Мейси Доббс. Одного поля ягоды

Уинспир Жаклин

Стрэттон откинулся на стуле.

— Мисс Доббс, я знаю, что вы кое-что смыслите в нашем деле.

— Благодарю, инспектор. Просто… — Мейси опустила вилку и нож на тарелку. — Полагаю, вы поспешили с выводами.

Стрэттон подтянул галстук.

— Послушайте, если у вас есть доказательства, о которых мне неизвестно…

Мейси вспомнила белый льняной платок и задалась вопросом, применим ли термин «доказательство» к завернутым в него находкам. Доказательство чего? Мнение о Фишере она составила на основе единственной беседы, а о Филиппе

Седжвик — со слов ее мужа, тогда как обвинения полиции против Фишера основывались на конкретных фактах.

— Нет, инспектор. Ничего существенного.

Стрэттон вздохнул.

— Я уважаю вашу работу, мисс Доббс. Но все мы иногда ошибаемся. А в этот раз улики указывают на Фишера. Даже если он не путался с миссис Седжвик и, как он и утверждает, их разговор касался исключительно его супруги, их все равно видели вместе несколько раз. По нашим предположениям, Седжвик знала, что Фишер охотился за деньгами жены, и потому представляла для него опасность. А еще, мисс Доббс, нам известно, что разум убийцы может и вовсе витать в облаках. И всякий думает, что это не помешает ему скрыться. В данном случае Фишер знал, чего хотел — преимущественно денег, — и думал, что после смерти жены сможет их прикарманить и смыться за границу.

— Но способ убийства…

Стрэттон прервал ее, подняв правую руку, а потом снова взял нож.

— Если учесть, что его работа представляет собой нечто среднее между археологом, шутом и азартным игроком, Фишер мог совершить убийство любым способом. Он вечно был в долгах, а его супруга получила наследство. Он собирался неплохо подзаработать на ее смерти.

— Спилсбери выяснил точное орудие убийства?

Стрэттон нарезал на тарелке толстую сосиску, а один кусочек вместе с капустой наколол на вилку.

— Да. Штык короткоствольной винтовки «ли-энфилд». Стандартная армейская винтовка, каких на войне было полно. И еще — сюрприз! — у Фишера один такой нашелся. Довольно дерзко, если учесть, что к линии фронта он и близко не подходил. Конечно, стал разглагольствовать, дескать, хранит кое-какие вещи, которыми археологи обычно не пользуются, в знак уважения к бесстрашным друзьям-путешественникам. По его словам, если выковыривать древние кости из песка штыком, отважные искатели приключений проникаются к тебе восхищением, а вернувшись в Англию, еще долго обсуждают тебя за ужином. Улики против него серьезные. Думаю, скоро мы услышим признание.

Мейси едва притронулась к еде, и теперь у нее пропал аппетит.

— Инспектор, у меня такое впечатление, что вы всерьез намерены лишить его свободы.

Стрэттон постарался скрыть свое раздражение.

— Человек убил свою жену, мисс Доббс. А еще убил чужую жену. Он убийца, и ему место на виселице!

«Быть может, Стрэттон позволяет собственным воспоминаниям влиять на исход дела, — подумала Мейси. — В конце концов, он тоже лишился супруги, как Джон Седжвик».

Инспектор расплатился.

— Спасибо за обед, инспектор Стрэттон.

— Всегда

рад, мисс Доббс. Я правда надеюсь, что у вас все получится, хотя очень хотел бы, чтобы вы старались больше не связываться с делами, которые должна расследовать полиция.

— Таково решение моего клиента. Полагаю, мое вмешательство лишь означало бы, что полиция впустую тратит время.

Стрэттон провел пальцами по краю шляпы, а потом надел ее.

— Может быть, мы могли бы снова пообедать вместе? Или поужинать?

— Вот закончим текущие дела, инспектор, и тогда непременно.

— Что ж, до тех времен, мисс Доббс, — ответил Стрэттон, легонько коснувшись шляпы.

Мейси улыбнулась, наклонив голову, и ответила:

— До тех времен, инспектор. — Она решилась на последнюю попытку: — Инспектор, убедительно прошу вас вновь тщательно проверить все доказательства, приведшие к аресту Фишера. Вы достаточно умны, чтобы не поддаваться давлению общества и не сажать за решетку подозреваемого. Не торопитесь, инспектор.

— Мисс Доббс, пусть каждый остается при своем мнении. Всего доброго.

По дороге на Фицрой-сквер Мейси упрекала себя за то, что отдалила от себя Стрэттона. Но потом, передумав, расправила плечи и пошла бодрым шагом. «Нет, — думала Мейси. — Он ошибается. Полиция ошиблась. И я это докажу!»

Подняв взгляд, она вдруг заметила вдалеке, над головами снующих прохожих, золотое пятно. То была знакомая шевелюра Билли. Он шел — нет, бежал — к ней.

— Билли, — воскликнула она, — не беги! Не беги! Успокойся!

Но помощник приближался к ней неловкой спотыкающейся походкой, больше походившей на шаг, чем на бег: словно одна часть его тела собиралась рвануть с места, а вторая не могла за ней угнаться. Мейси тоже побежала к Билли, и со стороны они были похожи на возлюбленных, некогда разлученных пространством и временем.

— Билли, Билли, что стряслось? Дыши глубже, тише, успокойся.

Помощник хватал ртом воздух.

— Сейчас, мисс. Давайте отойдем в сторону, — сказал он, мотнув головой вправо, в направлении боковой улицы.

— Правильно. Дыши глубже, Билли, глубже.

Он сражался с удушьем: его отравленные смертоносными газами легкие раздувались внутри грудной клетки, и Мейси видела, как вздымается и опадает его грудь. Билли опустил подбородок, словно пытаясь задержать внутри побольше живительного воздуха, которого так не хватало телу.

— Мисс, думал, вас уже не найду… думал, вы уже ушли со Стрэттоном.

— Что случилось, Билли? Что такое?

И, ухватившись за ворот его пальто, Мейси вдруг все поняла.

— Что-то с папой, да? С папой?

— Да, мисс. Я должен отвезти вас в Челстоун. С ним вроде все нормально.

— Что же случилось?

— Мисс, погодите. Все в порядке, в порядке. Послушайте. Несчастный случай с лошадью, сегодня утром. Только что сообщил мистер Картер. С кобылой что-то не заладилось, и мистеру Доббсу, в общем, пришлось…