Метательная артиллерия и оборонительные сооружения Древней Руси
Шрифт:
Как ни скупы сведения о К. И. Серкове [701] , все же сквозь них вырисовывается фигура энергичного и разностороннего мастера. Он был, вероятно, родом из подмонастырской деревни Шидьяра, жители которой уже с начала XVII в. постоянно делали какое-либо «каменное дело» для монастыря [702] . Известно, что он был кем-то вроде подрядчика и работал с артелью («Кирило Серков из деревни Шидгера с товарыщи») по возке песка и бутового камня по найму [703] . Однако в 1652 г. мы встречаем К. И. Серкова уже в качестве подмастерья, когда он руководил ремонтными работами в трапезной палате церкви Сергия в Ивановском монастыре [704] . И естественно, что, когда настала необходимость строить город своими силами, «подмастерья Кирилло Иванов сын Серков да Семен Васильев сын Шам стали на дело апреля в 10-ый день» [705] . К. И. Серков строит гражданские и оборонительные сооружения, руководит рабочими, следит за ломкой и обжигом извести на Мауриной горе и ездит иногда в другие города (в Ярославль, в 1661 г.). Один раз монастырские «старцы» дарят его даже «лишним рублем» [706] .
701
Н. Н. Воронин указывает на крайнюю скупость биографических сведений о русских зодчих вообще. (Н. Н. Воронин. Ук. соч., стр. 7).
702
Н. Никольский. Ук. соч., стр. 79, прим. 1.
703
Книги чернеца Варлаама Шекурина (1652–1660). ГИАЛО, ф. 251, оп. 1, № 300. Сведения эти любезно сообщены нам архитектором С. С. Подъяпольским.
704
Н. Никольский. Ук. соч., стр. 251, прим. 2.
705
ГИАЛО, ф. 251, оп. 1, № 331, л. 3.
706
Там же, № 333, л. 3 и сл.; см. также «Книги городового каменного дела» за 1654–1661 гг. ГИАЛО, ф. 251, оп. 1, № 403, лл. 14, 52, 57; ф. 251, оп. 1, № 434, лл. 34об., 51 об. — 52; ф. 251, оп. 1, № 440, л. 20 об., 59 об. — 60.
Строительство крепости началось с закладки стены. Крестьяне из монастырских сел «земляные валы делали и рвы копали и землю возили и дерн резали и носили и земляные валы дерном слали и под городовую стену борозду копали и каменья под городовую стену в бут таскали и сваи били и с поля лес возили и на Маурине горе печки копали и делали всякое городовое дело» [707] . Из монастырских деревень Сизмы, Рукиной слободки, Волока-Славинского и других поочередно вызывались на работу крестьяне, работавшие безденежно — на «монастырском хлебе». Кроме неквалифицированной рабочей силы, особую группу составляли оплачиваемые каменщики и кузнецы, собранные из монастырских и других сел, а также из Ростова, Ельца и иных городов. Стены «Нового города» возводились руками нескольких тысяч людей; известно, что в мае 1653 г. на стройке было занято около 500 человек [708] , а в апреле 1655 г. — 105 каменщиков и 960 подымщиков [709] . За один только 1661 г. число рабочих достигло внушительной цифры — 4979 человек [710] .
707
ГИАЛО, ф. 251, оп. 1, № 305, лл. 4 и 24; № 303, л. 2 об.
708
Там же, № 305, лл. 4 об. — 24.
709
Там же, № 368, лл. 1–135.
710
Там же, № 475, л. 135 об.
Интересно отметить, что вся квалифицированная сила была закреплена за монастырем в 1662 г. специальным указом, в котором говорилось: «Монастырских каменщиков и кирпичников в Москву и в городы, покамест в монастыре у них городовое каменное дело вершится, высылать не велено» [711] . В 1676 г. монастырь сам ходатайствовал об освобождении его от посылки рабочих, ссылаясь при этом на указ 1662 г.
Значительным был расход строительных материалов на строительстве. Так, в 1665 г. было изготовлено 554 тыс. штук кирпича, выковано 31 700 гвоздей, привезено около 372,5 куб м (38 сажен) бутового камня [712] . Нередки были заказы подрядчикам, крестьянам и посадским людям на изготовление поставку в монастырь от 50 до 400 тыс. штук кирпича [713] . Расход средств каждый год был различным и зависел от темпов строительства. Так, например, в 1659 г. было затрачено 1260 рублей, в 1661 г. — 1728 рублей, в 1665 г. — 405 рублей и т. д. [714]
711
А. Н. Сперанский. Очерки по истории Приказа каменных дел Московского государства. М., 1930, стр. 184.
