Метро 2033: TOD MIT UNS
Шрифт:
Неизвестные испуганно вздрогнули от резкого голоса и склонили головы, исподлобья глядя на пришельцев.
— Черт, да что с ними такое? — пробормотал Тигран. — Рита, может, ты попробуешь.
— Эй, — как можно тише и осторожней позвала троицу Гжель. — Мы не причиним вам вреда. С нам ваша… как же ее назвать-то…
— Ну, мы ее нашли. Назови Найденка, — прошептал Тигран.
— С нами ваша Наденька… Кто вы?
Обратив внимание, как Рита деликатно погладила «Наденьку» по голове, один из вероятных мужчин что-то тихо забубнил. Невозможно было понять, что это за способ общения, но определенно похоже на осмысленную речь. Оборванец бормотал что-то жутко примитивное, пристально глядя на пострадавшую оборванку.
Та, похоже, услышав знакомый голос, заплакала и пропищала что-то в ответ таким же примитивным
Такая речь еще больше сбивала с толку, чем невероятно дикий вид, диссонирующий с гаечными ключами и масленками в сумках.
— Герр, герр, — беззлобно прорычал один из новых оборванцев, неуклюже маня Тиграна за собой взмахом руки.
Баграмян взглянул на Риту.
— Рискнем?
— Давай. Похоже, они боятся нас намного больше, чем мы их.
Тигран надавил на педали и неторопливо последовал за троицей, замечая боковым зрением, что слева и справа в туннеле стали появляться черные провалы ответвлений или боковых помещений.
Через несколько десятков метров не блещущий просторами туннель вдруг стал вдвое шире. Справа виднелась площадка, от которой вниз уходила железная винтовая лестница. Троица двинулась к лестнице, продолжая жестами звать пришельцев за собой. Тигран спешился и, осторожно взяв на руки «Наденьку», последовал за ними. Рита взяла его вещи и присоединилась к Баграмяну.
Стечкин вошел в образованную стараниями его подчиненных дыру. За стенкой, как оказалось, не было никакого грунта. Там был туннель, заметно уходящий вверх, в направлении Калининграда. Светя фонарем, майор заметил, что свод туннеля сильно потрескался и провис, местам держась лишь на ржавых прутьях арматуры. Вероятно, стену в старом бункере возвели именно из-за угрозы осыпания туннеля, который по этой причине был признан, скорее всего, непригодным. В самом бункере, видимо, помещение было поделено уже при Советах, и пол залит слоем бетона, скрывшего наличие рельс, заканчивающихся то ли в комнате Рохеса, то ли где-то еще дальше. Что именно ударилось в стену с той стороны, теперь так же было хорошо видно. Три тележки, по какой-то причине скатившиеся по рельсам невесть откуда. И, что характерно, три большие авиационные бомбы, видимо, на эти тележки погруженные.
— Командир, тебе следует уйти отсюда, — озабоченно проворчал Шестаков, глядя на черные корпуса бомб.
— Погоди, Эдик, не кипешуй. — Стечкин присел у разбитого ударом корпуса бомбы и посветил внутрь. — Они, похоже, пустые. Просто болванки. Хотя там какой-то механизм есть. Но основная часть полая. И я не вижу ничего, похожего на боевой заряд. Давай сюда саперов. Пусть хорошенько изучат и набросают схему. Странные какие-то бомбы…
Спустившись, Тигран стал удивленно озираться. Здесь тоже был туннель, но гораздо шире и выше того, в котором они ехали на велодрезине. И тут тоже были рельсы. Только колея шире. Сейчас Тигран с оборванкой на руках, Рита и три дикаря находились на платформе, напоминавшей станцию метро, только без лишних изысков. Строгие линии бетонных конструкций и военный лаконизм.
— Рита! Вот оно! То самое метро! — выдавил Тигран восторженно.
— После налюбуешься, Тигроша, — Гжель увлекла его за собой, взяв за локоть.
Они свернули в какой-то узкий коридор и вышли в помещение с массой дверных проемов вдоль стен. Один из оборванцев юрко скрылся в ближайшем проеме, и вскоре оттуда вышел невероятно древний старик в балахоне из мешковины. Он сильно хромал и опирался на посох. Седая борода достигала живота, а сам дед был лысым и в остальном мало чем отличался от прочих оборванцев. Троица же протянула руки, давая Тиграну понять, что они намереваются забрать «Наденьку». Он передал им пострадавшую, и оборванцы осторожно понесли ее в другое помещение.
— До свиданья, Наденька, — вздохнула с грустью Рита.
Старик вздрогнул и удивленно уставился на женщину, что-то буркнув.
— Ага. И тебе здравствуй, — кивнул Тигран. — Может, хоть ты в состоянии нам сказать, кто вы такие?
