Метод Пигмалиона
Шрифт:
– Чтоб я так жил! – произнес растерянный я.
– Ты так и живешь, – с улыбкой произнесла Оля. – Ты меня пугаешь, Саш. Знаешь, это ты, но словно не ты. Я знаю, ты переменчив, порой забываешь целые дни и недели, а потом неожиданно вспоминаешь и не помнишь другие, но в этот раз ты меня прямо удивляешь. Ты словно в первый раз все это видишь. Если бы я тебя не знала, подумала бы, что у тебя раздвоение личности или что-то вроде того.
– Да, – нервно засмеявшись, произнес я, – это было бы забавно.
– Вот фотографии, – произнесла она и положила на столик кожаный альбом с золотыми вставками. «Тут простые вещи вообще, есть?!» – подумал я про себя.
– Отлично! – ответил вслух и начал перебирать фотографии.
Жизнь
– Доволен? – спросила Оля.
– Да, вполне, – ответил я, задумавшись. – Спасибо, Оль. Спасибо.
После нескольких минут обдумываний я огляделся. Кругом были разные фотографии жизни до моего появления. Походы в горы, рыбалка, моря, вело-путешествия, прыжки с парашюта, дайвинг, концерты, театры, музеи, выставки, семинары, выступления, разные страны... Казалось, он попробовал все в этой жизни. Рядом с ним постоянно была его жена, следовавшая за ним, куда бы он ни шел. Больше всего злило то, что я хотел так жить, но жил так он. Я планировал все попробовать, пережить, прочувствовать, но это попробовал он, а не я. Что я все это время делал? Всего лишь спал в пустоте. Одна только эта мысль об этом вызвала чувство сильнейшей обиды. Кому-то была уготована жизнь, а кому-то – закулисье. Скучное существование дублера, чья забота – вытаскивать задницу из дерьма.
– У нас есть что выпить? – произнес я.
– Выпить? – удивилась Оля. – Есть, конечно.
– Принеси, пожалуйста.
Пока Ольга ходила за фужером, я почувствовал, как во мне закипает злость. Я буквально был готов взорваться от эмоций. Потеряна была целая жизнь, о которой я раньше мечтал. Верх брало разрушение. И здесь ничего удивительного: обманутые чувства всегда будут стремиться к разрушению, злости, агрессии, уничтожению. Этот второй лишил меня путешествий, успехов и поражений, он лишил меня любимой женщины и, как минимум, дважды ее обидел. Это не могло вызывать чувство благодарности, лишь ненависть и злость.
– Ваш алкоголь, сэр! – иронично произнесла Оля.
Я обернулся и увидел перед собой женщину, которую он любил и с которой провел целую жизнь. Я увидел его главное сокровище. Это было нетрудно понять, поскольку она всегда была рядом с ним. Фотографии это выдавали. Я подошел к ней, взял за плечи, осмотрел, пытаясь понять, что он в ней такого нашел и почему выкинул меня из мира на десятки лет. Она молча смотрела на меня. Я присел, чтобы задрать ей платье, просунул руки за бедра, ухватился за талию. Сжал ягодицы. Поцеловал Олю в губы. Затем с напором злости надвинулся на нее, грубо хватаясь. Она ничего не говорила, просто подчинялась и тихонько вскрикивала. Я выплескивал злость на нее, стараясь телом выругаться за все несделанное и не пережитое. Я мстил ему за то, что совал член в другую женщину.
После секса мы молчали. Оля тихонько прижималась к моему плечу, а я, обессиленный, смотрел стеклянным взглядом в пустоту. Я осознавал, что она не виновата и я не должен ее за что-то винить, но все же понимал, что был с чужой женщиной. Во мне боролись то злость, то депрессия. Хотелось завопить «За что?», но сил уже не было. Я будто вошел в круги ада на испытание бессмысленности своего существования. Думал, что оставить в жизни что-то важное будет достаточным для счастья, но, потеряв годы своей жизни, понял, что этого все равно мало. Может быть, причина была в том, что идею реализовал другой человек, может, в том, что я был злостно обманут, или в том, что был слаб для настоящей жизни и просуществовал на вторых ролях. Черт его знает, что было из этого главным. Я знал другое: потерять жизнь в мгновение ока очень страшно. Это может подкосить любое храброе сердце.
