Меж двух миров
Шрифт:
— Эту щетку мне подарила моя бабушка, — приговаривала она. — Если хотите, можете сами попробовать.
И она положила щетку на колени незнакомке. Женщина осторожно взяла щетку в руки. Она вертела ее, внимательно разглядывая со всех сторон.
— Кажется, она что-то вспоминает, — заметил Брайен.
Незнакомка взглянула на Колин. Затем сложила губы трубочкой и попыталась произнести:
— Ба… бa…
— Да! — воскликнула Колин. — Бабушка, бабушка мне подарила. Попытайтесь еще раз!
— Ба… бабушка, — выговорила незнакомка. Темные глаза Микаэлы просияли.
— Она говорит на нашем языке!
В этот момент в дверь постучали. Мэтью открыл, и в комнату вошел Салли.
Брайен тотчас бросился к нему:
— Салли! Салли! Она заговорила. Она говорит на нашем языке.
— Да, это правда, — с воодушевлением подтвердила Микаэла. — Она сказала «бабушка». А я уж думала, что она немая. Слава Богу, я ошиблась.
Салли подошел к женщине, присел перед ней на корточки и заговорил с ней вначале на языке шайонов.
Незнакомка завороженно смотрела в светлые глаза этого длинноволосого мужчины, который, как и она сама, носил одежду индейца, но был при этом белым человеком.
Она снова пошевелила губами.
— Дро… Дрожащая Лань, — с трудом произнесла молодая женщина, и щеки ее заалели.
— Да, но это имя вам дали индейцы, — подбодрил ее Салли, и видно было, как он рад успеху. — А как вас звали до того, как вы попали к индейцам?
Взгляд незнакомки сосредоточился, упершись в пол. Микаэла, Салли и дети замерли, словно заколдованные, в ожидании слова, которое снимет с них эти чары.
— Кэт… Кэтрин!
— Кэтрин! — повторил Салли. — Чудесное имя. А сколько вам было лет, когда вы попали к индейцам, Кэтрин?
Она подняла обе руки, растопырила пальцы и показала их Салли.
— Ей было десять лет! — воскликнул Брайен. — Столько же, сколько мне сейчас!
Салли взял Кэтрин за руки.
— А где вы росли?
— Вода, большая вода.
И она посмотрела на Салли глазами, в которых, казалось, отражалась синева океана.
— Может быть, на море? Я тоже вырос на берегу моря. А где жила ваша семья? — продолжал расспрашивать Салли.
Тут Кэтрин взялась за индейское ожерелье, которое носила на шее.
— Семья — индейцы, — объяснила она. — Но пришли солдаты. Теперь ее больше нет.
Она опустила голову, и плечи ее начали вздрагивать от рыданий.
— Успокойтесь, ну же, успокойтесь.
Микаэла встала и обняла плачущую женщину. Однако это был тот случай, когда она ничем не могла ей помочь. Скорбь ее была так понятна, ведь ей своими глазами пришлось увидеть учиненное солдатами массовое истребление людей, которых Кэтрин считала своей семьей.
Салли поднялся. Он взял свою сумку, которую оставил у двери, войдя в дом.
— Я тут кое-что принес, это может понадобиться вашей гостье, — сказал он, немного смущаясь, и достал из сумки платье, какие носили женщины шайонов.
— О, как ты внимателен!
Микаэла была так растрогана, будто он принес это платье ей самой. Она никак не могла ожидать, что Салли без подсказки додумается до такого. А сама она не решилась бы так скоро предложить Кэтрин одно из своих платьев.
Он положил руку на плечо Кэтрин и отдал ей платье.
Она встала, вытерла с лица слезы и приложила к себе новый наряд. Потом благодарно улыбнулась Салли, и снова лицо ее залилось румянцем.
— Наденьте его, Кэтрин, — сказала Микаэла и указала на занавеску, за которой женщина могла переодеться.
Занавеска была ненадежным укрытием, это стало ясно Микаэле сразу же. Но она надеялась, что присутствующие в комнате взрослые мужчины, к которым она причисляла и Мэтью, отвернутся; что же касается Брайена, тут она не могла прийти к какому-либо решению. И подумала, что надо в ближайшее время поговорить с Мэтью о том, что его поведение служит образцом для младшего брата и он всегда должен об этом помнить.
Она беспокойно следила, чтобы занавеска невзначай не открыла то, что должна была прятать, потому что из-за тесноты сквозь нее то и дело проступали округлые контуры тела Кэтрин.
Когда Кэтрин наконец переоделась и предстала перед ними, Микаэла без малейшей зависти отметила, что она очень хороша в этом платье. Нитки вышивки по коже, выкрашенные особыми красителями индейцев, создавали чарующий контраст с белокурыми волосами Кэтрин. И Микаэле трудно было даже представить, что Кэтрин когда-либо могла носить другой наряд.
— Просто великолепно, ведь правда? — Микаэла оглянулась на Салли, и сердце ее тревожно дрогнуло.
Блеск устремленных на него глаз Кэтрин, казалось, отражался в его взгляде.
Но Микаэла мгновенно овладела собой.
— Ну, а теперь, я думаю, — начала она, все еще немного нервничая и оттого чуть громче, чем требовалось, — нам пора понемногу сворачиваться и ложиться спать.
Салли тут же понял намек.
— Завтра я загляну, — сказал он и накинул свой плащ.
Но Кэтрин внезапно схватила его за руку. Она заговорила с ним на индейском наречии, глядя на него настойчивым взглядом.
— Что она говорит? — спросила Микаэла.
— Она хочет… чтобы я остался с ней на всю ночь, — ответил Салли.
Микаэла поняла, что случай Кэтрин требует времени и терпения. Дороти Дженнингс, свояченица Лорена Брея, изъявила готовность написать статью и опубликовать ее не только в местной газете Колорадо-Спрингс, основанной самой Дороти полгода назад, но и разослать во все крупные журналы и агентства на Востоке. Может быть, это поможет узнать о Кэтрин побольше и разыскать ее родных. Сама она не могла назвать ни фамилии родителей, ни места, в котором росла.