Метка рода
Шрифт:
Далебор сузил глаза, сверкнула в утренних лучах гривна на шеи и сталь на поясе. Тамир помнил, как смотрел он на Вейю стылым твёрдым взглядом и как вылетел из гридницы, когда Годуяр о своей воле отдать Вейю в жёны Ведозару сказал.
— Ты и войско твоё — гости важные, — настаивал на своём, — а потому как не проводить?
— Встретимся ещё в бою, сотник, ещё доведётся плечом к плечу побороться, не последний раз видимся.
Далебор, выслушав, закивал, соглашаясь.
— Правда то. Так и передам князю, — Далебор было отступил, но остановился, желая сказать ещё что-то, да видно передумал, — славного
Тамир проводил его взглядом, пока те не скрылись за повозками и шатрами.
— За ней приезжал, — подступил Итлар.
— Может, и за ней… — Но вынюхать что-то — точно, и до самой степи лучше птичке не вылетать из клетки.
Тамир оглядел лагерь, Миронега уже собралась и ютилась возле обозов — одна.
— Ты не видел Унэг?
— О ней то и пришёл сказать, — замялся Итлар, — ушла она.
Тамир даже и не поверил, но и в самом деле в последние дни душила в себе обиду — видел он это всё чаще. Как ни жаль было отпускать её — за долгий путь привык, что рядом всегда, но так будет лучше — первой никогда не будет для него, как бы ей того ни хотелось. Держать он её никогда не держала. Захотела идти — пусть уходит.
Как только собрали все шатры и майхана, водрузив их на повозки, разбили костры догоравшие, поднялись в сёдла, устремляясь вдоль реки, что привела их в Каручай и так же уводит теперь, плавно огибая покатые лесистые берега. Воины двигались ровно и бодро — уж всем не терпелось вернуться в степь, хотя идти ещё долго, не один день. Стены могучие давно скрылись за перекатами холмов, оставляя позади и шумное застолье, и долгие переговоры, а впереди ждали рать и железо, и покровительство Тенгри-хана на славный бой. Кто доживёт до зимы, а кто нет — он решит.
Тянулись по небу белые пуховые облака, по-прежнему хмурился ехавший поблизости Нагнай. Итлар болтал где-то позади. Остальные только смотрели на всё выше поднимавшееся жалящее своим стрелами око Тенгри. Как поднялось до самого своего пика, пришлось снимать латы, чтобы вовсе не спечься. Тамир всё назад оглядывался на обозы, где притаилась его пустельга, и так тянуло туда неведомой силой убедиться, что с ним она теперь. Думал ли он, что так всё выйдет? И не ждал вовсе. Мысли о ней будоражили, что хотелось полнее набрать в грудь воздуха. И темнело в глаза от злости на самого себя, что вернул её, не позволил уйти. Оставил, когда думать о другом вовсе нужно.
Отца хочет найти. Глупая, безрассудная, но храбрая пустельга.
Отгонял так и толкавшиеся настойчивые мысли, хоть они настигали, не отступая, вынуждая весь путь до полесья быть в напряжении, оборачиваться каждый раз и думать, что князь за ней по следам идёт и забрать её может в любой миг, коли увидит. Но Вейя даже не выглядывала наружу, только глубокими вечерами, когда становились на ночлег, выходила к костру вместе с Миронегой под приглядом Тугуркана, которого Тамир приставил к ней стражем.
Глава 53
Обратная дорога была тихой. Добрались до полесья на третий день, как показалась густая крона того могучего дуба, где вознесли подношение Тенгри. Только следов уже никаких не осталось: сняли голову воловью с сука, разгребли золу.
Остановиться всё же пришлось — снова на той возвышенности, вблизи общины у реки, которая хвостом рыбьим виднелась крышами покатыми, откуда приходил староста искать свою девку. Но на этот раз поляне сидели за стенами тихо. Староста Белояр со своими мужами не показывался. От полесья до хазарского войска, что ожидало только веления Тамира, оставалось ещё шесть ночёвок, и лучше остановиться здесь и пополнить припасы — последняя весь, где можно это сделать. А потому решено было встать на ночлег. И лошади отдохнут, и самим дух надо перевести перед дорогой, теперь уже ровной. А ещё нужно было решить, что с той делать, которая волей Тенгри оказалась в отряде Тамира. Не тащить же её к самым предгорьям хазарским в гущу врагов. Хотя другого выбора у Тамира пока не предвиделось.
Воины разбили костры быстро и уже вешали котлы готовить снедь вечернюю. Потянулся дым по утопавшим в тёплом воздухе холмам. Слишком шумно стало, гомонили так, что в окрест слышно. Староста Белояр всё же прислал своего посыльного. Видимо, уже слух до крайних весей дошёл, зачем войско хазарские явилось в поляновские земли. Всё же весь эта обширная, много дорог здесь расходятся в разные стороны, поэтому народ здесь боязливый, никому не было доверия. А малые деревеньки — Тамир уже убедился — вовсе сторонились чужаков. Нос за ворота не казали. Потому Тамир слегка удивился, когда в его шатёр вошли стражи, сопровождая того полянина, что пришёл от Белояра.
Взгляд полянича цепкий, наглый, осматривал майхан так, будто дома у себя.
— Говори, — разрешил.
— Старейшина к себе просит к столу общему в знак мира, что завязался между нашими землями, — говорил правильные слова, да всё равно через зубы.
Тамир поднялся со своего места, и весечан приосанился, да кривить губы сразу перестал под острым взором хазарича, сознавая, наконец, где он и кто перед ним. Забегали серые глаза по сторонам, озираясь на воинов. Но всё же взял себя в руки, застыл, ожидая ответа. Теперь не волком злым виделся, а псом дворовым жалким.
— Неужели у старосты больше посыльных не нашлось, кроме как слать того, кто скалится и смотрит непочтительно? — проговорил Тамир вкрадчиво, чтобы тот каждое слово понял. — Передай, что почтение своё не окажу его дому. — Посыльный молчал, упирая в хазарича отупелый взгляд. — Иди, — Тамир знак подал винам, чтобы вывели его.
Полянич пожевал губами, но попятился к выходу, давя воинов презрительностью своей нескрываемой исподлобья. Полог вдруг приоткрылся и — Тамир вовсе не ожидал — вошла Миронега. Девка, охнув от неожиданности, так и застыла.
Лицо полянича мгновенно злоба перекосила, когда узнал он её. Тамир метнул взгляд на стража, ярясь, что не оставили никого снаружи, позволяя пройти девке бестолковой без позволения.
— Ты? — процедил полянич, а она уклонилась, лицо пряча. Да не успела — увесистая пощёчина легла на щёку тяжестью пудовой, что та, если бы не Батар, отлетела бы в другой конец майхана. — Потаскуха! — замахнулся кулаком. — Убью.
— Нет, Верлог! — вскрикнула полянка, закрываясь.
Тамир выдернул нож из-за пояса так быстро, что полянич и не успел повернуться, Тамир рванул его за шиворот на себя, к горлу лезвия приставил. Тот застыл, когда в глотку упёрлась холодная сталь, ощутимо надрезая кожу.