Метод Пигмалиона
Шрифт:
ГЛАВА XIV
Я вернулся в свое тело на главную роль очень быстро. По крайней мере, мне так показалось. Закрыл глаза – открыл. Секунды. Но это было лишь ложное впечатление от перехода туда и обратно, и я это понимал. Когда открыл глаза, взору открылось совершенно незнакомое пространство: это был роскошный дом, но для меня он был совершенно чужим и я его не узнавал. Я лежал в постели, а рядом со мной лежала какая-то голая женщина лет сорока-сорока пяти. Разумеется, я решил слинять по-быстрому. Чужой дом, незнакомая женщина – все как-то попахивало любовными похождениями, которые для меня могли плачевно закончиться, учитывая достаток любовницы. Я хотел к Саше, ведь нас ждали походы, пикники, рыбалки, сплавы и прочие вещи, о которых мы мечтали. Именно в этот момент я решил все ей рассказать, чтобы она понимала меня и не злилась, если это все впредь повторится.
Тело ощущалось иначе. Мне было тяжелее обычного, чувствовалась слабость, сильно хотелось пить, словно я был с жуткого похмелья. Я подумал, что это логично: выпили, переспали, это ведь любовница, не иначе! Все, что мне сейчас нужно было, – выбраться из чужого дома и добраться до собственного. Затем выяснить, что успело случиться за тот период, пока меня не было, что стало с методом и как там моя дорогая Саша.
– Уже утро? – спросила меня незнакомая женщина.
– Спи-спи, – произнес я и услышал голос, который немного отличался от моего прежнего. – Что с голосом? – произнес я, чтобы лучше его расслышать.
– Все в порядке? – спросила женщина, поворачиваясь ко мне лицом. Теперь я видел ее достаточно хорошо, чтобы разглядеть внешность. Она отдаленно напоминала Олю или, скорее, ее маму, судя по возрасту. Это на секунду даже вызвало усмешку: неужели я переспал с Олиной мамой? – но затем я увидел собственное отражение в зеркале, находящемся в паре метров от меня. На постели сидел голый мужик лет пятидесяти и в точности повторял мои движения.
– Твою мать, ты кто?! – в панике вскричал я, адресуя вопрос то ли отражению, то ли женщине на кровати.
– Ты что, Саш?!
– Нет-нет-нет!!! – закричал я, подбежав к зеркалу. – Этого не может быть! Не может! Это не я!
– Саша, ты меня пугаешь, – произнесла женщина.
– Что?! А ты еще кто такая?!
– Я твоя жена.
– Что? – произнес я и почувствовал, как во мне все замерло от ее слов.
– Оля, твоя жена. Мы в браке больше двадцати лет. Алло!
– Что… кто?! – завопил я, чувствуя накатывающую панику, от которой меня всего затрясло. Отражение в зеркале больше всего сводило с ума. Не выдержав наплыва эмоций, я бросил в него стулом, затряс руками перед собой и закричал. Слезы застелили глаза. Внутри все сжалось в однородный комок. Мне буквально не хватало воздуха. Что-то происходило вокруг меня в этот момент, но я даже не понимал, что именно. Меня выворачивало изнутри. Оказывается, прошло больше двадцати лет и Саша для меня была навсегда потеряна! Я просто моргнул – и все исчезло на десятки лет. Причем прошло даже больше, чем казалось, потому что Оля выглядела явно моложе своего возраста. Я буквально сходил с ума: сидел, забившись в угол, и пытался как-то осознать случившееся. Конечно, я понимал, что могу вернуться спустя годы или даже вовсе не вернуться, но не думал, что это может случиться и что сумеет меня подкосить. Наверное, к такому не подготовишься... Вот ты сидишь, пьешь чай, тебе двадцать с чем-то, а через мгновение – около пятидесяти, а то и больше. Все твои планы вылетели в трубу, и все, что тебе осталось, это заново узнавать свою жизнь, которая в любой момент могла вновь оборваться таким же незаметным образом – в одно закрытие глаз. Что еще не меньше пугало, так это то, что рядом была не та женщина, что мне однажды полюбилась, а какая-то почти незнакомая.
– Вот он, – произнесла Оля, показывая пальцем в мою сторону.
Ко мне подошел какой-то доктор и стал осматривать. Задавал вопросы, на которые я не отвечал. Затем поговорил с Олей про какие-то таблетки и уверил, что все будет хорошо и чтобы она не волновалась. Мол, это временно, просто стресс.
Я был в себе и почти не реагировал на происходящее вокруг. Был слишком подавлен случившимся, чтобы хоть как-то реагировать. Все в жизни уже не имело совершенно никакого смысла.
Доктор ушел. Оля укутала меня одеялом, села рядом и, поглаживая меня по плечу, шепотом заговорила:
– Это просто нервный срыв, ничего страшного. Ты скоро придешь в себя, и все будет хорошо. Так бывает. Нечего бояться. Все хорошо.
Она какое-то время говорила, а после включила песню на телефоне. Припев показался мне знакомым. Он словно уносил меня куда-то на болота, которые мне когда-то виделись в прошлом:
Мы всего лишь друг другу были не теми...
Откуда мне знать тебя?
Откуда мне ждать тебя?
Откуда мне знать тебя?
Откуда мне ждать тебя?
Я сидел и смотрел полупустым взглядом на нее, а она – на меня. Голос мой задрожал, и я услышал, как шепотом пою эту самую песню. В голове пронеслась Саша, с которой мы хотели многое исследовать в мире, но так и не исследовали. Оля смотрела на меня и улыбалась. Она думала, я плачу по ней, а я ее даже в упор не видел. В мыслях я был где-то на болоте, в лодке, но там была не девушка с белыми волосами, а Саша со светло-рыжими. Девушка, которую я однажды полюбил.
