Метро: Башня. Метро. Эпидемия. Трилогия

Сафонов Дмитрий Геннадьевич

Полковник нащупал сиденье, обвел ладонью дверной проем и, найдя ручку, торчавшую из панели перед пассажирским местом, крепко ухватился за нее. Затем подтянул начавшее полнеть тело и забросил его на сиденье. Спасатель бережно обхватил ноги полковника и поставил их на пол машины.

— Сейчас. Сейчас уедем. Потерпи, все нормально.

Он усадил коллегу (коллегу? они не были коллегами до этого момента, но случившееся сделало их товарищами по несчастью) в машину и побежал вокруг капота, торопясь занять водительское кресло.

Он

запрыгнул на сиденье и потянулся к ключу, вставленному в замок зажигания. На какую-то долю секунды он подумал, что что-то не так, и почти сразу понял, что именно, — кусок панели, торчавший из капота. Как зачарованный, он уставился на этот кусок, переливающийся нежными оттенками синего и зеленого.

«Это действительно происходит или мне только кажется?» — подумал он, поворачивая ключ. Двигатель отозвался скрежетанием стартера, и… стих. «Труба… » Он с тоской снова посмотрел на Башню и уже не мог отвести глаз.

Стекло в одном из окон на девятом этаже — как раз над главным входом — разбежалось трещинами, которые увеличивались с каждой секундой, и он увидел, что за стеклом есть нечто, гораздо более плотное, чем воздух.

Сначала показалась одна вялая струйка, лениво стекающая вниз, но уже через мгновение струйка превратилась в мощную струю, бьющую горизонтально вбок. Потом стекло лопнуло — это выглядело, как в одном из боевиков Джона Ву, когда пуля попадает в большой аквариум, — и из квартиры хлынул поток воды. Промелькнули белые комки простынь, потом показалась тумбочка, а потом…

Это было самое страшное. На это не стоило смотреть, но он никак не мог отвести глаз — показалась фигурка человека, смешно дрыгающая в падении руками и ногами. Он был человеком еще несколько секунд, до тех пор, пока летел к серому раскаленному асфальту, а потом…

Его просто расплескало, как воду, что летела вместе с ним, и брызги разнесли далеко в стороны кровь и серую кашицу, вывалившуюся из расколотого черепа.

Гул постепенно стихал, переходя в громкое шипение.

Со стороны Башни наступали гигантские клубы пыли. Сразу стало темно; эта темнота накрывала их, как толстым ватным одеялом. Спасатель всем телом ощущал движение густого, словно кисель, воздуха. Теперь он видел только верхнюю половину Башни: нижние этажи были скрыты пыльной завесой.

— Ну, чего ты тянешь? Заводи! — спокойно сказал полковник. Наверное, это была его обычная реакция на стрессовые ситуации — голос становился спокойным и чуть-чуть ленивым. — Если не поедешь, я выйду и поймаю такси.

Его слова точно разбудили спасателя. Он еще раз повернул ключ, и двигатель загромыхал, как корыто, по дну которого перекатывались ржавые гайки. Он выжал сцепление и воткнул сразу вторую передачу. «Ленд-Ровер» дернулся и, содрогаясь, пополз вперед.

Надежная техника не подвела и на этот раз. Машина довезла их прямо до оцепления ОМОНа и там, словно понимая, что свою задачу она уже выполнила, остановилась, окутанная клубами едкого пара.

Наступила

такая тишина, что он слышал, как потрескивает остывающий двигатель и что-то шипит, попадая на раскаленный металл.

Спасатель высунулся из двери и крикнул:

— «Скорую»! Срочно!

Подбежавшие бойцы вытащили полковника из машины. Милиционер слабеющим голосом просипел:

— Надеюсь, к следующему разу ты научишься ездить немного быстрее… — Потом голова его запрокинулась, правая рука, закрывавшая рану на лбу, упала, и темная, со сгустками, кровь полилась на мундир.

Спасатель залез на капот — теперь «Ленд-Ровер» был просто бесполезной грудой металла — и вглядывался в Башню. Он знал, что пройдет минут десять-пятнадцать… Может быть, больше… Пыль осядет, и он увидит… Что увидит?

Он почти не сомневался, что увидит пустоту — от одной стены до другой. Мертвый остов с зияющими глазницами огромных окон.

Но Башня пока еще стояла, уставившись острым шпилем в московское небо.

Небо, напоминающее чад на кухне.

Пятью минутами раньше Марина сидела в комнате и наблюдала происходящее как бы со стороны, глазами центральных телеканалов.

— Мама, я уже готов, — Валерик прошел в комнату с небольшим рюкзачком за плечами. Он прошел прямо в кроссовках, за что в любой другой день непременно получил бы от матери строгий выговор… Но не сегодня.

Сегодняшний день сильно отличался от других.

Она тоже собралась, но все никак не могла оторваться от телевизора. Слова, доносившиеся с экрана, звучали успокаивающе, если бы не изображение.

— Я готов, когда мы пойдем?

— Да-да… — Марина машинально кивнула и направилась в прихожую. Повернула ручку замка и потянула дверь на себя, но… Она развела руками. — Как только дверь откроется, сразу пойдем.

Она подумала, что, даже если дверь каким-то чудом откроется, выбраться из здания будет непросто: Марина не сомневалась, что никто не захочет оставаться в Башне; это означало только одно — давку и суету на лестницах, о лифтах можно сразу забыть.

«Кажется, что-то подобное происходило на „Титанике“. Спасшиеся в шлюпках оказались, как на подбор, сильными и рослыми мужчинами, а на дно отправились старики, женщины и дети».

— Валерик… — Она прижала сына к себе, и он с неохотой подчинился. — Обещай мне, что, как только двери откроются, ты не отойдешь от меня ни на шаг. Хорошо?

— Хорошо, мама… — Он увернулся от ее ладони, пытавшейся пригладить непослушную прядь волос на затылке.

«Хорошо… » — она мысленно представила себя со стороны и подумала, что будет для сына не самой лучшей защитой. Телосложением она явно не походила на тяжелоатлета. Но… что-то придавало ей сил и решительности.

— Давай побудем здесь, в прихожей, — сказала она — ведь, когда откроются двери, нельзя будет медлить ни секунды.

— Мам, ну чего просто так стоять? Я пока посмотрю телевизор…