Метаморфозы сознания
Шрифт:
Она с презрением относилась к тем, кто боится летать, искренне считая их какими-то недолюдьми, бездушными куклами, лишёнными души. Ей даже удалось склонить на свою сторону Джеймса, и только на земле он вернулся к изначальному мнению. Просто там, в небе, Снежана оказывалась чертовски убедительной.
А кроме того, она обладала звучным и красивым именем.
Перед отлётом из джунглей он всё же не удержался и спросил, в чём причина такого различия в её поведении здесь и там. Снежана долго смотрела на него, а потом сказала: «В воздухе все равны, сэр. Люди всех званий, рас и полов падают совсем одинаково. Всмятку. На земле вы можете меня под трибунал отдать, но небо — мои владения».
— Почему же глупости? — поинтересовался Джеймс. — Война на полное истребление слишком опасна. Мы превратим Фрейю в обугленный безжизненный шар, как до того сделали то же самое с Землёй.
— Значит, надо воевать так, чтобы после победы у нас осталось место под солнцем, — веско заявила Снежана. — Нет, ты точно дурак. Вспомни, как ваши же колонизаторы давили индейцев. Если не получалось раздолбать их в бою, вы спаивали их, продавая огненную воду.
— Индейцы получили резервации.
— Просто потому, что перестали быть силой, с которой можно считаться, даже потенциально. А вот оставить в живых цивилизацию, которая может разработать и выпустить в наш город смертельный вирус — это бред собачий. Ты «Войну миров» читал? Сейчас мы и есть марсиане Уэллса, прилетели сюда, потому что на нашу собственную планету пришёл полярный лис. Просто акванты не такие тупые, как уэллсовы британцы и встречают нас не хлебом-солью, а чёртовой ядовитой плесенью, водорослями, всякими монстрами и чем там ещё. А дай им время, так они и ещё что-нибудь выпустят, только подожди. Странно, что они до сих пор бактериологического оружия не сделали.
Джеймс не очень понял, что за полярного лиса она имела в виду, но общий смысл слов уловил и вынужден был согласиться. Снежана говорила сущую правду.
— Думаешь, прилети они на Землю и начни без спросу заселять океаны, мы стали бы с ними договариваться? — продолжала девушка. — Да ни хрена! Может, сначала и получился бы какой-нибудь контакт, но как только мы бы поняли их намерения, тут же запустили бы ядерные ракеты! Мы хоть и не живём в океанах, но считаем их своей собственностью. Так почему тогда акванты должны думать иначе о Фрейе?
— Ты права, — вздохнул Джеймс. — Но это не отменяет того, что возвращаться нам некуда.
— Ну да. И значит, либо мы уничтожим аквантов, не причинив большого вреда планете, либо человечеству конец. Понимаешь? Слушай, янки, я не пойму, вы сколько лет воевали по всей Земле, то во Вьетнаме, то на Ближнем Востоке, то вот на Африку перешли. И ты там воевал. Неужели эти вонючие многоглазые рыбомордые задницы тебе милее людей?
— Мы же не истребляли население тех стран, — поморщился Джеймс.
— Так потому и не истребляли, что там жили хоть и другие, но люди, — безжалостно добила его Снежана. — А эти твари на людей не похожи. Убивать их можно сколько угодно. А учёные пусть у себя в уголочке рассуждают о ценности разума, гуманизме и прочем. Гуманизм, тёмная энергия, это когда в центре науки, морали и всего остального — человек. Человек, а не рыбья страхолюдина.
— И всё же нельзя просто уничтожить аквантов. Как минимум у их цивилизации много ценного, что стоит изучить и перенять. Научники говорят, их генетика...
— Давай не будем о генетике, — тихо сказала Снежана, и Джеймс замолчал. Судя по всему, он надавил на что-то больное.
Дикоптер мягко коснулся земли. Стойки шасси слегка просели под его тяжестью, но Снежана посадила машину идеально ровно, и та даже не покачнулась. Джеймс глубоко вздохнул, расстёгивая ремни безопасности.
— Через час жду вас на лётном поле, лейтенант.
— Есть, сэр, — чётко ответила девушка.
Центр контроля биологических угроз, 12 июня. Виктория Орлова
До сих пор Вика не замечала, что работает с самым уродливыми тварями, какие только могла себе представить. Для неё это были всего лишь объекты, живые существа, цель исследования. А потом смешливая девчушка-биолог как-то сказала: «До чего же они страшные!». И былой восторг сменился отвращением.
Инопланетяне были мерзкими. Иначе и быть не могло.
Карикатурные гуманоиды, точно сошедшие со страниц комикса-ужастика. Две руки, на каждой — по паре цепких пальцев с острыми когтями. Две ноги. Чешуйчатый хвост с ромбовидной пластиной на конце. И, конечно, ужасная голова — огромная пасть, усеянная зубами, гребень от макушки до самой спины, колючие иглы которого вызывали мысли о яде, и четыре жёлтых глаза с вертикальными зрачками.
А ещё они были не зелёные, как первый пленник, а чёрные с красным. Пятнами, как земная ящерица-ядозуб.
— Один такой у нас побывал и раньше, только дохлый уже, — сказал Петер, ища что-то в Сети. — В рапорте военных о нём говорилось, и фотографии даже были. Вот, гляди, — он продемонстрировал картинку.
— Фу! — девушка прикрыла экран руками. — Нельзя было обойтись без демонстрации?
— Извини, — смутился Петер. — Ну, просто решил показать. Вроде бы он командовал зелёными, когда наши в пещеру угодили.
— Командовал? — Вика задумалась, пытаясь выгнать из памяти зрелище изуродованного трупа. Даже на фотографии он смотрелся ужасно. — Это не у него в теле гриб нашли?
— У него. Только это не гриб, а какой-то симбионт. Наши биологи с ним помучились недельку, и оказалось, что он реагирует на инфразвуковые сигналы. По крайней мере, ничего больше они найти не смогли, в остальном он просто питается отходами организма.
— Очень странно. При чём тут инфразвук?
— Мы регистрировали такие колебания в океане, — заметил Петер.
— В океане... — протянула Вика, глядя на бесстрастного охранника за стеной. Тот со скучающим видом стоял посреди коридора, сложив на груди искусственные руки. — Слушай, а что, если это у них такой имплантат?
— Ты имеешь в виду, как у наших жестянок? — Петер тоже покосился на охранника.
— Не называй их так, — поморщилась Вика. — Да. Только не механический, а такой вот... грибной. Дай-ка.
Она выхватила планшет у Петера из рук. Тот хмыкнул и надел на неё обруч мыслеуправления.