Метла и металлический шарик
Шрифт:
— Кэри! — воскликнула мисс Прайс. Она встала. Ее глаза странно заблестели, а длинный нос стал длиннее и тоньше, подбородок заострился. Кэри в ужасе отшатнулась.
— О, мисс Прайс! — испуганно пролепетала она.
— Если бы я могла представить, — начала мисс Прайс, склонившись над испуганной девочкой, если бы я хоть на минуту тогда могла представить!
— Не надо так говорить, — всхлипнула Кэри, — мы никому не разболтаем. Мы ведь обещали, и мы так вас любим! Но, — добавила она дерзко, — долг платежом красен.
Мисс Прайс еще некоторое время не сводила глаз с девочки,
— С профессиональной точки зрения, — проговорила она, — мне грош цена. Мне бы следовало наложить на вас заклятье и заставить замолчать раз и навсегда. — Она вздохнула. — Но теперь уже поздно.
Кэри с трепетом дотронулась до безжизненной руки мисс Прайс.
— Не переживайте из-за нас, — попыталась успокоить она мисс Прайс, — не стоит.
— С профессиональной точки зрения, вы были просто великолепны! — заявил Чарлз.
— Ты правда так думаешь? — с сомнением переспросила мисс Прайс.
— Да, мы все так считаем, — подтвердила Кэри. — Не теряйте мужества, вы все вспомните, запросто, стоит только вам постараться.
— Ты полагаешь, у меня получится? — продолжала сомневаться мисс Прайс. — Ты это не из жалости говоришь?
— Я уверена в этом, — подтвердила Кэри, кивнув головой.
Мисс Прайс провела рукой по волосам, словно поправляя прическу.
— Надеюсь, что ты права, — произнесла она своим обычным голосом. — И со временем, когда вы поднаберетесь опыта, и при условии, что мы найдем какое-нибудь место, полезное для вашего образования, и вы пообещаете вести себя благоразумно, тогда… — она строго взглянула на детей, — …небольшое путешествие, я думаю, никому не повредит.
Глава 14. ПРОШЛОЕ
Жил-был в Лондоне во времена короля Карла II один чернокнижник****** (эти шесть звездочек для того, чтобы дать тебе время разузнать, кто такой чернокнижник, а теперь, когда ты это узнал, пошли дальше). Жил он в Крипплгейте в маленьком домишке в комнате под самой крышей, куда вела узкая лестница. Был он очень нервный и не любил дневного света. На то у него были две веские причины, я расскажу тебе о первой.
Мальчиком он попал в ученье к другому чернокнижнику — старику, дело которого он потом унаследовал. Старый колдун был в частной жизни веселым толстяком, но во время визитов клиентов он прятал свои белые телеса в длинный черный плащ с меховой опушкой, напускал на себя угрюмость — все для того, чтобы внушить посетителям страх и почтение. Без улыбки, в долгополом черном одеянии, он выглядел солидно, словно мэр, и не менее мрачно, чем помощник стряпчего.
Молодой чернокнижник, которого звали Эмелиус Джонс, старательно учился своему ремеслу. Часов в десять-двенадцать ночи в холодном лунном сиянии он ловил котов на кладбище, а в серых сумерках рыскал по пустынному берегу в поисках семи одинаковых белых камушков, омытых последней волной отлива. Он растирал пестиком в ступе сушеные травы и охотился
А тем временем старый чернокнижник грелся у очага, водрузив ноги на скамеечку, попивал подогретое белое вино с корицей и, покачивая головой, приговаривал: «Молодчина, мой мальчик, молодчина…»
Часами при свече молодой чернокнижник мог изучать карту звездного неба или вертеть глобус на подставке из черного дерева, пока у него самого мозги не начинали вращаться вокруг собственной оси. Знойными вечерами его посылали босым за город прочесывать заросли увядшего вереска в поисках веретениц, гадюк и полосатых улиток.
Ему приходилось взбираться на колокольни за летучими мышами, таскать воск из церквей и дуть через стеклянные трубки на зеленую слизь до тех пор, пока кровь не начинала шуметь в ушах, а глаза не вылезали из орбит. Умирая, старый колдун послал за своим учеником и сказал:
— Мой мальчик, я хочу тебе кое-что сказать. Эмелиус сложил свои покрытые пятнами руки на коленях и почтительно опустил глаза.
— Да, сэр, — пробормотал он.
Старик повернул голову, чтобы поудобнее улечься на подушке.
— Я о колдовстве, — начал он.
— Да, сэр, — повторил Эмелиус.
Старый чернокнижник поднял глаза к потолку и слегка улыбнулся:
— Его не существует.
Эмелиус в изумлении уставился на учителя.
— Вы имеете в виду… — начал было он.
— Я имею в виду, — невозмутимо продолжал старик, — то, что говорю.
Когда Эмелиус слегка оправился от потрясения (впрочем, он так никогда и не оправился до конца), старик продолжил:
— Но все же это занятие прибыльное. Я смог содержать жену и четырех дочерей в Дептфорде (куда меня завтра отвезут), имел карету с четверкой лошадей, пятнадцать слуг и француза, учителя музыки, да еще и барку на реке. Трех дочерей я удачно выдал замуж. Два моих зятя служат в суде, а третий на Ломбард-стрит. — Колдун вздохнул. — Твой бедный отец, упокой господь его душу, щедро платил мне за твое обучение, и если я был строг с тобой, то лишь из чувства долга перед тем, кого уже нет с нами. Мои дела идут успешно, семья моя обеспечена, так что дело мое и этот дом завещаю тебе. — Он сложил руки на груди и замолчал.
— Но, — пробормотал Эмелиус, — я ничего не знаю. Приворотные зелья…
— Подкрашенная вода, — устало объяснил старик.
— А предсказание будущего?
— Детская игра. Если не очень вдаваться в детали, что бы ты ни напредсказывал, рано или поздно сбудется, а что не сбудется, люди рано или поздно забудут. Держись построже, убирай комнату не чаще раза в год, зубри латынь, смазывай глобус, чтобы плавно вращался, и успех тебе обеспечен.
Вот первая причина, по которой Эмелиус стал таким нервным. А вторая состояла в том, что во времена доброго короля Карла Второго жив еще был обычай казнить колдунов, волшебников — всех, кто имел дело с магией, и Эмелиус, случись ему ошибиться или нажить себе врага, стараниями раздосадованного клиента мог окончить жизнь весьма неприятным образом.