Метафизика Петербурга. Историко-культурологические очерки
Шрифт:
В конце XVIII века архитектор Д.Феррари стал строить на Невском проспекте, при помещении Городской думы, учрежденной в 1785 году, многоярусную башню с часами. И, наконец, еще одно здание общественного назначения и импозантного вида построенное по проекту Константина Тона в середине XIX столетия, замкнуло восточную перспективу Невского проспекта. В центре здания Московского вокзала была поставлена часовая башня. «Этот прием, несомненно, был подсказан сложившимся в странах Западной Европы типом здания городской ратуши», – справедливо заметил историк петербургской архитектуры А.Л.Пунин. Следует полагать, что при виде обоих строений сердца петербургских немцев успокоились, а у зодчих, получивших европейское образование, одним подсознательным комплексом стало меньше. Обе башни дошли без больших переделок до наших дней, приобретя с ходом времени значение доминант главной улицы нашего города.
Подчеркнем, кстати, что «образцовые мазанки», вкупе с прочими плодами типового строительства петровских лет, следует воспринимать
Достаточно сравнить виды центральных частей голландских городов, с их высокими, узкими домами, фасады которых обычно завершались причудливыми щипцами – к примеру, неоднократно писавшейся художниками площади Дам в Амстердаме – с зарисовками припортовых улиц любого мало-мальски значительного балтийского порта, от Ревеля до Любека, как сразу станет понятно, откуда в действительности черпал Петр свое вдохновение. Вот почему мы вполне можем рассматривать и «голландские» типовые дома, определившие облик значительной части петровского Петербурга, как пример «голландско-нижненемецкого» – в смысле той «лингва франка» северных портов, о которой мы говорили выше – акцента в архитектурном тексте нашего города.
Аннинская эпоха была временем весьма оживленной и масштабной архитектурной и градостроительной деятельности. Здесь мы подходим к событию, мимо которого исследователь «немецкой» метафизики Петербурга пройти никак не может. Мы говорим, разумеется, о главном лютеранском храме невской столице – кирхе святых апостолов Петра и Павла, о знаменитой «Кирке на першпективе». Собственно, указ о даровании лютеранской общине святого Петра участка земли, примыкавшего к Большой перспективной дороге, между Большой и Малой Конюшенными улицами, был подписан еще в 1727 году императором Петром II, по ходатайству его воспитателя, знакомого нам Андрея Ивановича Остермана, бывшего одним из предводителей этой общины. Проект кирхи составил также знакомый нам Христофор Антонович Миних, ставший с 1728 года патроном общины св. Петра. Выстроенное по его проекту здание до наших времен не дошло. Однако оно было ориентировано по сторонам света так же, как возведенное позднее на том же месте по проекту А.П.Брюллова, существующее по сей день здание – фасадом на Невский, а алтарем, соответственно, к северу. Мы говорим о знакомой любому жителю невской столицы лютеранской церкви – знаменитой Петрикирхе, помещающейся в глубине участке дома 22/24 по Невскому проспекту.
Первоначальная кирха представляла собой в согласии с немецкими – теперь уже, впрочем, и петербургскими вкусами – двухэтажное кирпичное здание типа базилики с довольно высокой надвратной колокольней и шпилем. Деньги на новую кирху собирали «всем миром» – немецким, разумеется: пожертвования приходили из Пруссии, Гольштейна, великих ганзейских городов. Впрочем, известную сумму пожертвовал и молодой император. В июне 1730 года, в день 200-летия базовой для протестантизма «Аугсбургской конфессии», здание было освящено. Уже здание той, первоначальной кирхи св. Петра, было достаточно вместительным. Включая места на хорах, в нем могло находиться около полутора тысяч человек. Внутреннее убранство было весьма импозантным. Оно включало алтарную картину кисти Ганса Гольбейна-младшего, а также алтарь работы курляндского мастера. Торжественные богослужения привлекали в кирху св. Петра толпы народа, не только из числа лютеран. Ее охотно посещали и особы царской фамилии – от императрицы Анны Иоанновны до принцессы Елизаветы Петровны. Если центром протестантской жизни Российской империи – и, в частности, местом пребывания Генеральной консистории Евангелическо-лютеранской церкви – был Санкт-Петербург, то главным лютеранским храмом столицы был, без сомнения, храм св. Петра.