712
ГИАЛО, ф. 251, оп. 1, № 489, лл. 1–10.
713
Там же, № 467, лл. 2–3 об.
714
Там же, № 440, л. 168; № 457, л. 35 об.
Строительство все время находилось под наблюдением правительства. В 1664 г. «февраля в 15 день, по указу Великого государя из Каменного приказу подмастерье Иван Калинин приезжал в Кириллов монастырь для досмотру каменного городового дела и сметы каменщиков» [715] . Он известен не только как строитель, но и как правительственный ревизор [716] ; недаром кирилловские «старцы» не поскупились дать ему «в почесть» 5 рублей.
В 1664 г. на «городовое дело» не стало хватать железа. В связи с этим из Москвы было получено разрешение «копать руду и железный завод заводить в государевой волости Надпорожского стану на Иванове Бору» [717] . В 1667 г. в ответ на просьбу вологодского епископа об уступке ему железа из монастыря писали: «Надобно то железо к городовому делу, потому (что) по указу великого государя строитца круг монастыря каменный город, и с того железа куют связи и в каменные городовые кельи в окна решетки и к дверям и к воротам башенным крюки и петли спускные и большие» [718] . Щедро финансируя строительство, правительство торопило его окончание. В 1667 г. из Москвы в монастырь писали, чтобы с «городовым делом поспешать и к городовому делу всякие запасы готовить сполна» [719] .
715
Там же, № 472, лл. 70 об. — 71.
716
А. Н. Сперанский. Ук. соч., стр. 212.
717
Н. П. Успенский. Охранная опись рукописям Кирилло-Белозерского монастыря. ВАИ, вып. XIV, СПб., 1901, стр. 341. (Далее сокращенно: Н. П. Успенский. Охранная опись…).
718
Н. П. Успенский. Древности…, стр. 244.
719
Н. П. Успенский. Древности…, стр. 244.
Архивные документы дают некоторое представление о ходе работ. 28 апреля 1656 г. 6 волоцких каменщиов «стали к башенному делу» [720] . К 1661 г. были сделаны, по-видимому, воротные башни и часть стен, так как в этом году «старец Михайло Кузнец у городовых больших врат обил железом створные два щита…, да через реку [Свиягу] в каменную стену решотку железную, да за большой больницей и кузнечные ворота обил железом» [721] . В основном же крепость была закончена в 1668 г., когда была составлена ее подробная опись [722] . К этому времени были возведены Вологодская, Казанская, Московская и Косая башни, построены стены между этими башнями и выведены прясла от Вологодской башни до стены «Старого города» длиной 95 м и от Косой башни до Большой Мереженной — длиной 86 м [723] . Однако Большая Мереженная башня, остаток стены между ней и Косой башней (длиной 41 м) и прясла между Большой Мереженной и Черной (Малой Мереженной) башнями (длиной 34,5 м) были тогда еще «в заводе» [724] .
720
ГИАЛО, ф. 251, оп. 1, № 392, л. 4.
721
Там же, № 457, лл. 11 и 18 об.
722
См. приложение 5.
723
ГПБ, Рукописный отдел, Q — IV- 393, лл. 824, 825.
724
Там же, л. 325 об.
Окончательно «Новый город» был достроен в 1682 г.; в этом году кончаются отчетные документы о его строительстве. По-видимому, тогда же был завершен и ремонт старых укреплений. Во всяком случае, между 1668 и 1682 гг. была построена каменная ограда между Ловецкой и Свиточной башнями, заменившая деревянный тын, поставленный после 1663 г., и не был оставлен, очевидно, без внимания прибрежный участок стены, который в описи 1668 г. значится «пошатавшимся».
Таким образом, в целом «Новый город» строился 29 лет. Однако если учесть, что на последние 14 лет приходятся только окончание юго-западного угла стены, сломка 2 башен восточной стены Ивановского монастыря и возведение Кузнечной башни с достройкой 73-метрового прясла стены [725] , то станет очевидным, что основные оборонительные сооружения Кирилловской крепости были воздвигнуты всего за 15 лет.
725
Восточная стена Ивановского монастыря у Кузнечной башни не была сломана; она вошла в стену «Нового города».
