Метро в неизвестность
Шрифт:
– Это какое-то безумие... Но вы правы, Виктор...
– Они слепы!
– Даже хуже. У них вообще нет глаз...
– Тем не менее лица выглядят вполне нормально, очень как-то по-человечески, даже выражение как у людей. Под веками в глазных орбитах что-то просматривается...
– Там виден просто шарик плоти, Виктор. Может, я ошибаюсь, но сквозь кожу не видно ни роговицы, ни хрусталика, ничего...
– Ну и ну!
– вырвалось у Виктора.
Доминик сжала ему руку, призывая к молчанию.
– Осторожней. Если они и не видят - примет это как гипотезу, хотя это скорее всего так, - то могут нас услышать. А может быть, зрение заменено у них какой-либо другой способностью, каким-нибудь ещё сверхразвитым чувством... Достаточно посмотреть, как они ведут себя в воде, ныряют, плавают, выбираются на берег...
Некоторое время они наблюдали за странными существами. Водный народец кишел в воде. Изредка нарушал тишину плеск волн темного озера. Иногда из воды поднималось мертвенно-бледное безглазое лицо, и раздавался какой-то чудной звук. Как ни странно, это было ни отталкивающим, ни ужасным, но все же производило диковатое впечатление.
– Доктор... А ведь их лица очень напоминают лицо статуи...
– Мне тоже так показалось, - задумчиво протянула Доминик, взглядываясь в странного идола.
Какая же мутация привела к тому, что ныряльщики этих вод Маркаба IV обрели внешнюю схожесть со статуей?
Несмотря на опасность привлечь своими голосами внимание бледных существ, космонавты не могли удержаться от обмена впечатлениями.
– Как же могли здесь появиться эти слепые люди? Раса слепых... Такого мы ещё не видели.
– Да уж! Хотя, впрочем, нельзя сказать с уверенностью, что они никогда не имели глаз... Скорее всего, они их лишились в течение веков. Жили они здесь поколение за поколением со...
Виктор тут же подхватил:
– ...со времен катаклизма, не так ли?
– Именно так. Они постепенно деградировали, вернулись к состоянию варварства или почти... А собрало их здесь это сумрачное озеро... Это, скорее всего, единственное обитаемое место планеты. Здесь они смогли выжить и размножились. Постепенно они теряли разум, атрофировалось зрение. Тысячи лет, бесчисленные поколения и мутации... Человеческие существа адаптируются к самым что ни на есть ужасным условиям существования. Если они постепенно потеряли зрение, то у них усилилось осязание и обоняние. Я даже задавала себе вопрос... по поводу того мощного мыслеизлучения... Наверняка - это они, Виктор. Они мыслят, эти сумеречные жители... причем коллективно... Потому-то мы и почувствовали их психическое поле...
Тут внимание землян привлекла усилившаяся активность водяных жителей. Как бы повинуясь какому-то неслышному сигналу, они бросились к мысу, на котором возвышалась статуя. Находясь в воде, и держась только движениями ног, они простирали к статуе руки. Все это происходило так, словно ими руководил невидимый дирижер.
– Кажется, они возносят ей молитву... Просят о чем-то, - прошептал Виктор.
– Да, ошибиться здесь невозможно. Это их идол, их божество... И благодаря какому-то странному биологическому механизму у них даже лица стали похожи на лицо статуи. Вероятно, по той же причине и глаз не совсем утрачен, а просто закрылся кусочком мышечной ткани.
Белесые существа или "теневики", как их уже окрестила доктор Фло, ещё долго вздымали свои гибкие руки к каменному изваянию. Затем снова, как по какому-то сигналу, который земляне не могли уловить, существа вернулись на прежнее место.
– Хотелось бы получше их рассмотреть, - проговорила Доминик.
– Это просто, сейчас я их немного подсвечу... Они этого и не заметят, поскольку ничего не видят.
Говоря это, Виктор вынул из-за пояса мощный электрический фонарь, включил его и направил на озерный народец.
Это вызвало среди теневиков настоящую панику. Как пчелы, у которых разорили улей, они разлетелись в разные стороны.
Доминик с её обостренным чувством исследователя буквально ощутила, что этот свет доставляет им жестокую боль. Тела их корчились и даже как бы щетинились. Некоторые бились в конвульсиях. Женщины хватали и пытались спрятать детей, что случается при опасности у всех матерей в галактике. Доминик видела, как некоторые теневики, совершенно обезумев, выбрасывались на берег...
Все это длилось целую минуту, пока Доминик, забыв про всякую осторожность, не закричала:
– Свет, Виктор! Вы их убиваете!
Ошеломленный Виктор выключил фонарь. Он тоже буквально физически ощутил боль, которую доставил озерному народцу.
Воцарилась тьма, в которой космонавты едва видели, как теневики быстро уплывали вдаль, а те, кто выбросился на берег, снова попрыгали в воду и догоняли своих. Вскоре они все исчезли, и перед Виктором и Доминик расстилались лишь слегка волнующиеся воды темного озера. Но вот успокоились и они...
– Что-то невообразимое, - заговорил Виктор.
– Они не обладают зрением, но в то же время болезненно и резко реагируют на свет...
– Видите ли, Виктор, скорее всего, они просто не обладают таким органом зрения, как мы. Он у них не централизован. Но сказать, что они слепы - нельзя. На свой манер они видят. Видят всем своим существом. Вся их кожа ощущает свет. Для них это невыносимо, и может быть, даже смертельно. Они боятся солнца. Для ни опасной может явиться даже простая световая точка...
Виктор машинально включил психометр.
Тут же они услышали резкие щелчки, однако не такого рода, как при мыслеизлучении толпы. Это было явно излучение человеческой мысли, причем человека-одиночки. Инстинктивно они дружно посмотрели на статую, а потом двинулись к ней. По мере их приближения все сильнее волновались стрелки-индикаторы на светящихся шкалах. Когда они подошли к статуе, никаких сомнений больше не оставалось.
– Он живой!
– воскликнул Виктор.
– И именно на него реагирует прибор!