Меткая Пуля
Шрифт:
Вождь презрительно пожал плечами.
— Вы с ума сошли, — сказал он, — пропустите меня, старый охотник, не вынуждайте к насильственным мерам.
— Нет-нет, вождь, — посмеиваясь, возразил Меткая Пуля, — мы не расстанемся таким образом! Тем хуже для вас, — зачем вы сунулись в волчью пасть?
Серый Медведь сделал нетерпеливое движение.
— Вы непременно хотите этого, — произнес он, — ну, так смотрите.
Он поднес к губам свисток из человеческой голени, который висел у него на шее, и пронзительно свистнул несколько раз.
Мгновенно
Вождь все стоял со скрещенными на груди руками и бесстрастно взирал на происходящее.
Кайнахи с занесенными топорами как будто ожидали, устремив глаза на своего вождя, последнего приказания, последнего знака.
Это была ужасная минута ожидания; при всей храбрости пленников, нападение, жертвой которого они сделались, было так внезапно, так стремительно, что они чувствовали невольную внутреннюю дрожь.
Вождь наслаждался своим торжеством несколько мгновений, но затем повелительно поднял руку.
— Ступайте, — сказал он, — да возвратите оружие этим воинам, они гости Серого Медведя.
Черноногие скрылись так же быстро, как появились.
— Ну что? — спросил вождь слегка насмешливо. — Поняли вы меня наконец? Полагаете ли вы и теперь, что я в вашей власти?
— Хорошо, милостивый государь, — сухо ответил граф еще под живым впечатлением пережитых минут, — я вынужден признать то преимущество, которое случай дает вам надо мной; всякое сопротивление бесполезно, поэтому я соглашаюсь на этот раз исполнить вашу волю, но не иначе, как с двумя условиями.
— Принимаю их заранее, граф, — ответил Серый Медведь с поклоном.
— Не говорите опрометчиво, милостивый государь, вы даже не знаете, чего я потребую от вас.
— Я жду вашего объяснения, граф.
— Раз уж нет иного выхода, я буду во главе вашего войска, но один, без оружия, и в предстоящей мрачной трагедии ни за что не соглашусь на какую-либо другую роль, которую вы вздумали бы навязать мне.
Вождь нахмурил брови.
— А если я не согласен, граф? — возразил он глухим голосом.
— Если не согласны, — ответил граф с самым спокойным видом и ровным голосом, — я прибегну к верному и вполне действенному средству, чтобы заставить вас согласиться.
— К какому, граф?
— Я пущу себе пулю в лоб на виду у всех ваших воинов. Вождь бросил на него ехидный взгляд.
— Хорошо, — сказал он спустя минуту, — я согласен. Посмотрим теперь, каково ваше второе условие.
— Будете ли вы победителем или побежденным — а, надо сказать, я желаю последнего…
— Благодарю, — перебил вождь с насмешливым поклоном.
— Так вот, после сражения, каков бы ни был его исход, — продолжал граф, — вы будете честно биться со мной на равном оружии.
— О! Да вы предлагаете мне то, что у вас, белых, называется поединком, как вижу?
— Вам это неприятно?
— Напротив, принимаю это предложение, и очень охотно; у нас, кайнахов, также в традиции решать личные ссоры подобным образом.
— Стало быть, вы согласны на мои условия?
— Согласен, граф.
— Но кто же поручится мне, — продолжал молодой француз, — что вы говорите правду, а не обманываете меня?
— Я тому порука, — произнес громкий голос.
Все трое обернулись. У входа в палатку стоял неподвижно Белый Бизон.
При неожиданном появлении этого странного человека, черты которого дышали теперь величием, граф подчинился ему почти невольно и молча наклонил голову.
— Господа, — продолжал Серый Медведь, — вы свободны в черте стана.
— Спасибо, — ответил Меткая Пуля сердито, — но я-то ничего вам не обещал.
— Вы? — равнодушно переспросил вождь. — Можете оставаться или уходить, мне все равно.
Отвесив графу де Болье чинный поклон, вожди немедленно вышли.
ГЛАВА XXV. Перед нападением
Выйдя из палатки, вожди несколько минут шли рядом, не обмениваясь ни единым словом; оба казались погружены в глубокие размышления, вызванные, вероятно, предстоящими важными событиями, исход которых решал судьбу индейских племен в этой части американского материка.
Они достигли возвышенного пункта на пригорке, откуда открывался прекрасный вид далеко вокруг.
Ночь была тихая и благоухающая, в воздухе ни малейшего ветерка, ни одной тучки на темно-голубом небе, усеянном блестящими звездами; величественное безмолвие царствовало в прерии, где, однако, в эту минуту скрывались несколько тысяч человек, только и ожидавших слова или знака, чтобы приступить к резне.
Идущие машинально остановились и бросили задумчивый взгляд на величественную картину, расстилавшуюся у их ног.
На расстоянии трех ружейных выстрелов, у берега реки, волны которой казались при лунном свете широкой серебряной лентой, форт Макензи, мрачный и безмолвный, резко выделялся черным силуэтом, и сплошная тень его массивных сооружений простиралась далеко. Легкое дуновение ветра таинственно пробегало по кудрявым верхушкам деревьев и заставляло глухо содрогаться листву, а далее, словно величественная рама этой дивной картины, снежные вершины высоких пиков и зубчатых хребтов окаймляли пейзаж.
— На рассвете, — прошептал Серый Медведь, отвечая скорее на собственную мысль, чем обращаясь к спутнику, — эта гордая крепость будет принадлежать мне! Краснокожие станут властелинами там, где еще владычествуют теперь их жестокие гонители.
— Да, — машинально ответил Белый Бизон, — овладеть фортом ты можешь, но сумеешь ли удержать его в своих руках? Победить ничего не значит. Сколько раз краснокожие побеждали белых, а все же те поработили индейцев, их иго тяготеет над ними; они истребили, они рассеяли индейцев подобно тому, как осенний ветер разметает сухие листья.