Меж молотом и наковальней
Шрифт:
— Конечно, можно, — ответила я улыбкой на улыбку. — Прошу, садитесь.
Все же работа, которая требует концентрации — это спасение. От всего спасение, даже от себя любимой.
Через неделю я втянулась в новую, необычную для меня жизнь. Улеглись первые эмоции, успокоились нервы. Игорь, несмотря на внешнюю грозность, не обижал — как и его "красавица" Натали. Казалось, что эти двое, хоть и играли усердно на вполне нормальных человеческих слабостях, однако к собственным "сотрудникам" относились вполне доброжелательно, руководствуясь простым принципом —
Я вела себя, наверное, правильно. По крайней мере, большего они от меня не требовали и претензий не предъявляли, позволяя жить, как я хочу.
Впрочем, это устраивало. При помощи Натали я записалась в местную библиотеку и все свободное время зависала в чужих мирах, отгораживаясь от лишних звуков громкой музыкой в наушниках. Таким образом не слышала доносившихся из-за стен стонов. О жизни девиц по соседству я как-то не спешила спрашивать, а в душ старалась ходить утром, когда "ночные бабочки" еще сладко спали.
Лишь спустя неделю я перестала бегать от себя и, порывшись в рюкзаке, достала магическое зеркало. Любовно провела по застывшему на ободке яблоку, пытаясь сама для себя решить — кого, собственно, я больше всего хочу увидеть.
Поняла, что, наверное, никого. Больно. Очень больно. И паршиво…
Положив зеркало на кровать, я улеглась рядом. Щелкнула кнопкой, усилив звук в наушниках до максимума и сжалась в комок, надеясь, что ноющая боль в груди все же пройдет.
Хотелось разбить проклятое зеркало, но что-то, наверное, остатки здравого смысла, меня останавливало. Я понимала, что попала в чужой, вовсе недобрый мир, но то был мир таких, как я, в то время, как в моем прошлом…
— Я скучаю, — я нежно провела пальцами по яблоку. — По всем вам скучаю. Очень сильно…
Но я все же сдержалась и зеркало мне в тот день так и не понадобилось. Оно было аккуратно завернуто в тот же свитер и уложено в один из ящиков стола. На замок я наложила заклинания страха — сомневаюсь, что после этого кто-то осмелится открыть ящик. Войти вот в мою комнату не осмеливались… хотя пару раз пытались.
Иногда ночами казалось, что возле дверей кто-то возился. Вскоре раздавался разочарованный вздох и странный гость уходил.
Кто он был, меня, по чести сказать, не волновало. Войти в комнату ведьмы без последствий мог только бессмертный, а бессмертных тут, на мое счастье, не водилось. Потому я преспокойненько переворачивалась на другой бок, забываясь тяжелым, лишенным сновидений, сном.
В тот день крупными каплями бил дождь в алюминий наружного подоконника. Мне не спалось. Проснувшись ни свет, ни заря, я долго лежала уставившись в серый потолок, слушала дождь и смотрела, как гуляют по потолку тени ветвей деревьев. Лишь перед самым рассветом не выдержала, встала и открыла, казалось, забытый ящик стола.
Зеркало коварно поблескивало в полумраке. Я осторожно вытянула его из ящика, уселась по-турецки на кровати и устроила магическую игрушку на коленях. Мягко погладила прохладную
Тоскливо. Тревожно. И плохо… Боже, как плохо. Я хочу увидеть…
— Анри, — простонала я. — Покажи мне Анри.
Темное в полумраке яблоко шевельнулось. Поначалу неуверенно качнулось, потом медленно побежало по ободку, разгоняясь. Зеркало потемнело, в нем начали, как в телевизоре, вырисовываться очертания чего-то, что меня сильно удивило.
— Лес?
Да, там, по другую сторону, был лес. Другой лес, без дождя, под глубоко-синим небом, усыпанным яркими звездами. В городе не видно такого неба, там звезды бледнеют, пугаясь неона и искусственного света в окнах. А вот в зеркале… в зеркале была красота, там тени путались в разнотравьи и деревья мерно покачивались под ласковым ветерком. Там шелестел рядом ручей, впитывая лунное серебро, и мягко поблескивала на листьях роса. Но там не было Анри.
Я выдохнула, уже решившись отложить коварное зеркало. Что-то странное сегодня происходит, раньше оно не ошибалось. Но тут метнулась в небе тень большой птицы, затмила на мгновение звезды, спикировала вниз, прямо в травяную тьму, ударилась о землю и обернулась человеком.
Анри, выдохнуло сердце. Его бледное, казалось, светящееся в полумраке лицо. Глубокие, темные глаза, волосы, такие мягкие на ощупь, в них так и хочется зарыться носом… Его старомодный плащ до пят, тот самый, в котором он в первый раз появился на пороге нашего замка. И щемящая боль в сердце. Нет, не любовь, просто тоска… будто по бесконечно родному, близкому человеку, которого увидел после долгой разлуки.
— Иди ко мне, — мягко позвал он.
Знакомый низкий голос… Кого он зовет? Может, все же меня… И так хотелось ответить… но не меня же он зовет в этой проклятой ночи. Меня, слава Богу, вампир не видит и не слышит.
Лес ответил тишиной, томительной, тревожной. Вздрогнула высокая, до пояса трава, выпустила гибкую тень, мягким рокотом прокатилось по поляне рычание. Зверь. Огромный, похожий на огромного пса, будто сотканный из тьмы, в холке Анри почти до пояса. И вовсе же не дружелюбный, но Анри, казалось, и не испугался вовсе, лишь улыбнулся, страшно так улыбнулся, зловеще, и сказал:
— Плохо встречаешь старого знакомого, а я тебе подарок принес.
Зверь оскалился, склонил голову к земле и вновь зарычал. Шерсть на его холке вздыбилась, с белоснежных в полумраке зубов капнула в траву пена.
А Анри плавным движением, будто не желая спугнуть зверя, достал из кармана нечто, что меня крайне удивило. Нет, даже не удивило, всколыхнуло внутри волну страха — моя перчатка? Зачем Анри красть мою перчатку?
Зверь мягкой тенью пробрался ближе. Прижал уши к черепу, продолжая утробно рычать, и в рычании этом не было даже тени трусливой нотки. Лишь едва слышное предупреждение и угроза.
Медленно, осторожно он приблизился к Анри. Такой огромный и такой бесшумный. Завораживает. И перекат мышц под его шкурой и плавные движения…