Меж молотом и наковальней

Алмазная Анна

— А Маман?

— Маман это Маман… — усмехнулся Анри. — Она особенная. Не путай еду с влюбленностью. А влюбленность в Маман, напомню, ошибка не моя.

— «Не помните» — это как?

— Девочка моя, ты действительно такая наивная или только прикидываешься? — в голосе Анри послышалась горделивая нотка. — Практика вещь хорошая не только в искусстве вождения, но и в постели. Ты хоть представляешь, насколько мы в этом хороши? — что-то мне не хотелось это представлять. Совсем… — Потому мы не столько защищаем свой вампиртий секрет,

отнимая у вас память, сколько ваш разум от вашей же пагубной страсти… Мы для вас как наркотик. Один раз попробуешь, и всю жизнь будешь искать новой дозы.

А я, увы, даже слегка попробовала. Сглотнув, я задушила в себе воспоминания о той пламенной ночи и усиленно постаралась не замечать горделивой насмешки Анри. Все же это нечестно: он читает мои мысли, а я его — не могу!

Справляясь с предательской дрожью, я усиленно смотрела в окно, туда, где пробегали редкие огоньки в деревенских домах.

— А следы укусов на шее? — продолжала допрашивать я. Не потому что было интересно, а просто хотелось прервать это проклятое молчание. И когда разговариваешь легче не думать… ни о чем не думать.

— Следы… я умею лечить раны, душа моя. Потому следы я просто убираю.

— Значит, эта "эпидемия"… — я бросила на Анри косой взгляд, — твоих рук дело?

— Ну моих, — пожал плечами Анри, — и что? Никто же не пострадал. А ночь с незнакомцем? Тебе ли не знать, что современные нравы очень даже толерантны к подобным приключениям.

Вот почему та девушка из зеркала оказалась жива.

— Ты циник, — прошипела я.

— Нет, дорогая, это ты — циник. Я просто правдив с собой и с окружающими. Я должен есть. И я не хочу убивать, это не совсем в моем характере. Однако это еще одна причина, почему я столько лет не могу найти себе пару. Вы, девушки, считаете мою «еду» — изменой, и даже вам самим сложно убедить себя в обратном.

— Не сомневаюсь, — прошептала я. — Знать, что твой парень каждую ночь…

— Ну не совсем каждую, не преувеличиваем. Мне хватает раза в неделю.

— Но дела это не меняет.

— Естественно, не меняет. Для вас. Вы позволяете себе убивать животных, есть их трупы, которые называете мясом, и морщитесь при упоминании о нас, «кровососах». А ведь мне противно мертвое тело, любое — будь то тело человека или зайца. Я люблю живое тепло…

— …кровь.

— …кровь… — невозмутимо подтвердил вампир. — Теплую. Живую.

— У тебя есть дом?

— Неожиданный вопрос, — Анри плавно повернул машину вправо, на полузаросшую лесную дорожку. Низко склонившиеся кроны деревьев украли последний свет. В машине стало совсем темно. — Нет, того, что вы, люди, называете домом, у меня нет. Я уже долгое время долго не останавливаюсь на одном месте, не чувствую такой необходимости. Думаю… мне не совсем свойственен ваш романтизм.

— Но здесь ты уже достаточно долго…

— Здесь у меня незаконченное дело. Боюсь, я застрял в этих краях надолго, и сам, сказать по правде,

не знаю, радоваться этому или печалиться.

А вот такое противоречивое чувство мне как раз знакомо. В последнее время оно меня и мучает… или же не совсем мучает…

Я не стала спрашивать, что это за незаконченное дело, лишь устроилась поудобнее и закрыла глаза. Убаюканная тихим журчанием мотора, я заснула. Сама не понимаю, как я могла безмятежно спать рядом с вампиром?

Небольшой уютный домик посреди нетронутого человеком леса. Струится через окно мед зимнего солнца, пестрит рукоделие в моих ладонях, и мерные движения иглы успокаивают…

Я отрываю взгляд от рукоделия и смотрю на огромного черного пса. Красивый, гибкий, как на картине в моем кабинете, он медленно входит в комнату, и свет мягким блеском отливает на его пушистой шкуре… Он кладет голову мне на колени, заглядывает преданно в глаза. Дрожат руки… летит на пол рукоделие, и я обнимаю пушистую голову пса и плачу, плачу… горько, безумно.

— Он опять не пришел, правда? Опять?

Кто-то потряс меня за плечо, и сон улетучился, скользнул песком сквозь пальцы. Оставил на коже мешающие песчинки, но сам истаял, оставив лишь едва ощутимое беспокойство.

— Пора вставать, спящая красавица, — нежно прошептал Анри. — Мы приехали.

«Приехали» — это правильное слово. Только значение у него несколько другое. Губы Анри вновь мимолетно коснулись моих, прогоняя остатки сна и вялости. Раньше, чем я сама поняла, что делаю, я отвесила вампиру пощечину.

— Больше так не делай! — прошипела я.

Анри лишь пожал плечами, выпрямляясь:

— Да, да, знаю… сволочь я, сволочь. Вылезай из кареты. Если не успеешь до того, как она превратится в тыкву, я не виноват.

Глава десятая. Бал

Внутри было именно так, как я себе представляла. Огромный зал с зеркальными стенами. Множество недавно срезанных роз, от аромата которых, смешанного с запахом свечей, сразу же закружилась голова. Мягкий полумрак, блики на стенах, в зеркалах, тихая, едва перекрывающая приглушенные голоса, музыка. Романтика! Только скажите на милость, кому нужна эта проклятая романтика!

И это платье с тяжелой юбкой, не повернуться. И эти перчатки… ни до чего нельзя дотрагиваться… сама себе чужой кажусь.

Зато Анри тут явно нравилось!

— Ну и чего ты застыла в проходе? — сразу же принялся ворчать неугомонный вампир. — Проходи, все свои. Интересно… а куда подевался официант с шампанским? Жаль, что нет ничего покрепче. Жадины!

— Ты за рулем, — мрачно напомнила я.

— И? — усмехнулся вампир. — Утихомирься, родная. Домой ты раньше завтрашней ночи не поедешь. Водитель здесь я, а мне, видишь ли, солнечный свет вреден.

— Уж не думаешь ли ты, что я весь день тут торчать буду? — ужаснулась я.