ГЛАВА XV
Я не смог прийти в себя после случившегося, и Оле пришлось увезти меня в психиатрическую больницу. В ней меня определили в наблюдательную палату, предварительно чем-то напичкав. Поначалу я лишь сокрушался об утраченных годах и не замечал ничего вокруг, даже не понял, как оказался в больнице, но после, видимо, подействовало седативное, которое мне вкололи. Успокоившись, я осмотрелся. Стены были кремового оттенка, без рисунка, на единственном окне стояла решетка, судя по узору, еще с советских времен, бетонный пол был как в коридоре школы, на манер той, в которой я когда-то преподавал, потолок белого цвета, по две кровати вдоль стен, серая неприметная дверь – и я, человек, которого злостно обманули. Когда-то раньше мне казалось, что я был всегда, потом понял, что я не один, и узнал про существование второго, который жил в моем теле и вторгался в мою жизнь, когда включалась защитная реакция и мне нужна была его помощь. Но я – это я, и я был всегда. Я это точно помнил! По крайней мере, мне так казалось до тех пор, пока я не понял всю правду про болото, которую до этого дня игнорировал. Наверное, потому, что боялся узнать правду. Я действительно там был в детстве, когда впервые появился в теле мальчишки, которому нужна была моя помощь. Ему было тогда восемь лет, и он упал в воду во время охоты на уток. Плавать не умел и, разумеется, начал тонуть, барахтался и зацепился ногой за корягу. Я же всегда умел плавать и делал это хорошо. Я это помнил по посещению бассейна. Возможно, поэтому я и появился. Вытащил парня. Затем подплыли отец с матерью. У нее тогда были белые волосы. Я это понял, поскольку вспомнил ее старый фотоальбом. Родителей я не узнавал, но был благодарен за спасение и молча сидел в лодке, ни о чем не говоря с незнакомцами. Я боялся. Отчетливо вспоминалось, как мы плыли, а я периодически откашливал болотную воду со сгустками водорослей, ряски и болотной тины. Именно поэтому так отчетливо чувствовался запах болота, будто бы он находился у меня на губах. Какое-то время я еще был в теле, пока отходил от шока, а потом исчез и появлялся лишь изредка в ранние годы, когда нужна была моя помощь, ведь я отражал немного другую сторону его личности. Парень был толстым и стеснительным, поэтому помощь ему стала нужна чаще в старших классах, а поскольку я периодически появлялся в трудные моменты, то память смогла заполнить пробелы, в которых меня не было, и выдала все так, будто я жил полноценную жизнь. Воспоминание о болоте было запрятано вглубь памяти, поскольку оно подрывало психологическое равновесие и могло нанести вред жизни толстого мальчика. Получается, это он всегда был, а меня не было. Это его жизнь. Это я в нее ворвался, когда нужно было вытащить его задницу из передряги, а он всего лишь дождался спасения и продолжил жить, как ни в чем не бывало. Поскольку моя жизнь была сплошным трудным моментом, который, собственно, и заставлял меня появляться, я не мог понять, что это его жизнь, а не моя, и не мог знать, какая жизнь на самом деле. Я не знал, что в ней нет столько проблем, сколько я пережил. И, раз я появился теперь, значит, у него возникли какие-то серьезные проблемы в жизни. В другой ситуации я бы, наверное, злился на это все, но злости не было. Седативное действовало. На самом деле, оно было и к лучшему, поскольку подобную информацию лучше всего принимать именно таким образом, без нервов. Пойми я это без успокоительных, я бы нарубил дров и все у него в жизни переломал, а потом исчез бы сам или остаток жизни расхлебывал последствия вспышки гнева где-нибудь в тюрьме. Так или иначе, мысли привели меня к идее: если появляюсь я, значит, он не может решить проблему, следовательно, гарантия моей жизни заключается в том, чтобы поддерживать проблемы на должном уровне моего существования. Зачем мне разгребать чужое дерьмо, чтобы потом исчезнуть? Это глупо! Меня ведь не было десятки лет. Так пусть не ждет благодарности за возможность пожить. Конечно, жить лучше, чем быть в пустоте, так как, когда живешь, есть поле деятельности, но всю жизнь разгребать чужое дерьмо, потеряв любимую женщину, это уже слишком!
Утром меня повели к психиатру.
– Здравствуйте. Присаживайтесь, – сказал доктор, указывая на стул перед его столом. Психиатр сидел в расстегнутом белом халате. У него были седые волосы на голове и в бороде. За очками с золотой оправой виднелись глубоко посаженные карие глаза.
– Добрый день, – коротко ответил я.
Он пару секунд молча смотрел на меня, ожидая какой-нибудь реакции.
– Как самочувствие?
– Превосходное. Домой только хочется.
– Была какая-то причина случившемуся?
– Случившемуся?
– Вы сломали несколько вещей дома и не узнали жену, – произнес он, наблюдая за невербальной реакцией. Ему было важно даже не то, что я скажу, а то, как я себя поведу в ответ на провокационные вопросы.
– Перенапряжение. Так бывает, знаете, – ответил я, качнув головой.
– Раньше такое бывало? – спросил он.
– Не припомню, – ответил я, глядя на карточку перед ним. Он повернул голову и посмотрел на меня пристальнее.
– То есть вы не помните, как уже бывали здесь раньше?