Метод супружества
Шрифт:
У меня встал из-за ее плеча.
И из-за лица. Выражение, которого было нахмурено, а не умиротворено. Казалось, она с кем-то спорила во сне.
Это заставило меня улыбнуться. И внутри возникло совершенно дурацкое желание смахнуть волосы с ее лица.
Я отогнал это чувство.
Господи, совместная ночевка меня потрясла. И мамин приезд.
Я заставил себя вылезти из постели и принять холодный душ, выбросив из головы все мысли о Фионе и ее гребаном плече.
Мысли о жене. Твоей настоящей гребанной жене, ты, кусок дерьма.
Да,
Фиона все еще спала, когда я закончил принимать душ и оделся. Черт возьми. Для одинокой женщины небезопасно спать так крепко. Особенно потому, что она регулярно «забывала» запирать входную дверь.
Мы говорили об этом.
Скорее всего, спорили, потому что Фиона ненавидела, что я приказывал ей.
По глупости, я с нетерпением ждал этого спора.
Выходя из комнаты, я почувствовал запах кофе. Меня не удивило, что мама встала так рано.
Она была закутана в халат и заглядывала в холодильник.
— Дорогой! — воскликнула она, увидев меня. В руках она держала коробку с яйцами. — Что насчет блинчиков? — она нахмурилась. — Фиона придерживается какой-нибудь низкоуглеводной диеты? — она задумалась. — Нет, — решила она, не дожидаясь моего ответа. — Ей нужны углеводы. Лишние изгибы еще никому не повредили.
Холодильник захлопнулся, и она начала наугад открывать и закрывать шкафчики.
— Что это за организационная система такая? — воскликнула она. — Сковородки должны быть рядом с духовкой, а не напротив, — металл лязгал, как будто сейчас не шесть утра и в доме больше никто не спал.
С другой стороны, я мог бы начать тут ремонт, Фиона бы не проснулась.
— После завтрака я переделаю все по-другому, — сказала мама, ставя сковороду на плиту.
— Господи, мам, — пробормотал я, двигаясь вперед в направлении кофе. — Тебе не нужно ничего переставлять.
Я испытал ужасное чувство дежавю. Она вела себя также с… раньше.
Не помогло и то, что я уволился вскоре после того, как женился. Мы были молоды. Мама думала, что помогает Габби привести дом в порядок.
— Фиона не будет возражать, — сказала мама, махнув рукой. — Сядь, — она указала на барный стул. — Я принесу тебе кофе. Знаю, как ты это воспринимаешь. К тому же, мне нравится возиться с этой кофеваркой, — она кивнула на эспрессо-машину на стойке. Единственная вещь на кухне, которой Фиона пользовалась ежедневно. Она серьезно относилась к своему кофе и всегда бормотала о «грязной воде под название кофе в Америке».
Хотя это меня расстраивало, я знал, что ссориться с матерью, особенно в шесть гребаных часов утра, бесполезно. Вместо этого я подошел к барному стулу.
— Мам, — сказал я, пока она возилась с эспрессо-машиной. — Серьезно. Не переставляй ничего.
— Потом поблагодаришь меня, — сказала она возле кофеварки.
Блять.
Она не собиралась слушать. Если только я не разозлюсь на нее. А я не хочу грубить ей. Это работа моего отца.
— Я обожаю Фиону, — почти прокричала она
Она потянулась за кружкой и с грохотом принялась готовить кофе.
— Я расстроена из-за того, что меня не пригласили на свадьбу и даже не сказали о существовании Фионы, но прощаю тебя, — сказала мама, ставя кружку на стойку. — Она сказала, что это было быстро и неожиданно, и ее родителей тоже не было. С другой стороны, они живут в Австралии, которая примерно в восемнадцати часах езды отсюда, а до нас четыре часа, но неважно, — она вернулась на кухню, предположительно, чтобы испечь блинчики.
Я был удивлен, что мама так легко отмахнулась от обиды. Знал, что это вызовет какую-то семейную драму и ранит чувства матери.
Был готов к этому.
А она тут, пожимает плечами.
Моя мать никогда не отмахивалась от происходящего.
— К тому же, устроим настоящее празднование на вашу первую годовщину, — сказала она, беря миску.
Вот оно что.
У меня не было сил на этот спор.
Мы надеялись, что разведемся к первой годовщине. Я все еще не до конца уверен, как долго мы должны оставаться женатыми, чтобы это дерьмо с Грин-картой сработало.
Вероятно, следовало бы провести дополнительные исследования.
— Мам, — настойчиво говорю я, бросив взгляд в сторону коридора. Фиона еще не появилась. Я не мог больше рассчитывать на то, что она будет спать как убитая. Она рано вставала, хотя и не по своей воле, а потому, что работала в пекарне. И хотя я понятия не имел, как, черт возьми, она добиралась туда каждое утро, как пробуждалась от этого мертвого сна.
— Да, милый? — ответила мама, смешивая что-то в миске.
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Валяй.
Я вздыхаю, делая большой глоток кофе. Я действительно, черт возьми, не хотел заводить этот разговор. Но должен это сделать.
— Ты можешь, пожалуйста, посмотреть на меня? — спросил я.
— Я слышу тебя отсюда.
— Мам, — рявкнул я немного резче, чем намеревался.
Но, по крайней мере, это сработало.
Хотя, черт возьми, проклинал себя за это выражение на ее лице. То самое, когда она ходила на цыпочках вокруг моего отца.
— Что ты сказала Фионе прошлым вечером, когда меня здесь не было? — потребовал я. Понимал, что она рассказала ей не все, потому что Фиона не относилась и не смотрела на меня по-другому.
Без жалости.
Время от времени ловил на себе такой взгляд Норы. Роуэн рассказал ей. Я хотел разозлиться на своего лучшего друга за это. Но она была его женой. Они жили одной жизнью. Это то, что ты делаешь с человеком, с которым находишься в браке. Делишься секретами.
— Ох, мы говорили о новом диване. Затем немного о пекарне, в которой она работает. Мне не терпится попробовать круассаны.
Мама говорила быстро, и в ее глазах светился огонек. Она легко возбуждалась и становилась счастливой. Ничто не выводило ее из себя надолго.