Метод супружества

Малком Энн

Часто ловлю себя на том, что пристально смотрю на них. На руки. В течение всего дня. Даже утром, когда я как зомби и не могу понять ничего, кроме основных форм и цветов, заворожена его гребаными руками, наливающими кофе.

Это плохо. Я чувствую себя тринадцатилетним мальчиком, думающим о сексе каждую минуту.

Нездорово.

Поэтому надеваю обтягивающее платье, туфли на каблуках и крашу губы помадой и в субботу вечером еду в соседний город в местный бар.

Я собираюсь на охоту.

Мне

не требуется много времени, чтобы поймать одного.

Он… нормальный, наверное. Приятное лицо, обтягивающая футболка, белые зубы, хорошие волосы и неплохие мускулы. Он назвал меня «мэм», пытаясь быть милым, но это немного оскорбительно и так чертовски… по-американски.

Кип американец. Даже больше, чем этот. Черт, разве он не гребаный Джи ай Джо⁸ в другой жизни?

Так что меня беспокоит не то, что он американец.

Может быть, дело в квадратной, но чисто выбритой челюсти. Или в зубах. Или в идеально уложенных волосах.

Да, он какой-то не такой, сама не понимаю, почему. Или не хочу понимать.

Он не Кип.

И поэтому я еще больше заигрываю с ним, чтобы отогнать свои опасные мысли.

Член другого мужчины внутри меня должен излечить от этого странного увлечения.

— Можно мне еще? — спрашиваю я бармена.

Член другого мужчины и еще одна выпивка.

— Я говорил, как сильно мне нравится твой акцент? — Трент — Трой? — спрашивает с усмешкой, наклоняясь вперед, кладя руку на мое обнаженное бедро.

— Да, ты уже говорил мне это, — сообщаю ему. — Это действительно оригинальный комплимент. И это правда про меня, — я подмигиваю ему, и он усмехается, хотя выглядит растерянным, не зная, следует ли обижаться.

— А если я скажу, что ты хорошо целуешься? Это будет правдой о тебе? — спрашивает он, наклоняясь ближе.

Я улыбаюсь, жалея, что не выпила еще текилы.

— Но ты не знаешь, хорошо ли я целуюсь, — мурлычу.

— Узнаю примерно через пять секунд, — говорит он.

Да, вот оно что.

Я буду целоваться с парнем в баре.

Как будто мне не тридцать с лишним.

Ниже падать уже некуда?

Не совсем.

В конце концов, я вышла замуж за Кипа.

Поцелуй с незнакомцем — это не полное дно для меня. Не то чтобы я хочу этого.

Его отрывают от меня прежде, чем наши губы успевают соприкоснуться, его рука больше не лежит на моем бедре.

Это потому, что Кип держит его за воротник рубашки.

— Убери свои гребаные руки от моей жены, — шипит он, дергая его вперед.

Так вот, человек, о котором идет речь, ни в коем случае не маленький. Если сравнивать двух этих мужчин, он больше. Вероятно потому, что употребляет протеин.

Кип,

с другой стороны, совершенно естественный. Его мускулы результат упорного труда. А до этого они использовались для того, чтобы делать бог знает что с бог знает кем. Но, глядя на этих двух, совершенно ясно, кто более опасный.

— Я, блять, не знал, что она твоя жена, — мужчина, чье имя я забыла, бормочет, заикаясь, пытаясь вырваться из хватки Кипа.

Как я уже говорила, он не маленький. Но почему-то его борьба выглядит комично, как борьба маленького ребенка со взрослым.

Внезапное появление размытого пятна и доносящийся следом звук, безошибочно является звуком удара кулака по плоти.

Кип больше не удерживает его. Он лежит на полу, а мой муж стоит над ним.

— Ну, теперь ты, блять, знаешь, — плюет он в мужчину. — Если ты еще раз тронешь мою жену, если ты хотя бы подумаешь о ней, я разорву тебя на куски.

На этой ноте яростный взгляд Кипа перемещается на меня. Его рука ложится мне на плечо, стаскивая с барного стула.

— Эй! — протестую я и пытаюсь сопротивляться, хоть и слабо, так как все еще перевариваю случившееся.

Кип игнорирует меня, свободной рукой лезет в бумажник и кидает на стойку пачку банкнот.

— За выпивку и беспокойство, — говорит он бармену, который, к его чести, кивает и, кажется, совсем не возражает против насилия в заведении.

Будь это сцена из фильма, я бы подумала, что это довольно круто. Но это не сцена из фильма. А моя гребаная жизнь.

Потом Кип вытаскивает меня из бара. Некоторые люди пялятся на него, хотя большинство возвращается к своим напиткам.

— Что за черт? — кричу я, как только мы выходим на парковку, свежий воздух творит чудеса, выводя меня из оцепенения.

— Мы поговорим, когда вернемся домой, — выдавливает Кип, таща меня в направлении своего грузовика.

Я не хочу, чтобы меня тащили. И не хочу чувствовать трепет при упоминании Кипа слова «дом». Я не хочу трепета. Хочу горячую, огненную ярость из-за произошедшего.

Это сложно, но я упираюсь ногами и использую всю свою силу, чтобы попытаться вырвать руку из хватки Кипа.

Любых моих стараний, вероятно, недостаточно. Но чтобы удержать меня, Кипу пришлось бы причинить мне боль. Он не сделает этого, даже в таком состоянии.

Он отпускает меня. Но бесится из-за этого. Ясно дает это понять, своей напряженной позой, упертыми в бок руками и тихим вздохом сквозь стиснутые зубы.

— Мы поговорим об этом сейчас, — говорю я, скрещивая руки на груди и делая все возможное, чтобы уничтожить его взглядом. — Как ты узнал, что я здесь?