Метро 2033: TOD MIT UNS
Шрифт:
— Это вы, хлопчики? Ну-ка быстро матернитесь по-русски, пока я вас не перестрелял к чертям, — тихо проговорил Стечкин.
Троица негромко засмеялась.
— Все в порядке, командир, мы это, — послышался искаженный фильтрами голос Колесникова.
Майор кивнул и внимательно осмотрел одеяние своих подчиненных.
— А где оружие?
— Сказали, на месте выдадут.
— Борис, — Стечкин поманил Колесникова пальцем, подойти еще ближе. — Вы в курсе, что у каждого из вас на груди красные треугольники намалеваны?
— Ну да, заметили.
— А вы в курсе, что больше ни у кого из них никаких треугольников на комбинезонах мы ни разу не видели?
— А ведь точно, — послышался голос одного из троицы, старшины Маресьева.
— И что это по-твоему значит, командир? — тихо спросил Борис.
— Вас пометили. Скорее всего, за вами будет наблюдать еще и стрелок. Возможно, не один. Может, снайпер. Так что будьте предельно осторожны.
— Понятно.
— Ох, капитан, не нравится мне вся эта затея. Хоть и моя.
— Да все будет нормально, — настаивал Борис. — Нужное ведь дело делаем.
— Надеюсь, братка. Ну, ладно. С богом!
— Вот ваша точка наблюдений. Отсюда не отлучать. Когда придет ваша очередь еды, я приходить за вами, — пробубнил сквозь фильтры приставленный человек Элиаса Клаусмюллера. По-русски он говорил заметно хуже Рохеса, но, тем не менее, достаточно понятно и настойчиво.
Борис кивнул, и соглядатай удалился. Морпехи стояли в стороне от остальной массы трудящихся на земляных работах людей и тех, кто их охранял. Место им выделили, похоже, неспроста — на большом холме вываленного за прошедшее со времени начала этих работ грунта. Отсюда самих наблюдателей видно хорошо и издалека. С другой стороны, и им удобно было наблюдать за большим котлованом, образовавшимся здесь за прошедший день. Инженерная машина, сделанная на базе какого-то гусеничного военного агрегата, стояла заглушенной. Сейчас работали только люди при помощи лопат и кирок. Они обкапывали какой-то бетонный короб, почти столетие скрытый в земле. Неподалеку в кустах были видны обломки сделанной также из железобетона башни. Борис узнал характерные круглые обводы остатков этой башни. Строения, подобные ей, были натыканы на побережье повсюду. Местами они даже сохранились: к примеру, одна стояла на моле в Балтийске, пережив даже ядерный удар по военной гавани. Еще одна, известная Борису, находилась в паре километров от бывшего госпиталя в поселке Павлово. Где-то еще он помнил опрокинутую башню. Назначение их было понятно сразу — наблюдение за морем и, возможно, за небом. Известно было, что во время той войны по определенному маршруту курсировал германский бронепоезд, который попортил много крови и нервов наступающей Красной армии. Получая своевременные данные, бронепоезд, патрулировавший подступы к Пиллау, наносил точные упреждающие удары и встречал советскую авиацию шквальным зенитным огнем. [38] Борис знал историю края и хорошо помнил, что последние немцы сдались на балтийской косе аж восьмого мая сорок пятого года, когда Красная армия уже взяла Берлин. Знал он, что бои за Пиллау, который всего в двадцати минутах езды отсюда, были настолько тяжелы, что у многих красноармейцев, расквартированных позже в Кенигсберге, после тяжелого штурма, к слову, неудавшегося, с первой попытки, сдавали нервы. Бывали случаи, когда они отыгрывались на местных. Известно, что через некоторое время после взятия города местные снова открыли свои магазины и кафе. Но когда в Кенигсберг вернулись те, кто штурмовал Пиллау, недолгая, временно наступившая мирная жизнь для местных там кончилась. Советскому командованию приходилось вводить поистине драконовские меры против своих же солдат, преступавших законы чести, писанные для воина, сражавшегося за правое дело. Однако советские воины, участвовавшие в Восточно-Прусской операции, несмотря на тяжесть боев и потерь, получили такой неоценимый опыт, который с успехом применили чуть позже в боях с Квантунской армией на Дальнем Востоке.
38
Строки об этом бронепоезде не являются авторским вымыслом. Германской стороной действительно активно использовались бронепоезда в данном регионе. В том числе — и на подступах к Пиллау. Насыпь и даже рельсы путей этого бронепоезда можно увидеть и сегодня. Указанные башни высотой почти с пятиэтажный дом также существуют.
Отвлекшись ненадолго на проверку своих знаний о данном крае и его истории, Борис Колесников осмотрел выданный ему «Штурмгевер-44». Затем слегка повернулся и украдкой постучал пальцем по рожку оружия.
Старшина Маресьев кивнул и как бы случайно оказался за спиной у командира. Украдкой отстегнул рожок.
— Пустой, капитан, — тихо сказал он, примыкая магазин обратно к оружию.
— Я так и думал.
— Сейчас свой проверю, — включился ефрейтор Чуйков.
