошей фигурой и работящую?

–

Да, чтобы с такой не стыдно было показаться! Я себя не на помойке нашел – связываться со всякими старухами-неудачницами! – с вызовом ответил отец.

Полина промолчала о том, что подруги матери все имели высшее образование, владели квартирами и машинами. Просто были одиноки.

В это же время произошла комичная история со сватовством. Все тот же Колманович как-то подошел к Сергею Мефодьевичу и сказал:

– Слушай, у меня есть знакомая. Очень хорошая дама. Образованная, красивая, вкус есть и… хозяйка хорошая. Просит познакомить с мужчиной.

– А что это она такая замечательная и одна? – с подозрением спросил Колесников.

– Овдовела, – запросто ответил Колманович. Колесников задумался. Он не мог не признать, что все время, пока болела Вера, Колманович вел себя безукоризненно: не задевал словом, интересовался здоровьем, предлагал помощь и даже деньги. Казалось, острослов, балагур и насмешник вошел в положение коллеги. «А может, и вправду познакомиться? – подумал Сергей Мефодьевич. – Одному ужасно тоскливо».

– Да, – ответил он Колмановичу, – встречусь с ней.

– Отлично! – обрадовался тот. – Вот ее телефон. Звони, только не очень поздно. Все же она работает.

Колесников выжидал два дня. Потом сходил в парикмахерскую, сделал себе любимую «военную» стрижку, побрил шею, удалил волосы в носу и отправился на свидание.

Женщина – ее звали Леной – и впрямь была хороша. Ничего яркого, но черты лица милые – аккуратный носик, глаза зеленые, верхняя губа чуть вздернута. Встречались они в кафе, и пока она читала меню, он просто залюбовался ею. «Какая славная!» – думал он и чувствовал, что его охватывает волнение.

– Можно мне мороженое с вареньем? – спросила Лена.

– Конечно, можно. Но мне хочется вас покормить. Надо, чтобы вы съели что-нибудь существенное. Вон вы какая худенькая!

– Что вы! – улыбнулась застенчиво женщина. – Это я так одета. Одежда чуть свободная.

– Вы прекрасно одеты, – с энтузиазмом одобрил Колесников ее наряд. И тут же изложил свою точку зрению на женскую моду. – Понимаете, я люблю во всем умеренность… И скромность. Что это за мода с брюками, висящими ниже…

– Попы, – подсказала Лена и покраснела.

– Да, – Колесников увидел румянец на щеках женщины и совершенно потерял голову, – именно.

Он хотел еще что-то сказать, но не смог. «Так. Нужно сделать в доме генеральную уборку и пригласить ее. Не в гостиницу же вести!» – думал Сергей Мефодьевич.

Остаток вечера он невнимательно слушал ее рассказ про умершего мужа, про работу, про любимого художника и любимую музыку. Все эти детали ему были уже не очень интересны – перед ним была милая, притягательная женщина. Он совершенно растаял от ее сексуальности. Колесников, правда, про себя назвал это «уютом и нравственностью». Провожая ее до метро, он взял с нее слово, что она приедет к нему в гости.

В этот же вечер Сергей Мефодьевич, начиная генеральную уборку, первым делом вытащил из шкафа упаковку нового дорогого постельного белья.

В день их свидания в квартире Колесникова все горело, блестело, сверкало. В ванной комнате ярким пятном выделялось полотенце с тигром. Когда-то, лет десять назад, Колесников купил его на рынке и считал роскошным. Из кухни доносился запах ванили – в духовке стояла ватрушка. Он заехал за Леной на такси, потом они гуляли по городу, Колесиков осторожно держал ее под локоть. Он не любил ходить «за ручку», но эту женщину хотелось оберегать и опекать. А еще у нее были очень хорошие духи – чуть сладкие, с апельсиновой горчинкой. У Колесникова кружилась голова.