Метро в неизвестность
Шрифт:
Но как же обо всем этом узнать, как в этом разобраться?"
Постепенно у Ригеля исчезло чувство времени. Он ел вместе с теневиками выловленную в озере рыбу, спал в хижине из камня и мало-помалу приучился вместе с ними опасаться огромного количества летающих животных, которые ухитрялись строить свои гнезда высоко среди сталактитов. Стал он бояться и чудовищ водных глубин, напоминающих тех, которые пожрали пассажиров метро. Страх ему внушали и те, что карабкались по отвесным склонам или прыгали из многочисленных галерей. Все это были естественные враги мирной расы теневиков, но сами теневики почти не знали, как эти чудовища живут и развиваются.
Уподобившись в некотором смысле теневикам и не ощущая ни течения времени, ни разницы между днем и ночью, Ригель тем не менее, испытывал все большее стремление как-то помочь им.
"Предки они или потомки, - говорил он себе, - но, независимо от этого, я должен им помогать".
Мальчик по имени Тки, который с самого начала так привязался к нему, не на шаг его не отпускал, и странно было видеть этого крупного в голубом земном комбинезоне человека, которого водил повсюду смешной беззащитный ребенок в короткой белой тунике, ребенок-проводник, не имеющий глаз. Но тем не менее Тки очень ловко передвигался в этом пещерном мирке, лавируя среди обломков скал и рытвин. Он передвигался по суше столь же ловко, как и в воде.
Ведя разговоры со стариками, Ригель напрасно пытался разобраться с секретом происхождения водяного народца. Они просто этого сами не знали. Они как бы всегда находились здесь, считали, что их мир никогда не начинался и никогда не кончится. В окружающей прохладе, наполовину на суше, наполовину в воде они существовали, не зная о своем происхождении и не задумывались о своем предназначении.
"Люди Ксюла, - думал Ригель, - часто заявляли во всеуслышанье, что подобная жизнь - это предел мудрости. И вот результат: отупение и отсутствие знаний, стремлений, настоящее небытие... Нет! Человек рожден для того, чтобы активно действовать. Только деятельность является истинной жизнью!"
Он часто вспоминал о своих друзьях-землянах, прибывших издалека, которые ему помогли и которых он так грубо покинул. Они тоже любили активно и четко действовать. Ригелю тоже необходимо действовать, так как он в свое время спасал бегущих из города в метро. Теперь он должен был вырвать этих бледнокожих братьев из инертного состояния, навеянного им холодом черных глубин.
Хотя внутренний огонь планеты не достигал этих мест, теневикам было известно о его существовании. Но это был свет, а он внушал им ужас, такой же, как и лучи солнца.
Как-то вместе с Тки Ригель уселся среди ремесленников, занятых изготовлением нехитрых мелких предметов обихода, что являлось своего рода единственным "промышленным производством".
Он задавал вопросы, а старики, которые не моги уже больше трудиться, по мере возможности, отвечали ему, в то время как женщины сновали туда-сюда по своим делам или занимались малышами.
– Вы как-то рассказывали мне об одной огромной штуке, которая обладает твердостью камня... Где она находится?
– Далеко. Нужно пробираться по галереям. Туда не следует ходить...
– Почему?
– Потому что там находится "свет-огонь".
Эти ксюлианские слова, произнесенные в таком странном единении, заставили Ригеля вздрогнуть: он увидел, что, когда старейший теневик произнес их, по телам присутствующих явно пробежала дрожь. Ригель даже увидел, как задвигалась их бесцветная кожа. И все это только при одном упоминании.
Тем не менее он решил вернуться к дальнейшему разговору на эту тему.
– Что же это за вещь... как она выглядит?
– Очень большая... очень длинная...
– Из чего она сделана?
– Мы не знаем... линии... углы...
– Ее сделали ремесленники?
– Да. Но мы не знаем, как можно сделать такую большую вещь. Это, наверное, сделал кто-то из Высших...
Высшими они называли богов, смутных повелителей своего темного мира.
Ригель настаивал, ему очень хотелось узнать подробнее об этой "вещи", на которую случайно наткнулся озерный народец.
Разговаривали они об этом с трудом. Архаичный язык в целом был ему понятен, но в данном случае не хватало терминов. Эти термины так долго ни с чем не соотносились, что теневики просто их забыли. Кроме того, Ригелю трудно было заставить их слушать себя долгое время или вовлечь их в длительные разговоры. Из бесед этих он все же понял, что большая "вещь" врезана в скалу, но сама скалой не является.
Один из самых старых теневиков что-то сказал молодому. Тот направился в хижину, принес какой-то предмет и протянул Ригелю.
Ксюлианин с любопытством стал его рассматривать.
– Но это же просто плоский камень!..
Ощупывая его кончиками пальцев, он почувствовал мелкие выбоинки на камне, которые составляли рельефный рисунок, а всмотревшись внимательнее, даже разглядел рисунок более четко.
– Это растение!..
Однако теневики совсем не знал, что такое растительность, питаясь исключительно рыбой и пещерной дичью.
– Ископаемое... Ископаемое растение...
Он обернулся к неподвижному старику, незрячие глаза которого смотрели в нечто невидимое, но который хорошо "знал" о всех его движениях и даже мог воспринимать его мысли. Он и сам часто ощущал их мыслеизлучения, когда они вместе думали о чем-либо достаточно простом.
– Почему ты показал этот предмет?
– Чтобы ты знал... "Великая вещь", которую мы не понимаем, тоже сделана, как и эта маленькая вещь...
Ригель вскочил на ноги.
– Я хочу видеть эту большую вещь. Отведите меня туда...
– Это в глубоких пещерах... Опасно...
– Отведите меня!
– Но мы тебе сказали, что там свет-огонь!
– Я не боюсь света-огня!
– Никто из нас не может отвести тебя туда...
– Пусть меня просто ближе подведут к тому месту, а дальше я пойду один...