— Отставить, Гриша, — чуть качнул головой Борис. — И так ясно, что оружие у нас не снаряженное. Ладно. Переживем, я думаю.
Тем временем чилийцы освободили от глины массивные железные ворота на торце бетонного каземата. Открыть их не представлялось возможным, и люди принялись крепить тросы ко всевозможным
— Как думаешь, командир, что там? — спросил Маресьев.
— Бункер. Тут была башня наблюдателей. Видишь? Такая же башня в районе заставы в лесу стоит. Помню, там грунтовая дорога, по которой мы на полигон ездили. От ваишников [39] прятались, которые на заставе нам нервы мотали, — усмехнулся Борис. — Так вот, я лазил под эту башню. Там тоже бункер. Но обваленный в основном. Странно. Там башня цела, а бункер — нет. А тут все наоборот. Правда, не пойму. Бункер, по идее, небольшой. Чего им там искать?
39
ВАИ — военная автоинспекция. В вооруженных силах ее очень не любят.
— А может, от него ход какой есть куда-нибудь?
— Вполне возможно. От Балтийска до Приморска была подземная железная дорога, [40] которая снабжала все батареи и долговременные точки укрепрайона. Может, и здесь что-то имеется.
Инженерная машина завелась, попыхтела выхлопной трубой и рванула назад, перемалывая гусеницами глину и разбрасывая грязь. Часть выступов и поручней на воротах оторвались. Однако отошли и сами ворота, правда — только с одной стороны и буквально на несколько дюймов. Лопнул один из тросов. На другом треснула коуша. Копатели принялись что-то бурно обсуждать и жестикулировать. Через минуту прибыла группа саперов и стала извлекать из своих ящиков тротиловые шашки, укладывая их в образовавшуюся щель.
40
Документальные свидетельства о существовании данной подземной железной дороги имеются. В настоящее время ее пути забетонированы.
— Командир, нам велели с места не сходить. Так нас же тут накроет, — произнес Чуйков.
— Не воспринимай так буквально. А вон идет кто-то к нам. Наверное, наш «папочка». Сейчас и спросим…
Однако спрашивать не пришлось. Соглядатай, быстро подойдя, указал за холм.
— Идти туда. Прятаться. Давай. — И первым начал спуск, постоянным взмахом руки маня за собой морских пехотинцев.
Солнце в очередной раз погрузилось в туман над морем и утонуло в нем, окрасив горизонт оранжевым. К холму подъехала «Пиранья» и, высадив трех человек, отправилась обратно.
— Пароль! — услышала глухой окрик взбирающаяся на холм троица.
— Ржавая ступица! — крикнул Колесников, смеясь. — Да мы это. Порядок.
Дозор помог товарищам в иноземном облачении взобраться в БТР-80, который через минуту уже вез их домой…
— Поднимешь нас пораньше, командир? — спросил Борис за ужином, проходившим в столовой бункера Красноторовки.
Сам Стечкин и остальные старшие ели в последнюю очередь, поскольку столовая сразу всех вместить не могла. Первыми к пище всегда допускались женщины и дети. Так было и сегодня. А вот ужин Стечкина, Колесникова и Шестакова в этот раз оказался совсем поздним.
— Они сказали в восемь приедут на точку за нами и ждать долго не будут, — продолжал Борис, жадно черпая ложкой похлебку.
— Подниму, не волнуйся, — кивнул Стечкин. — Кофе будешь?
— Это на ночь-то глядя? Нет, спасибо. А вот с утреца…
— Ага. Прямо в постель к тебе на подносе принесу, — усмехнулся майор. — Ну, рассказывай. Чего там?
— Короче, выкопали они бункер. Там, по ходу, башня раньше наблюдательная была у немцев. Ее обломки в земле попадались.
— И что в нем?
— Понятия не имею. Этот, приставленный, сказал, что нам туда нельзя. Вошли они туда… Главные, судя по перчаткам и каким-то цифрам на пелеринах. И долго не выходили. Еще туда дозиметрический контроль с ними вошел.
— Дозиметрический? Ты уверен? — спросил Шестаков.
— Уверен. Дозиметры у них были. Они первыми шли. Потом туда стали вволакивать какие-то ящики. Еще генератор дизельный для освещения. Подозреваю, что топливо им больше для него нужно было, нежели для землеройной машины. Она вообще почти все время простояла заглушенной. И вот что интересно: шли, значит, два ихних бойца и перли какой-то ящик. На склоне ямы глина стала оползать, один оступился и ящик выронил. А там зазвенело что-то, будто стекло. Ну, ругань поднялась, ор. Потом, когда нас этот пристав ихний поесть сводил в герметичную палатку, мы на обратном пути решили проверить. До того еще заметили, что в одной из ям, которую они до того откопали, но потом забросили, поняв, что не то место, ребятишки приспособили свою помойку. Ну я, с понтом, отлить, говорю этому. Отошел в сторонку и в яму заглянул. Смотрю, точно, стеклянные осколки там. Колбы какие-то. Мензурки и эти… как их… Плоские такие… Чашки Петри, вот!