Старик перевел взгляд на Баграмяна.
— Русские? — тихо и испуганно выдавил древний оборванец.
— О, этот говорящий! Да, мы русские. Точнее, не то чтобы русские. Во всяком случае, я. Но да. Русские. Я Баграмян. А ты
— Ба-гра… — Старик выпучил глаза. — Генерал Баграмян? [41]
41
Иван Христофорович (Ованес Хачатурович) Баграмян (1897–1982) — советский военачальник, дважды Герой Советского Союза. Во время Великой Отечественной войны командовал 1-м Прибалтийским фронтом, участвовавшим в Восточно-Прусской операции. В 1962 году, во время Карибского кризиса, уже будучи маршалом, руководил операцией «Анадырь», в которую входила переброска советских войск и ядерных ракет на остров Куба.
— Вообще-то, пока еще старший сержант, — усмехнулся Тигран. — А ты кто такой?
— Тише! Нельзя громко! — прошипел старик. — Я староста. Не говорите громко. Нельзя. Вирт может слышать.
— Вирт? Кто это?
— Тише…
Он поманил их в свою комнату, и пришельцы последовали за ним.
Комната была небольшой. Койка военного образца. Пенек, на котором стояли лампа и железная миска с какими-то непонятным сушеными предметами. Возможно, грибами. На полу — большая, квадратного сечения бутыль из темно-зеленого стекла. Горловина накрыта железной кружкой. Несколько канистр в углу.
— Откуда вы? — прошептал старец.
— С поверхности, — ответил Тигран.
— Какой сейчас год?
— Год? — Баграмян удивился. — Две тысячи тридцать третий.
— Боже!.. — выдохнул старик и, шатаясь, едва не упал. Рита и Тигран подхватили его и помогли усесться на койку.
— Война кончилась? — простонал он.
— Давно уже.
— И чем она кончилась?
— Весь мир уничтожен, — вздохнул Тигран. — Немного людей выжило.
— Как?! — староста снова выпучил глаза. — Он все-таки сделал это оружие?
— Кто? Какое оружие?
— Чудо-оружие… Хитлер…
— Э, да нет, дедуля. Гитлера мы еще в сорок пятом побили. Я про другую войну говорил. Общемировую. Она относительно недавно случилась. Поколение назад.
— Опять война? — возмутился старик. — А той мало было?
— Видимо, кому-то мало, дедуля. Ты-то как тут оказался. И кто эти… Эти… бандерлоги…
— Кто?
— Ну, блин, люди эти странные вокруг тебя. Много вас?
— А. Это склавены. Нас много. Хотя не могу определить, как это, много. Или мало.
— А как вы оказались тут?
— Мы всегда тут были. Мы тут родились.
— Что, и ты тоже? — удивился Тигран. — Тебе сколько лет-то?
— Я не знаю, сколько. Но я очень старый. Очень мало склавенов может дожить до старости. Очень трудно. Тут много поколений выросло.
— Я что-то не пойму…
— Ну, здесь, когда-то был мир господ. Они сводили сюда сверху узников на работы. А еще для экспериментов. Детей. Много разных народов. Мне все это поведал мой отец. А ему — его отец. Отец моего отца был воином, но его пленили, и он попал сюда. Потом в другие места нашего мира спустились беженцы. Многих из них тоже сделали склавенами. Много господ ушли. Они взрывали некоторые ходы, а мы оставались тут. Мало господ осталось. Наши предки работали на них. Обслуживали механизмы этого мира. Выполняли их команды. Потом появились вирты. Они вместо господ. Они сильнее господ. Господа делали эксперименты над людьми, и получились вирты. Вирты страшные. Они охраняют Валхаллу и требуют, чтоб мы обслуживали механизмы, как и наши предки. Так мы и живем. Обслуживаем механизмы. Рождаемся. Умираем. Выращиваем грибы. Наших мертвых и немощных вирты забирают на переработку в Валхаллу. Нам запрещено знать письменность. Запрещено учить язык. Только самое простое, для общения. И только староста может учить язык, чтоб общаться с виртом, когда ему надо. И учить своего преемника. Но ему, старосте, нельзя учить других склавенов. А я… — старик боязливо огляделся. — Отец моего отца делал записи и учил моего отца. А мой отец — меня. Это наша тайна. Я должен вести летопись нашего мира. Я ее веду. И прячу. И мои предки наказали мне, что я обязан знать не только язык господ, но и язык предков. Я часто хожу в дальние углы и говорю с предками, чтоб не забыть язык. Я умею говорить на языке предков. Отец моего отца верил, что нас спасут. И мой отец верил. А вы друг друга уничтожили, оказывается…