Оля спала, а я, пьяный, сидел один в темноте у окна и смотрел в черный летный вечер. Жаль, что счастливыми в одиночку не бывают. Даже если напиться. Даже если вас двое в теле. Два десятка лет молодой жизни забрали и не дали ничего взамен, кроме изменившихся условий. Всего лишь сон в пустоте... Это неописуемо ужасно – забывать дни, еще страшнее – забывать недели, месяцы, это может свести с ума, но годы – это уже полное безумие! Становится страшно закрыть глаза – боишься снова исчезнуть. Каждая секунда начинает иметь значение, просто потому, что она твоя, она прожита, она была в жизни. И вроде бы какой вообще смысл в желании прожить каждую минуту? Но ответа не будет, потому что это не имеет совершенно никакого смысла. Это просто инстинкты. Как психически больные люди боятся потерять остатки рассудка, так и люди, теряющие кусочки жизни, боятся не прожить свое. Жаль, что я знаю, что это такое.
Взяв бутылку с собой, я прошелся по дому. Наткнулся на какой-то кабинет. Судя по всему, он был мой… или его – я уже не знал, как правильно называть. Пройдясь по комнате, я постарался почувствовать, что за человек в ней жил. В кабинете располагался огромный шкаф с книгами, разложенными по темам: психология, педагогика, справочники по психиатрии, филология, школьная литература, много книг по медицине на тему нервной деятельности, остеология, физиология, дидактика, менеджмент, маркетинг, политология и еще много всего. Одно прослеживалось однозначно: его интересовал человек, как он функционирует и как им управлять. Были напечатаны речи с корректировками от руки, пометки в блокноте на политические темы. Стояла доска для рисования маркером, а на ней был нарисован синим цветом график с осью координат. Стоял штатив, а на столе лежала раскрытая профессиональная видеокамера. Я покрутил ее в руках, полистал видеозаписи, с трудом попадая по кнопкам, нажал на видео.
«Коммунизм нельзя воспринимать всерьез, хотя бы потому, что он не учитывает частное и априори биологическое. Когда все принадлежит всем, оно не принадлежит никому. Зачем ценить то, что является общим? Люди срут в подъездах не потому, что они либералы», – звучал голос с камеры. Для пьяной головы это было слишком сложно. Я нажал на паузу. Открыл ноутбук. Не сразу сообразил, что он сенсорный. Затем решил проверить, что стало с моим методом, и создал запрос «метод Пигмалиона Косачев». Читать было сложно, буквы буквально плыли по экрану, расплываясь пунктирными полосками. Помотав головой, я увидел видео среди результатов поиска. Нажал проиграть.
«Каждый хочет быть счастливым, заниматься любимым делом, иметь достойный уровень жизни, но не каждый знает, как это сделать. Какое-то время я тоже не знал. Но затем, – говорил я на сцене перед тысячной аудиторией, – я решил, что пора с этим покончить. Согласитесь: что-то решить, конечно, круто. Об этом можно даже рассказать друзьям. Но что это даст? Вспомните, ведь все мы так делали. Решали что-то сделать, а потом стучались в дверь к другу и говорили: эй, друг, я тут решил такое сделать, не поверишь!.. Но что было потом? Помните? Критика! Человек так создан, что он мечтает о значительных вещах: он – супермен, альфа-самец, она – писаная красавица, а тот вообще с другой планеты – спасает гусениц лазером от злых монстров-гусей. Мы все мечтаем. И каждый мечтает по-своему. Порой безумно, необычно. Но все мы в итоге совершаем одну и ту же ошибку: тратим энергию на то, чтобы убедить других, что у нас получится что-то сделать. То есть, вместо того, чтобы действительно поступить в медицинский и стать врачом, открыть свое дело или уехать жить в другую страну, мы приходим к друзьям и пытаемся их убедить, что мы это сделаем. Но зачем?..»