Кроме него, в других частях города были поставлены свои протестантские кирхи, меньших размеров и значения. Прежде всего, нужно упомянуть о кирхе «у Литейного двора», освященной в 1740 году во имя св. Анны. История этой общины вела свое начало еще с петровских времен, когда иностранные мастера лютеранского вероисповедания, во множестве поселившиеся в округе Литейного двора, стали собираться для проведения богослужений в одном из залов Берг-коллегии. Люди там жили небогатые. Поэтому, даже получив от щедрот царя Петра Алексеевича участок на 4-й Артиллерийской улице, за которой постепенно установилось дошедшее до наших дней название «Кирочной» – то есть той, где стоит кирха – они не могли сразу построить мало-мальски вместительного храма. Здесь нужно кстати заметить, что в прошлом «немецкая» топонимика Петербурга
Впрочем, вернемся к истории лютеранской общины св. Анны. Согласно приказу Р.Брюса, занимавшего тогда пост коменданта города и Петропавловской крепости, этой общине было передано здание изрядно уже обветшавшей кирхи св. Петра, поставленное на территории упомянутой крепости практически одновременно с ее основанием и, следовательно, принадлежавшее к числу старейших культовых зданий нашего города. Таким образом, с освящением на Невском проспекте в 1730 году внушительной Petrikirche, в нашем городе оказалось две кирхи св. Петра и, соответственно, две общины, носящих это имя. Решением графа Миниха, в 1735 году старая кирха была снесена, а на ее месте построен новый лютеранский храм, оригинальной восьмиугольной формы, фахверковый на каменном основании, который и был позже освящен, ко всеобщему облегчению, во имя не св. Петра, но св. Анны. Изящное здание в стиле раннего петербургского классицизма о двух элегантных фасадах, которое стоит по тому же адресу (Кирочная, дом 8) по сие время, было выстроено для общины св. Анны гораздо позже, уже в екатерининские времена, известным архитектором, лютеранином по вероисповеданию, Юрием Матвеевичем Фельтеном.
Третья крупнейшая евангелическо-лютеранская община невской столицы образовалась, отделившись от общины св. Петра в 1728 году, на Васильевском острове, и получила имя Преображенской в соответствии с его первоначальным названием. Как известно, переезд на остров при отсутствии стационарных мостов был часто затруднен. Это и послужило формальной причиной отделения. Кроме того, Васильевский остров стал одним из мест концентрации немецкого населения – по преимуществу служащих таможни, биржи, и, разумеется, Академии наук. Сначала богослужения проводились в специально снятом для этих целей доме, располагавшемся во 2-й линии Васильевского острова. С течением времени, дом удалось приобрести в собственность, потом провести несколько ремонтов. Наконец, к лету 1768 года, для нового здания кирхи был выделен участок, почти на углу 1-й линии и Большого проспекта. Возведение нового здания было также поручено архитектору Юрию Фельтену. К 1771 году легкое здание с четырехколонным дорическим портиком и стройной башенкой было закончено и освящено во имя св. Екатерины.
Точнее, медная плакетка закладного камня указывала на то, что «Немецкая Евангелическо-Лютеранская община на Васильевском острове основала этот храм во имя высочайшей императрицы» – то есть во имя царствовавшей тогда Екатерины II. Надпись эта весьма примечательна: она продолжает традицию смешения имен земного потентата и его (или ее) небесного патрона, которая была заложена еще в имени самого Санкт-Петербурга. Как справедливо подчеркивает современный исследователь истории петербургского протестантизма Т.Н.Таценко, «в отношении санкт-петербургских лютеранских церквей мы уже третий раз сталкиваемся со случаем, когда церковь получала имя небесного покровителя правящего императора или императрицы: церковь Св. Петра, церковь Св. Анны, церковь Св. Екатерины». Выделенный таким образом сегмент культовой топонимики протестантского Петербурга представляется нам заслуживающим всяческого внимания. В нем была выстроена сознательная параллель названиям православных храмов столицы – прежде всего, Петропавловского и Исаакиевского соборов, кодирующим каждый на свой лад царское имя. В то же время, названия лютеранских храмов указывали на царствования «петербургского периода», отличавшиеся наибольшей благосклонностью властей по отношению к немецкой общине.
Следует также обратить внимание читателя на статуи апостолов Петра и Павла, включенные в композицию фасада кирхи св. Екатерины. Первоначально они размещались в нишах по сторонам входа, то есть под крышей портика. Позже, в начале XX века, они были вынесены наружу, в ниши фланкирующих портик стен симметричных лестничных пристроек, что сделало их еще более заметными. Композиционно аналогичный прием применен и в знакомом читателю здании кирхи св. Петра, построенном в 1832–1838 годах архитектором А.П.Брюлловым. Единственное существенное отличие состоит в том, что тут статуи обоих апостолов были вынесены ближе к Невскому проспекту, где и были помещены на особых постаментах. В Граде св. Петра установлено несколько памятников Петру I – однако, как это ни удивительно, почти нет статуй, представляющих небесных покровителей города – апостолов Петра и Павла. Наиболее ранним и, повидимому, самым известным исключением может служить изображение апостола Петра в сцене низвержения Симона-волхва на аттике Петровских ворот Петропавловской крепости. Но там, впрочем, мы видим не «круглую скульптуру», а, собственно говоря, многофигурный резной барельеф. Скульптура не пользовалась популярностью в православной традиции, хотя в петербургском православии эта установка была отставлена на второй план. Достаточно вспомнить хотя бы о четырех скульптурах святых, установленных в нишах северного портика Казанского собора.