Методом исключения
Шрифт:
— Алле…
— Старший лейтенант милиции Бородин. Юрий у вас?
Молчание.
— Лена, вы меня слышите?
— Что случилось, Сережа?
— Пусть он возьмет трубку.
— Он спит.
— Ну так разбудите!
— Но ведь еще…
— Вы меня поняли?
— Но он только-только уснул!
Бородин сердито бросил в трубку:
— Рад за вас обоих. И все-таки…
— Хоть полчасика еще дайте ему поспать! — взмолилась Лена. — Ну, Сережа! Не будь…
— Завтра отоспится!..
— А если не разбужу?
— А вот приеду и молотком по вашей стальной двери!
— Какой ты бандит, Сережа, вот не думала! — в трубке прошуршало-стукнуло, и воцарилась тишина.
Немного погодя снова в трубке зашуршало, и сквозь шорох прорезался сиплый голос Ковалевского:
— Ну чего?
— Слушай, ты когда квартиру Морозовых осматривал, балкон хорошо проверил?
— Ну проверил! Я ж в рапорте все написал!
— Что там было, на балконе?
— Снег.
— Много его было?
— Порядком. Там у него над балконом крыша порвалась. Она из пленки была. Ее, видать, продавило снегом, и весь балкон завалило…
— Ты снег-то с балкона скидывал?
Молчание.
— Скидывал или нет?
— Нет…
— А как?
— Лыжной палкой потыкал.
— До пола?
— Ну там у него пиломатериалы. Как у Латушенковой.
— Ты смотрел их?
— Я ж снег не скидывал.
— Зря.
— Так что теперь?
— Надо исключить балкон, — сказал Бородин.
— Ты что, думаешь?..
— …чтоб больше о нем не думать, — докончил фразу Бородин. — Приезжай в контору, я сейчас там буду!
— И че?
— …через плечо! — рявкнул Бородин и бросил трубку.
14
В начале восьмого они с Ковалевским подъехали к дому на Заводской. Пригласили понятых и поднялись на четвертый этаж.
В двери квартиры Морозовых светился глазок.
Бородин нажал на кнопку звонка. Прошло не меньше минуты, прежде чем донесся из-за двери скрип половиц.
Глазок погас и снова засветился.
— Кто? — спросил знакомый голос.
— Милиция! — громко сказал Бородин. — Открывайте, Морозов!
Со смачным хрустом провернулся механизм замка.
Морозов был в домашней застиранной рубахе неопределенного зеленовато-серого цвета и синих тренировочных брюках. — На ногах — стоптанные шлепанцы.
— Вам когда на работу? — спросил у него Бородин и, не раздеваясь, в пальто и шапке прошел в комнату.
Морозов нерешительно последовал за ним.
— Я в отпуске… А что… что такое?
Он на глазах осунулся и побледнел. Руки дрожали и не находили места.
Бородин круто развернулся, посмотрел на него в упор и раздельно проговорил:
— Вы скрыли правду, Морозов! Полагаю, что
Не успел Бородин договорить, как Морозов со сдавленным ревом опустился на корточки:
— Не могу!.. Не могу-у-у!..
Бородин посмотрел на понятого — мужчину:
— У вас найдется лопата?
Морозов, повалившись на пол, громко рыдал и бился головой.
— А ну встаньте, Морозов! — зычно прикрикнул на него оперативник.
Тот приутих, но с пола не поднимался.
— Встать! — рявкнул Бородин.
Морозов медленно поднялся, закрывая лицо руками. Неверными шагами приблизился к дивану, осел на него мешком и снова завсхлипывал, закашлялся.
Понятой принес ржавую лопату. Юра Ковалевский без особого усилия распахнул обе балконные двери, выглянул наружу и тут же обернул к Бородину удивленное лицо:
— Снег-то!..
Снега на балконе было совсем мало. Видно, Морозов только что сбрасывал его. Кое-где проглядывали доски.
Но когда Юра убрал с балкона весь снег, то увидел, что длинные доски лежали только внизу, в два ряда, образуя площадку, на которую были поставлены перевернутые кверху дном тарные ящики. Юра приподнял один и увидел, что у ящиков нет торцевых стенок. Они образовывали что-то вроде короба, которым было накрыто…
Когда Юра разглядел в тусклом, падавшем из окна свете то, что было внутри, он попятился в комнату. Обернувшись, глянул на Бородина шалыми глазами, словно не узнавая товарища:
— Тут…
Морозов, издав утробный возглас, снова рухнул на пол и на четвереньках пополз к балкону, причитая сквозь рыдания:
— Олюшка!.. Прости, не хотел!.. Не хоте-е-ел!.. Ох, не могу, не могу-у!..
Бородин преградил ему дорогу к балкону.
— Поздно, Морозов, поздно! Иди сядь и успокойся!
Ольга лежала на спине со сложенными на груди руками. В зимнем пальто и меховой шапке. С раскрытыми незрячими глазами.
— Вызывай бригаду, — велел Бородин Юре Ковалевскому…
Вот что рассказал Морозов, размазывая по лицу слезы, пока не подъехала дежурная бригада:
— Входит, улыбается… Не ждал?.. Рука сама… Хотел только… Извелся весь, а ей смешно… Зло взяло… Рука сама… Не знаю, в которое место угодил… Один только раз и… Голову вскинула… Куда-то в шею кулаком попал… Без звука…
— Что, даже не вскрикнула? — спросил Бородин.
— Сперва подумал, что без сознания она… Думал, отойдет…
— Почему в милицию сразу не сообщили?
— Не знаю! — затряс головой Морозов. — Два дня провалялся в жару, — и тихо завыл. — Потом…