В результате строительства XVI в. Кирилло-Белозерская крепость приобрела в плане форму неправильного многоугольника; в виде такого многоугольника она и изображена на публикуемом нами плане конца XVIII в. (рис. 14) [726] . С 3 сторон крепость прикрывается глубокими водными протоками, озером и болотистыми низинами. Ее наиболее уязвимые стороны в свое время были усилены земляными валами; «перед восточной и западной стенами был вырыт ров, шедший зигзагом, что должно было усиливать расстройство рядов штурмующих. В поле перед рвом были насыпаны валы, причем перед Вологодской башней, наиболее открытой с сухого пути, они образуют характерную форму пятиугольного бастиона. Помимо валов и рвов, вокруг основания угловых башен шел тройной частокол, расположенный так. что его внешняя сторона обстреливалась через машикули башен [727] . Характерен также резкий излом западной стены с выступающими угловыми башнями (рис. 15); он говорит, что при постройке «Нового города» учитывался естественный рельеф местности и принималась во внимание необходимость флангового обстрела подходов к проездным башням.
726
Впервые на этот план обратил внимание Н. Н. Забек, датировавший его временем между 1780 и 1784 гг. Эту датировку следует уточнить. Плач имеет надпись о принадлежности монастыря к Новгородской духовной консистории, к которой монастырь отошел в 1787 г. В то же время оружейная палата на плане значится еще существующей. По всей видимости, план был сделан в начале 1786 г., т. е. до момента обвала здания оружейной палаты, в связи с намечавшимся переходом Кириллова монастыря в ведение Новгородской консистории. Данный план является не только наиболее ранним из дошедших до нас планов монастыря, но и наиболее подробным из всех известных: на бумаге в деталях вычерчен весь 1-й этаж архитектурного комплекса. Планы монастыря 1809 и 1840 гг. опубликованы Н. Никольским (ук. соч., т. I, вып. 1, приложение VIII); схематично они воспроизводятся в современных изданиях. (См., например, А. В. Бунин. История градостроительного искусства. М., 1953, стр. 261, рис. 246, № 6). Несмотря на отдельные погрешности (в частности, не везде в храмах показаны подкупольные столбы), приводимый план наглядно и верно передает планировку и постройки, имевшиеся в монастыре еще во второй половине XVII в. Публикуя этот важный документ для иллюстрации крепостного строительства в монастыре, авторы в то же время не сочли возможным опустить те части плана, которые не входят в задачу данной темы. Имеется в виду подробное обозначение, наряду с крепостными сооружениями, культовых, гражданских и хозяйственных построек (в том числе теперь не существующих), которые почти не зафиксированы позднейшими чертежами. Гражданские сооружения авторы обозначили римскими, военные — арабскими цифрами. План имеет размер 1,2 X 1 м, вычерчен тушью на плотной бумаге зеленоватого оттенка (XVIII в.). В настоящее время нижний левый угол этого документа отсутствует. Эту утраченную часть мы воспроизводим по кальке, которая хранится с планом в ККМ и является контурным повторением чертежа, сделанным в то время, когда утраченный угол плана был еще цел. План дается в копии, исполненной художником О. В. Харитоновым. При копировании опущены такие второстепенные детали, как заборы и газоны (на подлиннике окрашенные в зеленый цвет).
727
Н. Н. Забек, Ук. соч., стр. 176.
В результате постройки новых крепостных стен площадь монастыря увеличилась с 6 до 12 га. Это был своеобразный «город», выстроенный словно по единому плану. Внутри его, кроме каменных и деревянных культовых, жилых и хозяйственных построек, находились роща, луга, огороды, речка Свияга, разветвленная сеть дорог с несколькими мостами и старые укрепления XVI в.
Крепость была построена таким образом, что ее каждая часть в случае необходимости представляла самостоятельный укрепленный район: Большой монастырь, Ивановский монастырь, Острог. От Мясницкой башни Острога к северной стене «Нового города» шла «деревянная, рубленая двойная стена» длиной 35 м, шириной 3 м [728] . Благодаря этому создавались еще две обособленные части: северо-западная и северо-восточная (см. рис. 2). Таким образом, оборона крепости была глубокой, расчлененной внутри основного пояса стен на 5 районов. Исторически сложившаяся планировка Кирилловской крепости отражает древнерусский градостроительный прием. Каждая новая часть города являлась в то же время отдельной крепостью, тесно связанной в единое целое всей системой обороны. «С архитектурным ансамблем древнерусских городов теснейшим образом связана планировка монастырей, в своей архитектурной композиции отражавших то, что осуществлялось в городах» [729] .
728
ВОГА, ф. 496, оп. 1, № 2954, л. 6.
729
М. А. Ильин. К истории архитектурной композиции русских монастырей в XVII в. Ежегодник Института истории искусств Академии наук СССР, 1954, стр. 279.