Меж двух мгновений Вечности
Шрифт:
– Они беспринципные прагматики. Сегодня они будут с тобой сотрудничать, потому что им деваться некуда, а завтра, когда появится более выгодный вариант, спокойно откусят тебе голову. Никаких личных привязанностей. Они бессовестны в физиологическом, а не в моральном аспекте.
– Но ведь соображают они хорошо. Как же так? Мыслящие крокодилы... В голове не укладывается.
– А мыслящие обезьяны? Такое несоответствие вас не смущает, мон женераль?
– Ну да. Хотя, мы ведь не совсем обезьяны.
– Он сделал паузу, и закончил со смешком, - чуточку покрасивей! Во всяком случае, я.
– А я чуточку поумней.
–
Дюпон погрозил ему пальцем, дескать, оскорбительные намеки в адрес руководства неуместны. И добавил всё еще шутливым тоном:
– В общем-то аналогия вполне убедительная. Но все-таки - объём и строение мозга...
– Здесь я затрудняюсь ответить что-либо определенное. Чёрный ящик. Мы видим, что на входе и что на выходе, а вот что внутри - понять трудно. Хотя, если удастся вскрыть несколько таких ящиков...
– Может быть, и придется. Ведь в дружбу верить нет оснований, как я вас понял. Этим господам такие понятия неведомы?
– Именно так. Но, возможно, это и хорошо. Их действия нетрудно будет просчитать. Пока над ними не очистится небо, мы можем надеяться на тесное сотрудничество. Ну а потом, это уж как получится.
– Нам надо будет следовать их принципам. Это будет и честно, и выгодно. Ты представляешь, сколько там сейчас бесхозных технологий? Планета обезлюдела...
– тут он запнулся, помолчал, подыскивая правильное слово. Не нашёл, и продолжил, - так что, если удастся запустить производство...
Глава одиннадцатая
Внутри вагона оказалось что-то вроде купе. Оно было совершенно пусто. Гладкие белесые стены, мягко переходящие в потолок, из всего этого равномерно сочился неяркий, спокойный свет. И в нарушение этой высокой идиллии в углу обычный земной стул - довольно потертый и не очень изящный. Словно прихватили его на заброшенной даче, куда свозят вещи, которые выбросить жалко, а в доме держать стыдно. Исчезнувшая было стенка, как только Крот вошёл в вагон, тотчас вернулась на своё место. Не опустилась, не наросла, а просто появилась. Никакого намека на окошко. Никаких кнопок или рычажков.
Ничего не оставалось, как только придвинуть стул к боковой стене, откуда верней всего - хотя, как знать - не последует нападения, и усесться на нём поудобней. Хлипкая конструкция под ним жалобно скрипнула: видимо, на девяностокилограммовую нагрузку (с учетом оружия и снаряжения) она рассчитан не была. Но как только он устроился и приготовился ждать, исчезла (или стала очень прозрачной) стенка, противоположная той, сквозь которую он вошёл. Крот мгновенно довернулся, реагируя не на само это изменение, а на появление темного, крупного силуэта: правая нога выдвинулась в сторону для упора, ствол автомата остался на месте, но палец нежно коснулся спускового крючка. Впрочем, эта его стремительная изготовка была лишь наработанным действием на неожиданное изменение ситуации. Не для того он сюда пришёл, чтобы стрелять. Да и смысла в стрельбе не было. Он с интересом всмотрелся в сидящего напротив него. И увидел то, что, в общем-то, и ожидал увидеть.
На него смотрело существо, которое с первого взгляда можно было принять за человека, натянувшего резиновую маску. Без сомнения, это был анимер. Взгляд у него был холодный и бесстрастный, и совершенно осмысленный. По зеленоватой с бурым оттенком коже, плотно облегающей череп и стекающей свободными
– Я приветствую тебя, человек по имени Крот.
При этом пасть анимера приоткрылась, однако других движений челюсти его не производили, и, как ему удавалось говорить, понять было трудно. Впрочем, скорей всего, в дело включилась техника.
– Здравствуй и ты, анимер по имени...
– и Крот старательно прокашлял выученное в пещере у Толяна имя, которое никогда не смог бы отобразить письменно, поскольку нет таких букв, при помощи которых можно было бы обозначить заключенные в нём звуки.
– Очень похоже, - согласился анимер.
– Но ты можешь произносить моё имя так, как тебе удобней в соответствие с возможностями твоей артикуляции. Я вижу, что ты догадался, кто я. О чём ты хотел со мной говорить?
– Я хотел просить тебя помочь нам вернуться на Землю.
– Ты на Земле.
– Разве вы называете свою планету Землей?
– Твоя формулировка не лишена смысла. Но смысла лишена просьба. Как я могу помочь тебе в этом? Ты, вражеский солдат, убивавший наших солдат, пришёл сюда с оружием. Разве логично помогать врагу?
– Логика такова, что мы вынуждены помогать друг другу, чтобы выполнить то, что полезно нашим народам. И я не убивал твоих солдат, я убивал тех, кто пришёл убить их. И ещё, я ведь тоже могу быть тебе полезным. Для того ты и встретился со мной.
– Я вынужден это сделать, хотя не уверен, что ты в силах выполнить мою просьбу.
– Ты можешь отпустить одного из нас. Тот, кто вернётся на Землю, обратится к Назначенным принимать решения, и они вынуждены будут уступить, даже если не хотят этого делать. Ты ведь хочешь попросить о том, чтобы вам не мешали забирать воду?
– Да. Вода - это важно. Но не только это нам необходимо, чтобы выжить. Энергия.
– Ты понимаешь, что я эти вопросы не решаю. Я только солдат.
– Понимаю. Значит, ты предлагаешь оставить в заложниках твоего товарища, а тебя направить на Землю?
– Нет. Я предлагаю оставить в заложниках меня. А моего товарища отпустить.
– В чём логика? Ты думаешь, что не сможешь уговорить Принимающих решения?
– Долго объяснять. Но среди причин есть и такая.
– Я знаю другие причины. Я изучал человеческую психику. Но мне было интересно, как ты ответишь. Ты ответил так, как я предполагал. Поэтому будем разговаривать открыто. То, что я сейчас делаю, другие анимеры не поддержат. Я делаю это в секрете от них. Раньше, до катастрофы, я бы не смог этого сделать. Мы были в большой зависимости друг от друга. У вас есть слово "дисциплина", но то, что у нас, это не дисциплина, это... Единый организм. Так мы выжили в дикой природе, так пришли к могуществу. Но теперь жесткая соподчиненность ведет нас к гибели.